Гай Юлий Орловский - Патроны чародея
Уже не слушая, что он там провякает, я открыл дверь и вошел в башню, плотно притворив за собой створку. Темнота кромешная, но мои пальцы уже нащупали в кармане мобильник и на нем кнопку фонарика.
Узкий луч света выхватил из темноты ступеньки, я приободрился и быстро пошел вверх к своей комнате и лаборатории Рундельштотта.
Ступеньки стертые, еще в прошлый раз прикидывал, то ли раньше народ цепочками, как муравьи за кормом, бегал туды–сюды, то ли Рундельштотт ходил здесь лет триста–четыреста…
Луч фонарика в мобильнике слишком узкий, лучше бы факел, приходится часто светить под ноги, только ближе к вершине в стене наконец–то окошко. Солнечный свет кажется невыносимо ярким, высветило ступеньки, стены и даже дверь, что пролетом выше, но дальше снова черно до самой двери в лабораторию.
Внезапно и очень резко повеяло холодом. Ладонь моя сама спешно метнулась к кобуре, а между пролетами из темноты на свет вышла почти танцующей походкой обнаженная женщина–ящерица в крупной чешуе, больше похожей на рыбью, такой же блестящей, плотной и даже как будто только что из воды.
Я выдернул пистолет, но удержал палец на спусковой скобе, хотя и страшно. Однако это существо, видя меня безоружным, жаждет понаслаждаться своим преимуществом, унизить якобы сильного мужчину, это видно в каждом ее движении, каждой гримасе…
Я такие лица уже видел, у некоторых женщин все еще срывает крышу от внезапного понимания вседозволенности и отсутствия запретов на секс, мат, непристойности, что не разрешали им в детстве строгие родители.
У всех такие же извращенно красивые лица, бесстыдство и пороки не только в глазах, но в каждом движении, наслаждаются тем, что вот какие порочные, гадкие, подлые и презирающие все нормы.
Она с торжеством смотрела на мое глупо растерянное лицо.
— И где твой меч?.. Или ты умеешь только магией?.. А где магия?
Я попытался обойти ее на узкой площадке и подняться выше, но споткнулся и упал на спину, а она тут же прыгнула и оказалась на мне, прижав твердыми горячими ягодицами мой живот, даже самый низ живота.
— Ну вот, красавчик, — промурлыкала она, — ты и попался… Я удобно сижу? Что, даже не хочешь сопротивляться?
— Ты намного сильнее, — прохрипел я, — потому глупо. Я сдаюсь.
— Умница.
— Насиловать будешь? — спросил я с надеждой. — По праву победительницы?
Она расхохоталась.
— Да ты еще и шутишь!
— Я всерьез, — пробормотал я. — Ну, если насиловать тебе запрещено, то… почему нам не договориться?
Она расхохоталась громко и победно.
— О чем?
— Я мог бы тебя взять на службу, — пообещал я быстро. — В качестве диверсанта во вражеских рядах. У меня сейчас опасный противник…
— Аллерли, — сказала она. — Великий маг Аллерли! Мой хозяин, хотя он вообще–то не хозяин, но когда послал меня встретить тебя, я спорить не стала… Знаешь, а он тоже из наших.
— Что?
— Да–да, — ответила она с удовольствием, — и очень сильный. Правда, потому с очень ограниченными возможностями. Ну, знаешь, как огры, что ничего другого не умеют… А теперь дорогой, умри красиво и с улыбкой.
Я перебил:
— Погоди! Ты не ответила!
Она изумилась.
— На что?
— Поработать на меня.
Она расхохоталась.
— Я буду вспоминать тебя, как самое смешное…
Ее ужасающая пасть начала приближаться медленно и дразняще, наслаждается преимуществом над якобы сильными мужчинами, вечными противниками и угнетателями женщин.
— Жаль, — сказал я таинственным голосом. — Но ты не знаешь самое важное…
— Что? — прошептала она почти над ухом.
— В обойме не семь, — сообщил я подслушанную где–то фразу, — а восемь зарядов!
Она в непонимании вскинула брови, очень уж мой голос не кажется дрожащим от ужаса, в глазах внезапно метнулся страх.
Я почти упер ствол в ее левый бок и, уже не сосредотачиваясь на нужном слове, это получается на автомате, трижды нажал на скобу. Стальные пули вошли в ее уплотненное тело с довольным чмоканьем.
Она дернулась с такой силой, что ее подбросило всем телом, снова рухнула на меня. Я с отвращением столкнул на пол, торопливо поднялся, все еще держа ее под прицелом.
Боль на ее лице и непонимание, почему же все пошло не так, как у нее всегда раньше, изо рта выплеснулась темно–красная струйка крови, глаза распахнулись в ужасе до предела.
— Ты… все–таки…
Старательно скрывая дрожь во всем теле, словно это ох как важно, но перед женщинами стараемся держаться как и положено мужчинам, я отряхнул пыль с брюк, как будто в самом деле такой аккуратист, но пистолет в другой руке смотрит на нее неотрывно, а палец в полной готовности подрагивает в напряжении на спусковой скобе.
— Это все, что можешь пропищать?
Кровь хлынула из ее рта толчками, я почти видел, как сердце поспешно качает эту горячую красную жидкость все сильнее, не понимая, почему та не идет в мозг и мышцы.
Багровая жаркая струя стала шире и потекла по ступенькам красиво и печально. Химера повела в мою сторону страдальческими глазами.
— Надо было, — прошептала она слабеющим голосом, — принять… твое… предложение…
— Надо было, — согласился я.
— Но ты знал… что… откажусь?
— Потому и предлагал, — заверил я галантно.
Она попробовала улыбнуться грустно, у женщин если не получается львицей, есть вариант попробовать лисой, вдруг да во мне сработает мужское и, несмотря ни на что, брошусь спасать, но момент упущен, смертельная бледность уже проступила на лице, тело дернулось и застыло.
Я наклонился и закрыл ей глаза. Почему–то женщины, умирая, из чудовищ превращаются в таких куколок, что вроде бы и жалко чуточку, даже несмотря на это гребаное будущее равноправие полов.
Переступая, едва не упал, поскользнувшись в красной луже, в раздражении повернулся и мощным пинком отправил тело вниз по ступенькам. Нечего разнеживаться, война — грубое ремесло. И не стоит женщинам лезть в него со своим рукоделием.
Мимо двери комнатки Рундельштотта прошел на цыпочках, пусть спит или пребывает в депрессии, сейчас не до него, осторожно поднялся на самый верх к лаборатории.
На двери красная ленточка с сургучной королевской печатью, никто не посмеет. Я бестрепетно сорвал, что–то мало у меня уважения к власти, потянул дверь на себя.
Отворилась без скрипа, я торопливо проскользнул в щель, тихохонько прикрыл за собой, постоял на площадке, прислушиваясь и осматривая комнату, решительно прошел через нее к дальней двери и так же решительно распахнул ее.
