Драконье питание (ЛП) - Дюньяк Жан-Клод

— Я знаю... — Мои пальцы все еще испачканы в крови Жалны, и я чувствую слабое биение в том месте, которым я в последний раз гладил ее гриву. — Я просто хочу задать им один вопрос: я нашел на своем участке раздавленного единорога и хочу разобраться, как это могло произойти.

— Он где, твой участок? — (От перехода к «тыканью» у меня широко раскрываются глаза.) — Дай-ка я угадаю... На самых задворках, не? Ты тот самый тролль, который железной рукой рулит гномами и заставляет их каждое полнолуние приносить ритуальные жертвы?

— Это называется выходные, — бурчу я, — и они обязательны по регламенту. Если бы я их время от времени не придерживал, они бы уже прокопали дыру на край света и обратно.

— Еще и обидчивый? — Он разражается смехом, который зловещим эхо раскатывается по коридору. — И рассчитываешь защитить единорогов? Ты не первый, кто пробует. Ты знаешь, что их видать все меньше и меньше? Народ шепчется о разных не очень-то приятных штучках, если ты понимаешь, о чем я.

— Нет, вообще-то, не понимаю. — Я придвигаюсь к нему ближе, пока не оказываюсь вплотную. — Вот поэтому-то я иду спросить ответа с тех, кто в курсе и кто побросал то, к чему привели их решения, на моем участке! А теперь ты подвинешься и дашь мне пройти, а не то вынудишь меня потратить часть злости на тебя.

— Если это ради правого дела, так я не стану тебе мешать, сходи и проведай их. Но только поберегись: чернокнижники из отдела кадров творят с плотью жуткие вещи. Погляди на меня! — Он вытягивает свои волосатые руки, которые достают до земли. — Как-то раз я с ними не поладил. Вместо того чтобы просто уволить меня, они мне устроили профессиональный рост...

За мной со скрипом опускается решетка, и одно из существ-сторожей с парковки испускает зловещие завывание, к которому вскоре присоединяются остальные. Я расцениваю это как поддержку. Все любят единорогов.

Раз уж пришел час стыкнуться с бюрократами в их логове, я расправляю плечи и похрустываю костяшками пальцев. Старею... За последние несколько веков у меня во впадинах суставов отложился известковый налет, и я, чтобы расслабиться, вынужден время от времени растираться горячим уксусом. В одном месте, которое не стану называть, я даже обнаружил несколько окаменелостей — аммониты, полная гадость. Пришлось их выбивать зубилом.

— Лестница в конце коридора, — кидает охранник мне в спину. — Ставь ноги осмотрительно, ступеньки очень коварные. Особенно когда их только что помыли.

Что первое замечаешь, когда приближаешься к отделу кадров, — это запах. Начинается он с холодного, кислого аромата, напоминающего сушеные трупики пещерных насекомых. Дальше, пока проходишь мимо фотокопировального отдела, вонь человеческих страстей смешивается с амбре лишайника на потолке. И поверх всего в коридоре, словно вечные сожаления, плавает затхлый душок отчаяния и страданий. Лампы разбрасывают лужицы желтоватого света, в котором едва можно различить названия на дверях.

Я стараюсь идти вперед не поднимая шума, если не считать скрежета головы о потолок. Душераздирающие вопли со стороны парковки стихли. Все, что я слышу, — это обычные для административного отдела звуки, да время от времени резкий треск кнута.

И вдруг прямо передо мной распахивается дверь. Я отмахиваюсь от нее локтем и отчетливо слышу звук бьющейся о дерево физиономии. Бронзовая табличка на двери гласит: «Отдел нечеловеческого персонала. Приходить с едой запрещается».

Я немного отступаю назад, чтобы дать двери открыться полностью. В коридор высовывается голова некроманта, держащегося одной рукой за крючковатый нос. В его волосах, увенчанных бесформенным колпаком с серебряным шитьем, потрескивают искры.

— Что вам тут надо? — спрашивает он. — Офисы закрываются через пять минут.

— Мне хватит. — Я решительно шагаю вперед, придерживая дверь. — У меня к вам только один вопрос. Это вы занимаетесь единорогами?

— Да, наш отдел. Но у вас нет права на сведения о ком-либо, кроме себя самого.

— Я просто хочу знать, почему их раздавили.

— А какое это к вам имеет отношение?

— Они мне нравятся. Они вообще всем нравятся!

— Здесь отдел кадров, старина. У нас подобные рассуждения не работают.

Он подумывает захлопнуть дверь, но беглый взгляд на мое плечо, блокирующее дверную коробку, отбивает у него всякую охоту. Я часто произвожу такое действие на людей. Возможно, если бы он сообразил, что в глубине души я тролль совершенно миролюбивый и покладистый, он мог бы пойти на акт насилия, о котором мы оба пожалели бы. Ну, в основном он. К счастью, он предпочел переговоры:

— Я вам дам один совет, — заявляет мне он, размахивая своими исковерканными от заклятий руками. — Я не знаю, из какого сектора вы явились, но я вам предлагаю туда вернуться и предоставить нам заниматься нашей работой. А иначе для вашего послужного списка это окончится худо!

В этот момент грянул звонок, мрачный, как похоронный колокол. Некромант окинул меня довольным взглядом и поправил свой потрепанный колпак.

— Придется вам зайти в другой день, — заявил он. — Бюро только что закрылось!

Вот тогда я сделал шаг в герои...

Полчаса спустя я загнан в катакомбы, а вокруг меня вьются колдуны со всего сектора в полном составе — за исключением того, который меня разозлил и вряд ли скоро поднимется. От их бесформенных мантий цвета ночи разит зельями и холодным кофе. Некоторые выставили вперед офисное оружие: серебряные разрезалки для писем, боевые степлеры. Другие довольствуются тем, что рисуют атакующие руны своими изъеденными отравой пальцами.

Самые опасные потрясают формулярами и пытаются наложить на меня понижающие  заклинания. На их несчастье, когда работаешь на самом дне шахты — так близко к центральному огню, что боязно даже присесть на камень, — трудно загнать тебя еще ниже. Более того, я оказал главному боссу услугу–другую, и это должно фигурировать где-то в моем личном деле. Заклинания отскакивают от меня, как гравий, но они мешают мне сосредоточиться.

Я рвусь вперед, опустив плечи, гранитные вены на руках вздулись, как канаты. Мои ноги крошат пару бедренных костей, и эхо треска затухает в коридорах. Не раздумывая ни секунды, некроманты смыкают ряды.

— Оставьте его мне! — раздается голос позади них.

Тон его настолько повелителен, настолько полнится злобой, что я против желания замираю. Тролли, как правило, — они как лавина: лучше и не думать о том, чтобы нас останавливать, а только поглядывать издали, как мы проносимся мимо. Но сейчас я чувствую, как стучат у меня во рту зубы.

Ряды некромантов расступаются, будто море. Навстречу мне выступает самый зловещий из колдунов, каких я когда-либо видел. Он ростом почти с меня, исхудал, глаза горят внутренним огнем, который, должно быть, всего его расплавил и перековал, словно лезвие сабли. Щупальца тьмы окутывают его и волочатся вслед за ним на манер шлейфа.

— Так это вы дезорганизуете мой отдел во время пересменки персонала? — Он отвратительно усмехается. — И к тому же — тролль, существо низшего порядка, которому не следовало покидать своей убогой норы!

— Он пришел интересоваться единорогами, — кляузничает один из подчиненных. — И он ударил Мориса!

Шеф отдела жестом заставляет его умолкнуть. Потом бросает раздраженный взгляд на меня:

— Я весь измаялся объяснять руководству: это всего лишь неудачно пошедшее заклятье. Но в любом случае чистка необходима. Слишком много бесполезных существ, слишком много уровней в организационной структуре. Единороги больше не нужны, как и спящие принцессы и все подобные случаи затянутого больничного листа. Им всем предоставят окончательную отставку.

Я решил реструктурировать нашу организацию и устранить избыточность: скоро лепреконов заменим на стандартных домовых, так мы каждый раз сэкономим по горшку золота; и мы теперь станем разводить только одну породу драконов, без крыльев. Что же касается тебя, тролль, то для тебя я приготовил радикальное решение...