Татьяна Чернявская - Роза из клана Коршунов
… просто впусти меня…
— …не хочу, — Каринаррия улыбнулась. — Не хочу быть Читающим.
Голос задохнулся от возмущения перед столь вопиющей наглостью. Каринка улыбалась во тьму, как можно улыбаться стоя на крыше дома в медленно сгорающем городе. Прилив очищающего и одновременно всеразрушающего чувства неотвратимости, что летит тебе навстречу. Её нельзя обогнать, от неё нельзя спрятаться, но её можно перехитрить, кинувшись наперерез. Один бросок, такой приятный и сумасшедший. И дело было вовсе не с том, что ей удалось настолько досадить своему давнему мучителю, просто ей действительно не хотелось всего этого.
Глубокий, слегка охрипший, но весьма узнаваемый голос показался в этой безмятежной тишине ночи чумным набатом, заставляющем сердце заходиться в предвкушении катастрофы:
— Уму непостижимо! Впервые вижу ведуна, не называющего себя Читающим!
Каринаррия вмиг устыдилась и собственного более чем скромного наряда и столь раскованной для благородной дамы позы. Девушка постаралась ловчее подняться на скользкой поверхности своего монументального трона и придать себе надлежащий вид гордой безгрешности, хотя и не была уверенно, что Нлуй, чей голос раздался из темноты, способен увидеть её.
— Возможно, Вы просто не прилагали достаточно усилий, чтобы к ним присматриваться, — взяла привычный тон Каринка, и голос её неприятно напомнил капризную манеру изнеженной собственным самомнением матушки.
— К ним нужно не присматриваться, за ними нужно присматривать, — уклончиво парировал мужчина, приближаясь к валуну. — Это позволяет значительно снизить возможные жертвы.
— Снижение жертв путём жертвования другими не способствует выработке у расходного материала зачатков альтруизма. Неужели никто не задумывался о других способах работы с населением?
Нлуй не спешил помогать попавшей в беду девушке или добивать ненавистную ему особу, находящуюся в беспомощном состоянии. Советник не отличался отменной сентиментальностью, но любил принимать решения взвешенно, поэтому положил рядом с Кариной пучок довольно жалкой подмёрзшей травы и, опершись широкими плечами о камень, стал всматриваться в те нечёткие картинки, что совсем недавно наблюдала юная ведунья.
— Желаете совет, Каринцар-риаль? — вопреки собственной привычке оставаться при последнем слове, Нлуй оставил вопрос девушки без внимания.
— Не вижу возможности воспротивить Вам в этом благородном начинании, — тяжёлый и даже внешне очень тёплый плащ советника вызывал в Каринке лёгкую зависть и почти загипнотизировал своей мягкостью.
— Держитесь подальше от него! Я уже предупреждал Вас, — тон мужчины в сравнении с первым разговором в бальной зале императорского дворца заметно смягчился под действием демонстрации ряда способностей наследницы мистического рода Кшорсач. — Неужели так сложно оставить его в покое?
— А Вы полагаете, что покой будет способствовать консервации нрава и сможет подтолкнуть в наиболее удобные объятья и более приемлемые взгляды? — Каринка мстительно улыбнулась в белую макушку (стоя спиной вурлок был значительно менее страшным и внушительным) обладателю такой желанной тёплой одежды. — Что именно покой станет залогом послушания, когда пропитает своими терпкими духами всё нутро, вызывая привыкание и отвращение вместо привязанности? Хм, такая позиция имеет смысл, если держать источник аромата у самого носа, пока не закружится голова и не оступится человек. По моему глубочайшему убеждению, не покой способен приучить к чему-либо, достаточное волнение, возможно даже буря.
— Бури вы и добиваетесь…
— Бури вызывают, — поспешила исправить собеседника девушка, едва не засмеявшись представив себя перед императорским приказчиком с петицией, подписанной всем городом, о немедленном предоставлении бури.
— … вызывающая бурность, — вурлок смаковал слова на тонкой грани оскорбления и комплимента, не давая возможность придраться к себе. — Вызвать бурю таким образом можно и не отдаляясь от эпицентра. Что же может понадобиться на периферии?
— Право, множество вещей, что не смогут пострадать от разгула стихий. — Каринка попыталась всплеснуть руками, но из-за тугой перевязи только глубоко вздохнула. — К примеру, горсть погибшего лекарства для поднятия бури и изменения её направления по воле веянья нужных ветров. Ах, о чём же это я! Конечно, мне не может быть известны такие тонкости, что лелеялись за кромкой холодных скал. Возможно, именно человек с глубоким опытом и трезвым взглядом на искрящуюся солнцем песчаную гладь приоткроет мне тайны цветочных причуд, коль именно их в дыхании тишины пришлось собирать тайком для несчастного пациента, что уже к рассвету забудет о своей хвори. Как неимоверно приятно жертвовать мгновеньями сна для благородного спасения любимого господина!
Нлуй повернулся и не нашёл слов, видя, как невзрачная девица с видом профессионала перекладывает его скромный букет по веточке, подслеповато в темноте проверяя на качество каждый листик. Опытный политик и талантливый придворный почти испугался: он просто не сталкивался в обнаруженной информации с указаниями на просвещённость наследницы потерянного клана в области трав. Каринка с заметным усилием вспомнила детский ужас (книгу домоводства) и без сомнений отсортировала странный и явно не пригодный в пищу состав лекарственных травок.
— Что же привело сюда Вас? — въедливые красные глаза слегка засветились в ночи.
— Если говорить о конкретно этом месте, — девушка старательно отводила взгляд, чтобы не поддаться панике и сохранить остатки самообладания, — то скорее принесло. Мне, разумеется, из лучших намерений предложили без возможности отказа прекрасный вариант самосовершенствования посредством целительной медитации. Считаю необходимым поделиться этим секретом именно с Вами: глубокий транс до полного замерзании бренного тела возвышает душу и помогает бороться со многими низменными чувствами. Месть, наушничество там…. Ну, как? Посоветуете мне такой рецепт, несмотря на то, что преображение моего чистого духа может повлечь неудобные последствия в виде массового просвещения оставшихся?
На последнем предложении девушка резко повернулась к подозрительному вурлоку, в тайне надеясь, что её глаза сейчас так же сверкают как его. Мужчина не успел ответить: его безукоризненные реакции, ничуть не замутнённые почтительным возрастом и привычкой к размеренной и вальяжной жизни аристократа, сработали раньше, чем до Каринки донеслись звуки шагов. Вурлок уже растворился в тощих, но поразительно удобных (как показала практика Нлуя) зарослях тонких прибрежных кустов.
