Эдуард Веркин - Пчелиный волк
– Штуки, – пояснил Кипчак. – Держать неудобно.
– Дай-ка.
Я снял с Кипчака патронташи, нацепил на себя. Отобрал револьверы.
Приятно. Приятно.
– Где взял? – спросил я.
– Там. Они ими в мышей кидали, я же говорил, дикие.
– В мышей… Это хорошо.
Я взвел курки. Щелкнуло. Все в порядке. Все в порядке.
– Оружие? – спросила вновь появившаяся Лара. – Откуда оно у тебя?
– Прадедушка завещал, – ответил я, – Вайатт Эрп, может, видели в кино?
– Дурак…
– Господа гномы! – крикнул я. – Диспозиция меняется! Идите все к плетню и ждите!
– А чего ждать? – спросил серый гном.
– Там увидите.
И я пошагал в тундру. Навстречу.
– Ты куда? – дернулась Лара. – Ты куда один?
– Пойду… – Я неопределенно повел стволом в воздухе. – В сторону Миннеаполиса.
Кто-то сунул мне сбоку кринку. Типа, квас. Я отхлебнул кислой, совсем не пахнущей квасом жидкости, большую часть вылил себе на голову. Квас освежал.
– Ты что?! – Лара попробовала меня остановить. – Совсем съехал?
– Спокойно, Маша, я Дубровский, – произнес я классическую фразу, отстранил Лару револьвером и двинулся навстречу кобольдам.
Капитан Немо умер, да здравствует Супермен.
– Кипчак, – крикнул я, – проследи, чтобы никто не высовывался!
– Да, сид, – отозвался верный Кипчак. – Будь спокоен.
Сид был спокоен. Шагал медленно, стараясь успокоиться, стараясь поймать дыхание, дыхание важно. Оглянулся. Оглядываться полагается всем настоящим героям. Бросать прощальный взгляд. Чтобы запомнили. Чтобы герой запал в душу.
Все в порядке. Все.
Слева в тундру удалялась коричнево-зеленая фигура. Деспот Владипер Ляжка Пендрагон освобождал сцену. Гуд бай, Ляжка. Можно, конечно, стрельнуть вдогонку, далековато, но попаду. Но пули жалко.
Вообще-то хотелось еще что-нибудь про смерть сказать. Что-то такое душераздирающее в хорошем смысле, прожженное. Типа, все умирают в одиночку. Или «детка, я уже умирал тысячу раз».
Но сказать не было кому. Я был один. Как всегда.
Ну и ладно.
Кобольды приближались.
Поехали.
А-а-а-а-р!
По лесу шагал Франциск, собирал цветочки.
Я у папы лоб один, нет у папы дочки.
Вдруг из кущей василиск с хитрыми глазами.
Шустрый Франци бросил меч: загрызу зубами!
Это я вслух. Отличная маршевая песня. «Бомберсы», великая группа. Весело.
Кобольды неслись, толкая перед собой смердящую воздушную волну, иван-чай качался, из цветков выбирались круглые шмели, летели прятаться в норках.
Много. Кобольдов было много. Ледяной гвоздь начал пульсировать в правом легком, разгоняя в кровь колючие злые импульсы. Хорошо. Хорошо. Я чувствовал сердце, сердце работало мощно и радостно, наполняло руки тяжелой злой силой.
Кобольды наступали. Я слышал топот, чувствовал их ритм. Ритм – это хорошо, это поможет.
Чувствовал их голод.
Чем больше, тем лучше. Только бы хватило патронов.
Позиция удачная. Кустарников нет, справа небольшое озерцо. Солнце в затылок. Мне. И не очень яркое.
Я повернулся спиной к надвигающейся стае. Глубоко вдохнул. Воздух стал тухлым.
Я сунул Дырокол под мышку, взял Берту. Отщелкнул шомпол. Глина в стволе спрессовалась почти в камень. Выбить ее одним толчком не удалось. Я извлек из рукояти вороток, вставил его в шомпольное отверстие и принялся высверливать грязь из ствола. Спокойно и быстро. Оборот за оборотом. Глина поддавалась. Медленно, но верно. Через минуту я поглядел в канал ствола. Синее небо.
Снова щелкнул курком.
Щелчок точный.
Варгас был прав. Револьвер – самое надежное оружие. Если бы у меня были пистолеты и они забились бы глиной, я провозился бы до вечера. А «Теслы» и вообще бы сдохли. Увижу Варгаса, куплю ему сигар. Хороших. Даже не так. Найму ему на день настоящего сигарильо с Кубы.
Я спрятал Берту под мышку и приступил к Дыроколу. Спокойно. Без суеты. Оружие ее не терпит.
Со вторым револьвером пришлось проделать точно такую же операцию. Высверливание грязи. Продувание. Поглаживание спускового крючка. И когда я обернулся, то обнаружил, что кобольды вышли на рубеж поражения. Я немного опаздывал.
На перезарядку ушло около полминуты. Пальцы утратили гибкость, стрельба требует ежедневной тренировки, так говорил Варгас. Выросший в черных трущобах Гранады, убивший пятьсот человек, не считая негров и китайцев. Но ничего, как-нибудь справимся.
До первого кобольда было около трехсот метров. Вполне достаточно для Берты, вполне достаточно для Дырокола. Я поднял Дырокол.
Прекрасен ты, звук выстрела. Почему тебя не воспели поэты? Обойма сонетов, это красиво.
Первый выстрел. Всегда слышишь, как идет пуля.
Первый кобольд. Дернулся, раскинул лапы по сторонам, покатился, срубая скупые тундровые сыроежки.
Пошло дело ах. Легко.
Справа от меня в воду булькнулось копье. Далеко кидают. Сильные. Но не метко. Не думал, что кобольды кидают копья, думал, они работают своими зубами и когтями. Ошибка, ошибка.
Я прицелился, потом вспомнил, что Варгас целиться не велел. Поэтому я нажал на спусковой крючок без прицела.
Берта рявкнула. На этот раз почувствовал выстрел по-настоящему, в кисть ткнулось тупое приятное ощущение, пуля пропорола пространство. Передовой кобольд взмахнул руками и свалился. Бегущий за ним тоже. Несколько штук упало, споткнувшись о мертвых.
Обедненный уран, это вам не шутки.
Я выстрелил снова. Упал еще один. Чувство оружия стремительно возвращалось, курковые пальцы чесались, в башке была пустота. Я стал стрелять с обеих рук и за секунды опустошил барабаны. Кобольды остановились. Воздух пах пороховым дымом. На земле громоздилась куча трупов, живые пытались через них перебраться, многие свалились в воду, за них принялись пираньи, образовалась неразбериха.
Я перезарядился.
Кобольды очухались и снова пошли в атаку.
Я продолжил. Спокойно. Сосредоточенно.
Стрелять было легко. Кобольды шли как в тире, широкой цепью, все пули попадали в цель.
Но они все равно продвигались.
Слишком много.
Их было слишком много. Когда они прошли двести метров, мне стало труднее. Я стрелял без перерыва, шесть выстрелов с одной руки, шесть с другой.
Перезарядка.
Шесть с одной, шесть с другой.
Перезарядка.
Кобольды падали. И тут же появлялись снова. Шесть справа, шесть слева. Потом я сбился со счету.
На ста метрах я первый раз промахнулся.
Сработал Дырокол, но никто не упал. Дырокол сработал еще. Левый кобольд споткнулся, взмахнул топором и зарубил своего соседа. Они рухнули на песок, Берта сработала три раза.
Перезарядка.
Оставалось метров пятьдесят, а они все шли и шли. Уже не бежали. Шли.
Рукояти револьверов разогрелись, курковые пальцы заболели. Отсутствие практики.
