Золотая цепь - Клэр Кассандра

Лишь после полудня Джеймсу удалось, наконец, сбежать из Института – каждый член Анклава, попадавшийся ему на пути, жаждал расспросить его о демоне-мандихоре. Отвязавшись от них, он пешком отправился на Гровнор-сквер, чтобы встретиться с остальными «Веселыми разбойниками».

Джеймс открыл дверь дома Мэтью своим ключом, вошел и остановился на верхней ступени лестницы, ведущей в цокольный этаж. Он знал, что друзья сейчас в лаборатории: снизу доносился щебет Кристофера и низкий, певучий голос Мэтью. Он чувствовал присутствие Мэтью, когда находился неподалеку от своего парабатая – они были подобны двум магнитам.

Друзья сидели около высокого лабораторного стола с мраморной столешницей. Повсюду были расставлены любопытные приборы и инструменты: гальванометр для измерения силы электрического тока, крутильные весы, механическая модель Солнечной системы из золота, бронзы и серебра – эту вещь Шарлотта подарила Генри несколько лет назад. Дюжина микроскопов, астролябии, реторты, разные весы и мензурки в беспорядке теснились на столе и в застекленных шкафах. На особом возвышении красовался армейский револьвер «кольт» модели 1873 года, над усовершенствованием которого Кристофер и Генри работали несколько месяцев до начала истории с демонами. На стволе и рукояти было выгравировано множество рун, а среди рун змеилась надпись: «Лк. 12:49» [46].

Лицо Кристофера защищали специальные очки в медной оправе; одет он был в рабочую одежду – рубашку и брюки, покрытые таким количеством пятен и прожженных дыр, что родители запрещали ему надевать их на улицу. Мэтью, внешне представлявший собой полную противоположность Кристоферу – изящный костюм, синий с золотом жилет и такие же гетры, – старался держаться как можно дальше от пылающих бунзеновских горелок. Оскар дремал у его ног. В помещении стояла тропическая жара.

– Что здесь происходит, Кит? – улыбнулся Джеймс. – Хочешь выяснить, при какой температуре плавятся Сумеречные охотники?

– Моей прическе определенно конец, – заявил Мэтью, проводя ладонью по влажным волосам, которые развились и потемнели от пота. – Насколько я понимаю, Кристофер трудится над противоядием. А я ему помогаю своими остроумными комментариями и проницательными наблюдениями.

– Я бы предпочел, чтобы ты принес мне вон тот стакан, – пробурчал Кристофер, указывая на требуемую вещь. Мэтью отрицательно покачал головой. Когда Джеймс взял стакан и подал Кристоферу, тот добавил несколько капель содержимого к жидкости, пузырившейся на столе в реторте. Затем нахмурился. – Боюсь, дела наши движутся не слишком хорошо. Без этого последнего ингредиента реакция не идет.

– Какого ингредиента? – спросил Джеймс.

– Нужен корень очень редкого растения «моли» [47]. Сумеречным охотникам запрещено его выращивать, это противоречит Договорам. Я сам занимался розысками, попросил Анну достать мне этого корня в Нижнем Мире, но безрезультатно.

– Какая чушь! Почему бы нам и не вырастить какое-то дурацкое растение, скажи на милость? – недовольно фыркнул Мэтью.

– Потому, что оно растет только на земле, политой кровью убитого простого человека, – сообщил Кристофер.

– Понял, беру свои слова обратно, – пробормотал Мэтью. – Фу ты.

– Растение, применяемое в черной магии? – Джеймс прищурился. – Кристофер, ты можешь набросать мне примерно, как выглядит это «моли»?

– Конечно.

Кристофер нисколько не удивился, словно эта просьба была совершенно нормальной. Вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот и начал что-то в нем рисовать. Тем временем жидкость в реторте приобрела черный цвет. Джеймс, с опаской наблюдая за неизвестным веществом, объяснил:

– В ту ночь в оранжерее Татьяны я успел заметить несколько запрещенных растений. На следующий день я сообщил о них Чарльзу, но его это, видимо, не заинтересовало, и…

Кристофер продемонстрировал свой набросок: цветок, похожий на тюльпан, с серебристыми листьями, зазубренными по краям, и черным корнем.

– Точно, – воскликнул Джеймс, чувствуя, как сердце забилось чаще. – Я помню эти цветы – они растут в оранжерее в Чизвике. Я обратил на них внимание потому, что листья напомнили мне кинжалы. Мы можем отправиться туда прямо сейчас – у вас есть свободный экипаж?

– Есть, – взволнованно произнес Мэтью. – Чарльз на каком-то совещании, но вторую карету он оставил в сарае. Снимай очки, Кристофер – настало время для работы в поле.

Кристофер ворчливо ответил:

– Ладно, ладно – но мне нужно переодеться. Мне не разрешают выходить в этой одежде.

– Ты только сначала выключи и погаси все, что может вызвать пожар в доме, – напомнил Мэтью и взял Джеймса под руку. – Встретимся у ворот.

Джеймс и Мэтью бегом поднялись по ступеням в холл, преследуемые возбужденно лаявшим Оскаром, и на несколько секунд остановились на парадном крыльце, чтобы полной грудью вдохнуть прохладный вечерний воздух. Небо заволокли тяжелые облака, стало довольно темно; в полумраке можно было разглядеть лишь дорожку, ведущую от крыльца Фэйрчайлдов к садовой ограде и воротам. По улице, за черной чугунной решеткой, изредка проезжала карета. Недавно прошел дождь, поблескивали влажные булыжники мостовой.

– А где Томас? – спросил Джеймс, когда Мэтью поднял голову и посмотрел на небо. На первый взгляд казалось, что дождя больше не будет, но тучи имели странный угрожающий вид, как будто буря могла разразиться с минуты на минуту. Точно такой же вид сейчас и у Мэтью, подумал Джеймс.

– Патрулирует город вместе с Анной, – ответил тот. – Томас у нас уже взрослый, ты забыл? Он обязан принимать участие в дневном патрулировании.

– Не уверен, что человек, которому только что исполнилось восемнадцать, может считаться взрослым, – возразил Джеймс. – Думаю, у него осталось в запасе еще несколько лет до наступления старческого слабоумия.

– А мне все-таки кажется, что наш Томас уже поддался слабоумию – иногда у меня возникает ощущение, будто ему нравится Алистер Карстерс.

– Вряд ли Алистер ему нравится в буквальном смысле этого слова, – задумчиво произнес Джеймс, – скорее, он чувствует, что Карстерсу нужно дать второй шанс, забыть о его поведении в школе. – Джеймс помолчал, вспоминая встречу в библиотеке дома на площади Корнуолл-Гарденс, мертвенно-бледное лицо Алистера, страх и гнев в его черных глазах. – Возможно, он прав. Возможно, мы все заслуживаем шанс начать жизнь с чистого листа.

– Есть люди, которые ничего не заслуживают. – К изумлению Джеймса, в голосе Мэтью прозвучала неподдельная злоба; казалось, вот-вот – и он взорвется. – Если я когда-нибудь замечу, что ты хочешь наладить отношения с Алистером…

– Тогда что? – Джеймс приподнял бровь.

– Тогда мне придется передать тебе слова, которые я услышал от него в день нашего отъезда из Академии, – бросил Мэтью. – А мне бы очень не хотелось это делать. Я решил молчать главным образом из-за Корделии. Она любит его, нельзя допустить, чтобы она узнала о нем такое.

Корделия. Мэтью произнес ее имя каким-то странным голосом… Джеймс повернул голову и испытующе взглянул другу в лицо. Он хотел ответить, что если Алистер действительно сказал или сделал нечто такое, что может лишить его привязанности Корделии, то Мэтью не должен умалчивать об этом. Но не успел произнести ни слова. Парадная дверь распахнулась, и на крыльцо выбежал Кристофер, натягивая на ходу перчатки. Шляпа была надета криво, а совершенно неуместный зеленый шарф не сочетался по цвету с остальными предметами одежды.

– Где карета? – воскликнул он, спускаясь по ступеням.

– Мы договорились, что будем ждать тебя здесь, но вовсе не обещали подать тебе карету, – усмехнулся Джеймс. Они пошли через сад к просторному каретному сараю, где стояли экипажи Консула и содержались лошади. – А кроме того, я совершенно определенно помню, что читал у Дарвина о пользе пеших прогулок для натуралистов.