Золотая цепь - Клэр Кассандра

– Твоя сестра, – произнес Джеймс медленно, отчетливо, по-прежнему холодным тоном. – Присутствие твоей сестры – это единственное, что мешает мне сейчас ударить тебя кулаком в лицо. Твоя сестра тебя любит, одному Ангелу известно, за что, а ты даже не задумываешься об этом и не испытываешь ни капли благодарности.

Алистер заговорил хриплым, чужим голосом.

– Ты понятия не имеешь о том, что я сделал для своей сестры. Ты ничего не знаешь о нашей семье. Ты даже отдаленно не представляешь себе…

Он смолк и уставился на Джеймса так, словно взглядом хотел прожечь его насквозь.

Корделии стало жарко, потом холодно. Она всегда считала свою семью обычной, такой же, как все остальные, за исключением разве что постоянных переездов. Но на что сейчас намекал Алистер?

– Джеймс, – заговорила она. Воздух, казалось ей, был насыщен электричеством, она понимала: еще минута – и Джеймс с Алистером набросятся друг на друга. – Тебе лучше уйти.

Джеймс обернулся к ней.

– Ты уверена? – негромко спросил он. – Я не брошу тебя, Корделия, если ты не желаешь оставаться с ним наедине.

– Все будет в порядке, – прошептала она. – Собака лает, ветер носит. Ничего страшного со мной не случится, уверяю тебя.

Он поднял руку, словно хотел погладить ее по щеке или заправить за ухо прядь волос. Она чувствовала напряжение между ними, даже сейчас, когда брат, обезумевший от ярости, стоял в трех шагах от них. Это было похоже на искры, летящие в воздух над огромным костром.

Джеймс опустил руку, бросил на Алистера последний тяжелый взгляд и быстро вышел из комнаты. Корделия тут же вскочила с кресла, подбежала к двери, плотно закрыла ее и заперла на замок. Затем обернулась к брату.

– Что ты имел в виду? – спросила она. – Когда сказал: «Ты понятия не имеешь о том, что я сделал для своей сестры»?

– Ничего, – ответил Алистер и взял перчатки. – Я сказал это просто так, без всякой задней мысли.

– Ты мне лжешь, – воскликнула она. – Я вижу, когда ты скрываешь что-то от меня, что-то, имеющее отношение к нашему отцу. Все это время ты вел себя так, словно все мои попытки улучшить его положение, наше положение, были бессмысленной детской возней. Ты вообще не интересовался тем, что с ним происходит. О чем ты не рассказываешь мне?

Алистер закрыл глаза и некоторое время стоял так.

– Прошу тебя, прекрати эти расспросы.

– Не прекращу, – упрямо сказала Корделия. – Ты считаешь, что отец совершил какой-то неблаговидный поступок. Я права?

Алистер уронил перчатки.

– Совершенно неважно, что я считаю, Корделия…

– Нет, важно! – возразила она. – Важно, потому что ты скрываешь что-то от меня, вы скрываете, ты и Mâmân. Я недавно получила письмо от Консула. Она говорит, что невозможно допросить отца с помощью Меча Смерти, потому что он ничего не помнит об экспедиции. Как такое могло случиться? Почему он…

– Он был пьян, – перебил ее Алистер. – В ту ночь, перед вылазкой, он напился настолько сильно, что совершенно ничего не соображал и отправил этих несчастных прямо в логово вампиров. Он так напился, что потом все забыл. Он, черт побери, постоянно пьян, Корделия. Единственный член нашей семьи, кто ничего не знает об этом – ты.

Корделия безвольно опустилась на кушетку. Ноги были как ватные.

– Почему ты не сказал мне этого раньше? – прошептала она.

– Потому, что я не хотел, чтобы ты об этом знала! – заорал Алистер. – Я хотел, чтобы у тебя было нормальное детство, а не такое, как у меня. Я хотел, чтобы ты могла любить и уважать своего отца, в отличие от меня. Как ты думаешь, кто прикрывал его, когда он в очередной раз уходил в запой? Кто рассказывал тебе, что отец болен, устал и спит, когда он валялся пьяный? Кто среди ночи бегал по городу и искал отца по трактирам и пивным, находил его под столом в беспамятстве, а потом волок на себе домой через черный ход? Кто в десять лет доливал воду в бутылки бренди, чтобы мать не заметила, сколько он успел выпить за вечер?..

Он смолк, тяжело переводя дыхание.

– Алистер, – прошептала Корделия.

Она знала, что все это правда. Она вспомнила, как отец день за днем лежал в постели в комнате с задернутыми шторами, и мать говорила, что он «болен». Вспомнила, что у Элиаса заметно дрожали руки. К столу перестали подавать вино. У отца почти никогда не было аппетита. Время от времени Корделия натыкалась на бутылки бренди в самых неожиданных местах: в шкафу с верхней одеждой в холле, в сундуке с постельным бельем. Алистер делал вид, будто ничего особенного не происходит, смеялся, шутил, отвлекал ее внимание. Чтобы она не задумывалась об этих вещах. Чтобы ей не приходилось об этом задумываться.

– Его наверняка осудят, – заговорил Алистер. Его била дрожь. – Меч Смерти бесполезен, но отец выдаст себя, его выдаст лицо, речь. Члены Конклава сразу поймут, что он алкоголик. Вот почему матушка так стремится поскорее выдать тебя замуж. Чтобы ты очутилась в безопасности, когда наше имя будет навеки опозорено.

– А что же будет с тобой? – спросила Корделия. – Этот позор не должен коснуться тебя – слабости отца не имеют к тебе никакого отношения.

Огонь в очаге почти догорел, но глаза Алистера словно светились в темноте.

– У меня есть свои слабости, и тебе об этом прекрасно известно.

– Любовь – это не слабость, Алистер dâdâsh [44], – сказала она и заметила, что на лице Алистера появилось странное выражение, когда он услышал от нее это персидское слово.

Затем он сурово сжал губы. Под глазами залегли тени, похожие на синяки. Корделия вдруг подумала: откуда он вернулся так поздно?

– Разве? – усмехнулся он, отворачиваясь от сестры и направляясь к двери. – Не отдавай своего сердца Джеймсу Эрондейлу, Корделия. Он влюблен в Грейс Блэкторн и всегда будет ее любить.

– Тебе необходимо расчесать волосы, – сказала Джессамина, подталкивая в сторону Люси щетку для волос с серебряной ручкой, лежавшую на туалетном столике. – Иначе они спутаются.

– Почему призраки так любят соваться в чужие дела? – огрызнулась Люси, садясь в постели. Ей строго-настрого запретили подниматься с кровати, но ей ужасно хотелось вскочить, схватить ручку и начать писать. Зачем участвовать в таких захватывающих приключениях, если не имеешь возможности включить их в роман?

– Когда я была юной девушкой, я расчесывала волосы по сто раз в день, – сообщила Джессамина. После того, как она превратилась в привидение, у нее уже не было необходимости причесываться: облако волос парило вокруг ее лица, словно газовая ткань. – Кроме того, я…

Она взвизгнула и, взмыв к потолку, зависла на высоте фута над зеркалом. Сердце Люси словно сжала ледяная рука. Она натянула одеяло до подбородка, в ужасе озираясь по сторонам.

– Джесс?

Он материализовался в ногах кровати, в своих неизменных черных брюках и белой рубашке. Взгляд его зеленых глаз был необыкновенно серьезным.

– Я здесь.

Люси подняла голову и обратилась к Джессамине:

– Могу я пару минут поговорить с Джессом наедине?

– Наедине? – повторила Джессамина, потрясенная до глубины души. – Наедине с джентльменом в спальне?

– Позвольте вам напомнить, что я – бесплотный призрак, – сухо произнес Джесс. – В каких конкретно непристойных намерениях вы меня подозреваете?

– Прошу тебя, Джессамина, – сказала Люси.

Та фыркнула.

– В мое время такого не было! – заявила она и исчезла в вихре нижних юбок.

– Зачем ты пришел? – обратилась к Джессу Люси и плотнее завернулась в одеяло. Да, Джесс был призраком, но ей все равно не слишком нравилась мысль о том, что он увидит ее в одной лишь ночной сорочке. – Я не помню, как ты ушел. Я увидела тебя у моста…

– Мне показалось, что твой брат и его друзья вполне справляются с ситуацией, – ответил Джесс. На шее у него поблескивал золотой кулон. – А твой брат способен видеть призраков. Прежде он не замечал меня, но…