Анна Кочубей - Душа архонта
— Ты странно выражаешь свое восхищение, Моран, задавая наутро глупые вопросы трагичным тоном. У нас была чудесная ночь!
Галар решил, что ему показалось, и поцеловал Амаранту. Она ответила на ласку, запустив пальцы в его тонкие и густые волосы. «Все хорошо», — подумала Моран, делая последнюю уступку эльфийской магии иллюзий, но прозрение было не остановить: пустота в душе, вынуждающая снова и снова искать смысл в настоящем, стремительно заполнялась. События, поступки, слова неприязни и любви, — весь долгий путь друг к другу, пройденный с Ханлейтом вместе, оживал в ее сердце, заставляя его биться все чаще. Галар почувствовал неладное.
— Смотри на меня, — приказал он, сжав ее виски ладонями.
— Дар эльфийской магии бессилен перед архонтами, Галар. Не пытайся прочесть мои мысли, у тебя больше не получится!
— Ты не архонт, Моран.
— У меня душа архонта, тело архонта, я — одержимая самой собой!
— Ты несешь бред.
— А ты — Хранитель древа Агнара.
— Допустим. Что это меняет?
— Ты мне лгал.
— Ложь — слова, произнесенные вслух, а я всего лишь умолчал об этом факте.
— Потому, что боялся, что призрак другого эльфа встанет на твоем пути! Где Ханлейт? Ты был в Эвенберге и знаешь. Что с ним?
Галар покачал головой, отказываясь верить:
— Это невозможно. Ты не должна его помнить. В ночь, когда мы забавлялись эльфийским зельем, я сделал все возможное, чтобы оградить тебя от последствий встречи с Ханлейтом. Дорогая, я сделал это ради тебя и нас обоих — я не хочу, чтобы ты страдала!
— Но я вспомнила! Как же трудно было собрать воедино все мелочи: молчание Мастера, форму Хранителя, привезенную тобой из столицы, древо и символы на твоем теле… Отпусти меня!
Амаранта попыталась встать, но Галар навалился сверху.
— Моран, я все исправлю! Хан исчезнет из твоей жизни навсегда, а это утро станет прекрасным и добрым: ты заново откроешь глаза и поцелуешь меня с любовью. Только не сопротивляйся!
— «Лаэле, я все исправлю» — ты и ей так говорил! Почему твоя жена повредилась рассудком? Не потому ли, что любила другого, а не тебя? Что ты сделал с несчастной эльфкой, чтобы она поверила в обратное?
— Откуда ты знаешь?! Никто не слышал нашего последнего разговора!
— Последнего? Ты сказал Лаэле «прости меня». За что? Неужели ты убил ее?! — страшно догадалась Моран, — ты же заколол ее потайным кинжалом из рукава в момент просветления, когда безумная стала менее опасной! Я думала, ты пьешь зелье забвения, чтобы вылечить разбитое сердце, а ты скрываешь преступление!
Амаранта пропустила момент, когда руки Галара несильно обхватили ее шею.
— Прожить жизнь с сумасшедшей — жестокая участь, Моран. Ей было проще умереть, чем мне решиться на этот шаг. Я избавил Лаэле от страданий, я был прав. Но от тебя я никогда не откажусь.
Она с силой вцепилась в его запястья, но не смогла оторвать их от своего горла. Лучник, давно забросивший свое ремесло, все еще был очень силен.
— Дорогая, перестань, я не убью тебя… — шепнул он.
Когда-то Фелан учил Амаранту сражаться мечом архонта и бить в самое слабое место противника. «У тебя такого нет!» — отвечала она. «Ты или не видишь, или не можешь решиться ударить», — отвечал архонт. Да, решиться сложнее всего. Разжать судорожно скрюченные пальцы, сжимающие руки Галара и нанести удар в тот момент, когда от недостатка воздуха темнеет в глазах. Маг вскрикнул от резкой боли, пронзившей ребра и ослабил хватку. Моран напала на него, как архонт, с полным отсутствием страха перед своими возможными повреждениями. Она словно была уверена, что сделана из железа, не боялась выбить суставы, и не слушалась мысленных приказов мага. Поединок стал неравным: оказавшись внизу, Галар взмолился:
— Моран, хватит!
Она молча связала его обрывками туники.
— Позвал на помощь или нет? Если я услышу хоть шорох со стороны входа, я изуродую твое красивое лицо! Говори, что с Ханом.
Амаранта поспешно одевалась, а Галар сидел тихо, не сомневаясь, что угроза более чем реальна.
— Моран, ты мне нужна! Неужели я для тебя ничего не значу?
— Отвечай на вопрос.
— Судьба Ханлейта была предрешена с самого начала — он преступник. Ты знаешь это, если вспомнила наш первый серьезный разговор.
— Он жив?
— Я не желаю причинить тебе боль, дорогая. Я не понимаю, что пошло не так. Я… я тоже тебя люблю.
— Ты любишь только себя. Не вздумай лгать — «твоя тень» все чувствует. Я даже ощущаю, как неудобно вывернула тебе руки. Как это противоестественно, Галар!
— Ханлейт удостоился милости и умер достойно, сохранив свою честь.
— Как это случилось? — шепнула Амаранта, без сил садясь на кровать.
— Провинившимся Хранителям отрубают голову. Никто не видел казни, Моран, а Ханлейт не страдал. Я вновь рискнул карьерой ради него: перед смертью Хану подали зелье забвения в такой концентрации, что он ничего не почувствовал.
— Он вылил твою отраву. Я бы так и сделала, — почти беззвучно сказала она.
— Дорогая, еще не поздно помириться. Я пошел по самому простому пути, но согласен признать свою ошибку. Не будем забывать Ханлейта. Построим нашу жизнь заново, как бы трудно это не оказалось.
Связанный маг придвинулся ближе и заглянул Амаранте в лицо, но она отвернулась, боясь быть снова обезоруженной его искренним взглядом. Галару не было прощения!
— Ты его убил.
— Да нет же, Моран! Меня не было на суде, я ничего не решал!
— Вчера Хана не стало, но это не остановило тебя…
— Если непоправимое уже случилось, какой смысл делить время на «до» и «после»? Откуда мне было знать, что ты вообще его вспомнишь? — в отчаянии вскричал Галар.
— Ты убил свою жену и оправдался, что безумие — большее зло, чем смерть, а Хана погубил из чувства мести, прикрываясь долгом Хранителя. За что ты расправился с Гервантом? Он ни в чем не виноват перед тобой, как и Гвидо! Наверное, были и другие жертвы твоего чудовищного эгоизма. Да, я забыла себя! А еще Фей, Мастера и эльфов Галадэна, которых ты бросишь, заступив на службу к Императору.
— Ты безжалостна, Моран. Жизнь сложнее, чем ты себе придумала.
Амаранта поднялась и направилась к лестнице, но остановилась, почувствовав на себе взгляд Галара. В синих и холодных, как весенние галадэны, глазах мага читалась твердость — он принял какое-то решение.
* * *Амаранта пробежала по улицам поселка, залитым ярким солнцем. Ее никто не задержал, а дверь дома Мастера была привычно открыта. Старик сидел на топчане перед очагом и рассматривал холст, расстеленный на полу. Моран поднялась в комнату на втором этаже, которую привыкла называть своей. Схватив матерчатую торбу, она начала собираться, лихорадочно кидая в нее все, что не выглядело бесполезным. Ее одежда совсем не подходила для путешествия, зато в комоде обнаружились вещи хозяина. Ничего, Мастер разрешит их взять, а если он не захочет Амаранту выпустить за ограду… То она его уговорит!
