Кэтрин Азаро - Ухватить молнию
О первых двух преобразованиях я слышала от Джоша.
– А что делает преобразованение Селей?
– С его помощью переносишься из обычной вселенной в псиберпространство. Моя мать додумалась до этого, еще будучи подростком. Абаджи утверждают, что способны преобразомировать волновые функции нашего тела в псиберпространство и пересылать их в «псиберупаковке» на другой узел. Но обратное преобразование мы должны провести сами. Поскольку коммуникации заблокированы, мы не сможем никого оповестить о своем прибытии. – Эльтор вздохнул и покачал головой. – Звучит неправдоподобно. Допустим, они действительно могут преобразовать наши тела в математические функции. Но что, если за время прохождения через псиберсеть в них произойдут какие-то изменения, причем не в лучшую сторону? Что, если мы не сможем преобразоваться обратно? Или же преобразуемся, но лишь частично? Что мы будем собой представлять? Какие-то полупрозрачные существа? Или у нас будут недоставать какие-то части тела? Не берусь даже угадать.
– Знаешь, Эльтор, это ничуть не безумнее того, как ты из своей вселенной попал в мою при помощи – как ее там? – ага, прорези в пространстве Римана.
– Нет, это вполне логично.
– Для тебя – да, а для меня нет, – улыбнулась я.
Один из абаджей что-то выкрикнул. Обернувшись, мы увидели, что к нам приближается еще одно красное облако, на этот раз от Сент-Парваля. Постепенно облако приняло очертания четырех воинов-абаджей. Их проводили к Узану. Тот сначала посовещался о чем-то с прибывшими, затем – с Эльтором и его отцом.
Эльтор перевел для меня:
– Рагнар сказал абаджам, что если те отказываются «сдать» нас, то тем самым совершают измену. Он дает им всего один час на принятие решения. После чего приступит к бомбардировке планеты.
– И они нас выдадут? – испугалась я.
– Нет. – Эльтор посмотрел на воинов. Одни восседали на руциках, другие, спешившись, стояли рядом со своими скакунами, кто-то чистил их или поил. – Шесть тысяч лет преданного служения не перечеркнешь одной-единственной угрозой.
– А мы не можем улететь на корабле из другого порта? – спросила я.
– Джаг совершил посадку в Сент-Парвале, потому что это единственный действующий космический порт на всей планете. Впрочем, – пожал плечами Эльтор, – возможно, для взлета нам и не нужен порт. Но Рагнар наверняка постарается уничтожить любой корабль, взлетающий с поверхности планеты. Не забывай, в его распоряжении боевой космический крейсер.
– Что, по-твоему, наиболее вероятно? – спросила я. – Допустим, мы предпримем попытку к бегству. Нас либо уничтожат, либо схватят. Или же мы попробуем воспользоваться псиберсетью, но неудачно?
– И то, и другое равносильно самоубийству, – мрачно отозвался Эльтор.
– Но надо же что-то делать. – Я сжала его руки. – Ты когда-нибудь видел, чтобы корабль абаджей одержал победу или ушел от боевого крейсера?
– Ни разу.
– Тогда почему бы нам не воспользоваться способом, который однажды сработал?
– Откуда ты знаешь, черт возьми, что он однажды сработал?
– Твой отец…
– Он понятия не имеет, о чем говорит. Эльтор от бессилия сорвался почти на крик.
– А ты не задумывался, что твое мнение об отце отравлено тем, что Бладмарк постарался вложить тебе в голову? – спросила я и уже мягче добавила: – Сейчас ты поступаешь так, как хочет от тебя Бладмарк.
Эльтор уставился на меня. Его эмоции были так сильны, что, несмотря на возведенные в его душе барьеры, я чувствовала их все до одной – стыд, злость, чувство вины… А еще глубже прятались обида и боль. Эльтор остро переживал как предательство Рагнара, так и разобщенность с отцом. Ведь, несмотря на все их разногласия, Эльтор искренне любил отца, был привязан к нему.
Эльтор поднялся и что-то сказал к отцу. Тот кивнул, и мужчины вместе отошли к другой стороне источника. Разговаривали они тихо. Иногда Эльтор, будучи не в силах смотреть отцу в глаза, стоял потупившись. В какой-то момент у него сорвалась слеза, но он поспешил смахнуть ее. Элдрин не сводил с него взгляда, в котором читалась любовь, какую бессильны уничтожить любые невзгоды – ни годы, проведенные в борьбе с недугом ребенка, ни годы отчуждения, когда между отцом и сыном встал третий, задумавший вбить клин в их отношения.
Наконец они повернулись к нам.
– Попробуем прорваться через псиберсеть, – произнес Эльтор.
Над пустыней возвышался Тикуаль – одинокая пирамида высотой в несколько сотен футов. В лучах заходящего солнца она отливала бронзой, от чего отбрасываемая ею гигантская тень казалась еще темнее. От ее названия мне стало не по себе – оно звучало почти как «Тикаль», самый крупный из городов майя, город величественных храмов и легендарных правителей.
Теперь я ехала вместе с Эльтором. Элдрин ехал рядом с нами, а все трое, в свою очередь, – в кольце абаджей. Наша процессия неторопливо приближалась к Тикуалю. Вокруг пирамиды не было никакого города, лишь пространство двора, мощенного треугольными кирпичами цвета терракоты. Пространство это продувалось ветром, несшим с собой песок пустыни, от чего двор был словно присыпан красной пылью.
В нескольких сотнях ярдов от пирамиды в неярком предвечернем свете сияла арка, обрамленная каменными блоками высотой почти в три метра. Перекладина тоже представляла собой длинный каменный блок. Абаджи по двое проехали в арку. Когда мы приблизились к ней, оказалось, что вертикальные камни на самом деле – гигантские статуи. Каждая изображала женщину-воина. Каменные амазонки стояли, подняв руки над головой, и поддерживали перекладину. Обе были обнажены, зато на поясах висели длинные мечи. В их позах не было и следа застенчивости – открытая грудь, головы чуть закинуты назад, лица исполнены гордости.
Рядом с аркой стояла еще одна статуя высотой в человеческий рост – изображение духа-спутника. У него было сильное тело, напоминавшее горного льва, но чуть-чуть длиннее. Голова статуи была человеческой, с крючковатым носом. Из-под тяжелых полуопущенных век на пустыню сонно взирали глаза. Вместо ушей сквозь пышные волосы торчали спиралевидные рога.
Мы проехали в арку и пересекли двор, приблизившись к пирамиде. Вход в нее был выполнен в виде головы руцика. Пасть его была широко открыта, словно зверь оскалился в рыке. Правда, я никогда не слышала, чтобы эти мирные животные рычали. Тем не менее получился весьма внушительный вход высотой около десяти футов.
Издалека Тикуаль смотрелся точь-в-точь как пирамида майя. Ступенчатое основание, а по фасаду вверх ведет крутая лестница. На самом верху святилище, увенчанное резным каменным гребнем. Но вблизи разница все же заметна – начиная от входа, выполненного в виде головы руцика, и кончая причудливым орнаментом из красных, желтых и золотистых кирпичей. И все же эти различия только подчеркивали несомненное сходство.
