Фрэнк Перетти - Тьма века сего
Полицейский, по-видимому, начал отставать. Бернис была совершенно измучена и надеялась, что он тоже устал. Сил у нее осталось ненадолго. Каждый вдох и выдох отдавался болью под сломанным ребром. Она едва дышала.
Девушка обогнула какой-то дом и пробежала несколько дворов в обратном направлении. Собаки захлебывались от лая. Перебежав через улицу, Бернис начала пробираться между деревьями. Ветви хлестали ее по лицу, впивались в тело, но она упрямо продвигалась вперед, пока наконец не наткнулась на изгородь, отделяющую сад от бензоколонки. Она побежала вдоль забора, разглядела старый контейнер по другую сторону штакетника, прошла еще немного, и вдруг ее внимание привлек поток уличного света, пробивавшийся сквозь листья и освещавший кучу мусора, оставленную каким-то неряхой прямо на тротуаре. Беглянка выхватила из кучи первое, что попалось ей под руку – старую бутылку, – и бросилась на землю, стараясь не дышать громко и не закричать от боли.
Полицейский довольно медленно продирался сквозь переплетенные ветви деревьев, приближаясь в темноте к своей жертве. Ветки трещали у него под ногами. Он ругался и сопел, Бернис лежала тихо, выжидая, пока он остановится, чтобы прислушаться. В конце концов преследователь замер. Он слушал. Тогда Бернис бросила бутылку через забор. Она ударилась о крышку контейнера, отлетела и разбилась об асфальт позади бензоколонки. Полицейский, не раздумывая, бросился сквозь деревья к забору. Он перелез через него и теперь не двигаясь стоял с другой стороны колонки. Бернис не видела его со своего места, но вся обратилась в слух. Он тоже стоял и слушал. Потом до нее донеслись новые звуки: полицейский медленно пошел вдоль боковой стены бензоколонки и опять остановился. Через некоторое время мерные шаги "ачали удаляться. Преследователь понял, что потерял свою добычу.
Бернис оставалась на месте, стараясь унять сердцебиение, от которого кровь стучала в ушах. Она пыталась успокоиться. У нее было единственное желание – чтобы исчезла боль. Ей хотелось одного – вздохнуть полной грудью, ей не хватало воздуха.
О, Маршалл, Маршалл, что они сделают с тобой?
Глава 32
Маршалл лежал на полу лицом вниз. Его карманы были выпотрошены, руки стянуты за спиной наручниками. Он хорошо потрудился над полицейским, который теперь стоял над ним с пистолетом в руке. Кармен, Бруммель и Лангстрат в кабинете прослушивали последнюю кассету.
– Ничего страшного, – сказала Кармен, – видите мою пометку. Не думаю, что с тех пор было много записей. Последние начинаются вот с этого места.
Они прокрутили кассету немного назад.
Бруммель вышел из кабинета и наклонился над Маршаллом:
– Ну, и что вы с Бернис слушали, а?
– Большой джаз-банд, – ответил журналист. В ответ каблук Бруммеля угодил ему в затылок.
– Ай-яй!
Бруммель задал еще один вопрос:
– Кто тебе дал ключи? Сара?
– Не задавай вопросов, тогда мне не нужно будет врать.
– Придется ею тоже заняться, – буркнул Бруммель.
– В этом нет необходимости. Она убралась и не представляет опасности, – остановила шерифа Лангстрат. – Не создавай себе лишних проблем. Сосредоточься на Крюгер.
Бруммель повернулся к полицейскому, охранявшему Маршалла:
– Эй, выйди и посмотри, не нужна ли Джону помощь. Ее мы никак не должны упустить.
Как раз в это время в другом конце коридора показался Джон, один, без Бернис.
– Ну? – спросил Бруммель. Джон пожал плечами:
– Она бежала, как трусливый заяц, а там такая тьма!
– О! Фантастика!
– простонал Бруммель. Маршалл подумал, что это действительно была фантастика.
Из кабинета раздался голос Лангстрат:
– Альф, иди сюда, послушай.
Шериф направился в кабинет. Это был разговор Вида с Сузан.
– Вот именно это они и слушали, – сказала Лангстрат. – Мы приняли это сегодня от Сузан. Диалог закончился. Если я не ошибаюсь, Крюгер должна находиться по дороге в «Лесную таверну», в Бэйкере, чтобы встретиться с Сузан… – она расхохоталась.
– Я отдам приказание караулить там, – ответил Бруммель.
– И поставь охрану у ее квартиры: ей понадобится машина.
– Хорошая идея.
Они вышли из кабинета и встали, будто шакалы, по обе стороны от Маршалла.
– Маршалл, – произнес
Бруммель с деланной радостью – боюсь, что ты здорово влип. У меня достаточно материала, чтобы упрятать тебя куда следует. У тебя была возможность мирно уехать отсюда.
Журналист посмотрел вверх на его самодовольную, ухмыляющуюся физиономию и ответил:
– Бруммель! Тебе не выкарабкаться безнаказанно из этой истории. Не все правосудие принадлежит тебе. Рано или поздно ты окончательно запутаешься. Судьба окажется сильнее тебя.
Шериф улыбнулся так, что Маршаллу захотелось тут же забыть эту улыбку, и ответил:
– Маршалл, одно только решение низшей инстанции – вот все, что нам сейчас нужно, И я уверен, что получу его. Смотри правде в глаза. Ты всего-навсего лжец и третьеразрядный вор, не говоря уже о том, что ты изнасиловал собственного ребенка и подозреваешься в убийстве. У нас есть свидетели – прекрасные, безупречные граждане. Мы позаботимся о скрупулезном судебном разбирательстве, которое не оставит ни малейшей возможности для подачи аппеляции. Все кончится для тебя очень, очень плохо. Может быть, судья и даст тебе какой-нибудь шанс защищаться, но… не уверен.
– Ты имеешь в виду пройдоху Бэйкера?
– Я знаю, что он способен проявить сочувствие, при… определенных обстоятельствах.
– Попробуй что-нибудь другое. Может, обвинишь Бернис в проституции? Раскопаешь ту фальшивку с полисменом?
Бруммель пренебрежительно фыркнул:
– Все зависит от того, какие у нас есть свидетельства. Мы можем обвинить ее в грабеже, и это устроили вы себе сами.
– А что говорит закон о незаконном прослушивании телефонных разговоров?
На это ответила Лангстрат:
– Нам ничего не известно ни о каком прослушивании. Мы не занимаемся подобными вещами… – и после эффектной паузы добавила:
– Потом, они ничего не найдут, Даже если и поверят вам, – тут она о чем-то вспомнила – Кстати, не рассчитывайте на Сузан Якобсон. Мы получили прискорбное известие: с ней произошла ужасная авария.
Единственный, кто будет ожидать мадмуазель Крюгер в «Лесной таверне», – так это полиция.
* * *Бернис чувствовала себя совсем слабой. Грудная клетка болела так, как будто была раздроблена на части. В местах ушибов немилосердно пульсировала боль. Она лежала в кустах не менее часа, не имея ни сил, ни воли двинуться с места. Девушка пыталась решить, что же ей делать дальше. Каждый куст, раскачиваемый ветром, казался крадущимся полицейским, каждый звук таил в себе опасность. Бернис посмотрела на часы. Время приближалось к трем ночи. Скоро рассвет, а значит, укрыться будет невозможно. Она знала, что пора двигаться дальше.
