Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая
— Леди Элизабет Аштон, — церемонно представилась я дежурившему у калитки стражу. — Я хотела бы встретиться с лордом Эрентвиллем. Полагаю, он знает, по какому вопросу.
Общения с Грайнвиллем хватило, чтобы понять, что эльфы в курсе всего, что происходит в академии, и новости, неизвестно по каким каналам, они узнают одними из первых.
Страж, выслушав меня, склонил на несколько секунд голову, словно раздумывал, что ответить, а затем, распрямившись, проговорил с равнодушной вежливостью:
— Лорд Эрентвилль вас примет, леди Элизабет. Без сопровождения.
Крейг, сам не желавший влезать в международные отношения, не протестовал.
На крыльце особняка меня встретила леди Каролайн, прекрасная и печальная.
— Мне очень жаль, — проговорила она с почти человеческой искренностью и истинно эльфийской сдержанностью.
Ее отец, ожидавший меня в малой приемной на втором этаже здания, был еще более скуп на слова. Выслушал мою просьбу и бросил коротко и веско:
— Нет.
— Лорд Эрентвилль, я вас умоляю, — если бы думала, что это поможет, то и на колени перед ним упала бы, — это единственный шанс. Единственное средство против яда василиска.
В лице эльфа не дрогнул ни единый мускул, и рисунок на щеках оставался неподвижен, когда нелюдь решил расширить свой ответ:
— Эноре кэллапиа неприкосновенны. Это — незыблемый закон.
— Когда речь шла о вашей жизни, доктор Грин не побоялся пойти на нарушение незыблемых законов, — напомнила я. Хотелось верить, что мой голос звенел от гнева, а не от отчаяния. Как верить и в то, что пока я спорю с поборником идиотских, никому не нужных правил, не случится ничего непоправимого.
— Доктор Грин не нарушал законов, — выговорил невозмутимо посол. — Он нашел способ их обойти. И я не оспариваю того, что жив лишь благодаря его находчивости и целительскому гению. В данном случае обойти закон невозможно.
— Но я не прошу…
— Просите.
— Это исключительный случай! — сорвалась я на крик. Сложно держать лицо, когда это лицо уже в слезах. — Так сделайте исключение!
— Подобное исключение создаст прецедент, — парировал он ровно.
— Но он же умрет!
Идя сюда, прекрасно зная о непробиваемости эльфов, я все равно отчего-то не сомневалась, что все получится. Загорелась этой идеей, как только вспомнила о единороге. Лорд Эрентвилль разбил мои иллюзии в прах еще до того, как открыл рот, одним своим видом, но надежда долгие секунды продолжала теплиться в душе. Теперь и этот робкий огонек медленно гас. Ощущение безысходности захлестнуло с головой, боль и вина, от которых не спрятаться, убеждая себя в том, что сделала все возможное.
— Доктор Грин — хороший человек, — сказал посол, и тон его можно было даже принять за сочувственный. — Я скорблю вместе с вами.
— Чтоб вы сдохли, — зло прошептала я. — Чтоб вы…
— Вам нужно на воздух, Элизабет, — леди Каролайн, достойная дочь своего отца, за время короткой беседы не вставившая ни слова, подошла ко мне и властно взяла под руку. — Я проведу вас по галерее.
Она потащила меня к двери, и ее родителю, к счастью для него, не пришло в непробиваемую остроухую голову сказать мне что-нибудь отмороженно-вежливое на прощание.
Полуэльфийка, как и обещала, вывела меня не на внутреннюю лестницу, а на открытую галерею, тянувшуюся на уровне второго этажа вдоль боковой стены здания. Но свежий воздух оказался плохим успокоительным для меня.
А вот пощечина подействовала.
— Полегчало? — процедила сквозь зубы внезапно растерявшая аристократичные повадки девица.
— Д-да, — я прижала ладонь к горящей щеке.
— Вот и хорошо, — Каролайн снова взяла меня под руку и медленно повела вдоль высоких арочных проемов. — Платье не помешает тебе прыгнуть?
— Куда? — растерялась я еще больше.
— Туда, — она кивнула вниз, на хорошо просматривающийся с галереи домик единорога. — Поговори с ним. Возможно, он придумает, как тебе помочь. Но придется меня ударить. По-настоящему ударить.
— Зачем?
— Затем, что твоя магия в этих стенах бессильна, — склонившись к моему уху, зашептала Каролайн. — А меня тут слишком хорошо знают, чтобы поверить, что я просто так тебя упустила. Поняла?
— Поняла, — кивнула я, в самом деле начиная что-то понимать.
— Ударишь меня, спрыгнешь. Отобьешься от стража, что бросится к тебе от ворот. Он плохой боец, это будет легко. Помнишь, как открывать дверь? Рычаг вниз. Внутри тоже есть рычаг, справа. Поднимешь и повернешь, и снаружи никто уже не откроет.
— Давно ты меня узнала? — это не имело значения, особенно сейчас, но я не могла не спросить, потому что сама узнала ее только теперь, по шипящему шепоту и ставшей хищной ухмылке, обнажавшей ровные белые зубы.
— Давно, — улыбнулась она снисходительно. — Ты двигаешься одинаково, и в жизни, и на ринге. И ведешь себя одинаково — всегда и во всем сомневаешься. А в последний вечер Волк назвал тебя по имени. Но думаю, ты все же не так проста.
Видимо, это был комплимент. Странный от дочери эльфийского посла и в чем-то лестный из уст Дикой Кошки.
— Пора, — шепнула она, когда мы дошли до середины галереи. — Только не вздумай обидеть его.
— Его не обижу, — пообещала я.
Сделала шаг в сторону и без предупреждения, по-настоящему, как она и просила, ударила Каролайн кулаком под дых, резко оттолкнула от себя согнувшуюся от боли девушку, и, подобрав юбки, забралась на широкие перила. Примерилась к высоте и спрыгнула на поросший молоденькой травкой газон. Недавно травмированная голень и сбитое сегодня колено тут же напомнили о себе, но я остановилась лишь на несколько секунд: сплела обезболивающее заклинание, которому нас учили на боевом как раз для того, чтобы после ударов и падений могли до конца пройти полосу препятствий, и побежала к жилищу единорога.
Что до бросившегося за мной стража, то Кара-Кошка сильно переоценила его способности: мне даже бить его не пришлось по той простой причине, что он меня не догнал.
Первый рычаг вниз. Второй — вверх и повернуть.
Перевела дух и открыла следующую дверь.
Ну, здравствуй, диво дивное. Я к тебе.
И прости, если все же обижу…
Глава 52
Он подошел сразу.
Теплое дыхание высушило слезы. Губы в мелких щекочущих ворсинках коснулись моего лба.
Но сегодня его близость не уняла дрожи в руках и не прогнала тревогу из сердца.
Я обняла гибкую шею, прижалась щекой и расплакалась. Не для того, чтобы разжалобить — мне не нужно было объяснять ему что-либо и просить о чем-то, он и так все знал — а от того, что поняла вдруг, какой же глупой была идея прийти сюда. Прийти и даже шприца не взять из лечебницы. Ни иголки, ни булавки.
