Мария Филиппова - Гшер. Части неделимого
И сейчас эти мечты, мысли и воспоминания узнавал другой человек понимая почему же Третий Вечный так любил это место, поклонялся ему. И разум Лайтара вспыхивал незнакомыми, чуждыми эмоциями наполняя душу жаждой….
Чем дальше углублялся внутрь скалы Лайтар, тем больше сходил с ума, тем скорее сущность прежнего хозяина Силы обретала новое вместилище. Глава гильдии магов еще не знал, что для него все кончено. Он все еще растворялся в блаженстве осознания обретенного могущества. Чужого. Своего у него не осталось уже ничего, даже разум, дрогнув в последний раз, осыпался, растворился в подавляющей мощи чужого сознания.
В залу, усыпанную обломками досок, янтаря и наполненную обрывками чар ступил уже не Лайтар. И даже не Марферн. Нечто, состоящее из желаний, знаний и воспоминаний двух людей, оживленной злой силой в самостоятельное сознание вольготно расположилось в человеческом теле, оставив для оного ровно столько разума предыдущего хозяина, чтобы не выделяться повадками из привычного людского образа. Это нечто не было человеком, но имело вполне человеческую цель. Собственно, её оно позаимствовало из тех двух сознаний, благо она была идентичной.
— Что это? — Стрэкж с подозрением смотрел на большую залу и уже с почти видным страхом на огромное пятно засохшей крови в самом её центре.
— Это ключ. Первый и нежданно обретенный. — То, что уютно устроилось под обликом Лайтара, позволило улыбке хищно обнажить зубы. — Это первый открытый замок. Первый шаг к этому…
Волна магии взметнула пыль, обломки и небрежно обратив их в мерцающие частицы, врезалась в стены. Слышный прежде лишь третьему человеку гул стал ощутим физически, громкий треск радостно шествовал следом за проворно разбегающимися по камню трещинами. За первым ударом последовал второй почти заглушивший безумный смех Лайтара, и древнее заклинание с оглушительным грохотом рассыпалось увлекая иллюзию каменных стен в вихрь осколков волшебства.
Когда же оглушенный Стрэкж смог встать на ноги и осмотреться он увидел, что пустая каменная зала исчезла, явив глазам свои истинный облик. В вырубленных в стенах нишах, скрытые тонким слоем хрусталя, спали двадцать воинов. Время не оставило следов на их молодых лицах, не тронуло доспехи из белоснежного металла, пощадило шелка одежд и лишь добавило благородства сиянию янтаря. Им были выложены гербы на гардах мечей, украшены сами доспехи и тонкие обручи, придерживающие светлые волосы спящих.
Девятнадцать мужчин были облачены в боевые доспехи и лишь один, самый старший из них, был одет в просторную белоснежную рубашку и темные штаны. Распахнутый шелк на мерно вздымающейся в такт дыханию груди открывал следы ужасающей рваной раны в районе сердца. Её тщетно пыталась прикрыть широкая цепь из обласканной временем смолы, обрамленной белым золотом. Двадцать пластин слез Солнца различного оттенка поддерживали на себе круглый медальон из темно-алого янтаря, на котором тонкой вязью незнакомых букв был изображен все тот же герб: меч, пронзающий льва.
Внезапно алые брызги покрыли хрусталь над мужчиной мелкой россыпью капель и тут же исчезли, словно впитавшись. Прежде чем ощутить боль и потеряться в её сжигающем огне, Стрэкж успел увидеть как дрогнули светлые ресницы по ту сторону прозрачной границы, как тяжело, словно после долгого сна, приоткрылись веки и хищно сверкнули янтарные глаза тут же вновь спрятанные за завесой ресниц, как бескровные губы разомкнулись в улыбке и как тусклый свет блеснул на белоснежных клыках. А потом Стрэкж упал и прежде чем его уже ничего не чувствующее тело коснулось залитого свежей кровью пола, услышал металлический лязг с которым меч, убивший его поздоровался с камнем. Он был еще жив, когда Лайтар сквозь злое рычание выдавил:
— Слишком мало магии! Кровавый Легион не проснется, если принести ему в жертву хоть сотню таких недоумков! Но…, - Стрэкж еще видел как загорелись довольством глаза на лице главы гильдии магов, и как оный повернулся к третьему человеку: — Приведи мне Веларию Этенл и Фарлэкса Дионского! Они-то уж точно разбудят….
Слух внезапно изменил умирающему Стрэкжу, но вот глаза…они еще видели как невозмутимо поклонился и исчез Граус Трогерн, что так и не проронив ни слова тенью стоял за правым плечом Лайтара, и это было последнее что узрел Стрэкж, прежде чем окончательно раствориться во тьме терзающего его заклинания, жаждущего больше чем кровь и просто магия. Чтобы просто сделать первый по-настоящему глубокий вдох перед пробуждением, Кровавому Легиону нужна была хотя бы одна душа, и она у него теперь имелась.
Три тысячи триста восемнадцатый год от Великого Разделения. Двадцать седьмой день третьего месяца лета
Из тяжелого изматывающего ужаса меня вырвал недовольный Вирлан, сбросив мое пребывающее в плену сна тело с кровати. Лежа на холодном полу и всматриваясь в потолок я слушала его хриплое дыхание — братцу сейчас было так же погано как и мне.
— Твой или мой? — Прокряхтел Вирлан, помогая мне подняться. Этот вопрос он задавал уже не первую ночь.
— Может общий? — Предположила я в очередной раз, усаживаясь рядом со встрепанным братом. Тот сидел нахохлившись, зябко кутаясь в покрывало и не отрывал взгляд от стены. Я завернулась в свое одеяло и таким же отрешенным выражением лица уставилась в окно. Там было темно: ночь исправно выполняла обязанности совладельца суток. Нормальные люди и ненормальные студенты да профессоры Акарэи сейчас спали. Даже некроманты и те предпочли отлеживаться в теплых кроватях, а не в оврагах, наполняющихся дождевой водой. Ливень и ночь совместно трудились на благо здорового сна жителей Сонорэ и только два отдельно взятых неумных человека сидели сейчас в одной комнате и с тоскливо-отсутствующим видом разглядывали обстановку.
— Третью ночь подряд, я скоро свихнусь. — Простонал Вирлан, пряча лицо в ладонях. — И все одно и тоже!
— Ну не скажи. — Вздохнула я, обнимая подушку. Спать я не собиралась потому как знала — все равно не засну, ну хоть сидеть до рассвета буду удобно. Главное не двигаться, тогда липкое марево кошмара постепенно уберется, оставит в покое и тогда уже можно будет относительно спокойно провести день. Чтобы ночью опять проснуться от ужаса и опять дрожать в компании Вирлана. Тот в своем страхе не признавался, как же, мужчины, а особенно Магистры-некроманты бояться ничего не могут. Но клацать зубами "от холода" — вполне. — Сегодня крови было меньше, и этот, как его там? Лааль?
— Сэш-лааль. — Поправил меня Вирлан.
— Ага, этот, он с разговорами лез. — Пожаловалась я.
— Угу. К тебе. — Тон брата можно было бы назвать обвинительным, если бы он не был таким усталым.
