Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает
— Помоги!
Лясота встал над ним. Занес правую ногу.
— Змею — змеево!
Подкованный каблук врезался в тело колдуна. Взвизгнув в последний раз, князь-волхв содрогнулся и полетел вниз, но, падая, успел ухватиться за свисающий в щели змеиный хвост. Вцепился, повис, тормозя падение в отчаянной попытке спасти свою жизнь — и под его тяжестью Змей пошевелился, дрогнул, сползая вниз. Все быстрее и быстрее шуршала по камням чешуя, безвольно поникшая голова задевала и била по земле. Очнувшись, Змей попытался сопротивляться, он изо всех сил напрягал туловище, пытаясь стать больше и застрять в щели, даже клацнул челюстями, хватаясь зубами за какой-то камень. Но слишком много его длинного тела уже висело в пустоте, да еще и с болтающимся на нем человеком. Лясота одним ударом разбил камень, который судорожно сжимали змеиные челюсти, и Змей полетел вниз.
Кольца его с шуршанием, как песок, последний раз проскрежетали по камням. Последней уползла голова, мелькнув черным силуэтом в алом сиянии подземного царства.
Лясота перевел дух. Ноги ныли. Болели живот, грудь и спина. Плечи ломило так, как не бывало и на руднике. Хоть беги к Ведь-аве и проси, чтобы перепекла вторично! Но прежде надо было сделать еще одно, не менее важное дело. Закрыть врата.
Владислава так и сидела на камнях. Она встрепенулась, когда Лясота наклонился, поднимая девушку на ноги.
— Ты живой? — Ее руки вцепились в плечи.
— Живой, — обнял, провел рукой по волосам.
— Слава богу! Все кончено?
— Нет. Не все. — Обернулся, посмотрел на щель среди камней. — Ты должна закрыть врата.
— Я боюсь, — пролепетала девушка. — Я не знаю, как это сделать.
— Я тоже не знаю, — сказал Лясота. — Никто не знает, кроме тебя. Это твоя работа. Ты для этого рождена.
— Но папа мне ничего не говорил… Мне страшно!
— Не бойся. Я буду с тобой.
Он обнял девушку, прижимая к себе и сквозь рубаху чувствуя, как колотится ее сердце. Накрыл ее губы своими, наслаждаясь близостью той, в которой отныне и навек была сосредоточена его жизнь, извлекая со дна души радость встречи, перемешивая с уверенностью в завтрашнем дне, добавляя толику отваги и обильно поливая все любовью, столько лет копившейся в его собственной душе. Почувствовал, что девушка успокоилась, приняв его чувства за свои, мягко оторвался от ее губ, заглядывая в глаза и видя там обещание страсти…
…два тела на скомканных простынях… два тела, сплетенных в тесных объятиях… стоны, крики, прерывистый шепот любви… брачная ночь, когда все впереди…
Улыбнулся, развернул за плечи, прижимая к себе, накрыл ее руки своими, шепнул:
— Повторяй.
И тихо заговорил, не понимая, откуда берутся слова:
Закрываю, запираю,
Воду в реку выливаю,
Реку землей одеваю,
Землей мертвых засыпаю,
Закрываю, запираю.
Раз ты скрылся под землей —
Это дом отныне твой.
Тебя крышкой накрываю,
В крышку гвозди забиваю.
Камень бел-горюч на грудь —
Мертвый, спи. Живых забудь!
Ключ. Замок.
Сон глубок.
Подчиняясь заклинанию, плита сама собой поползла на место. Бившие изнутри лучи света становились все тоньше и тоньше, гасли один за другим, пока наконец не потух последний.
Владислава прижалась к его груди, еле стоя на ногах. Этот обряд отнял у девушки последние силы. Она была близка к обмороку, цепляясь за Лясоту холодными пальцами. Обняв ее одной рукой, ведьмак провел ладонью над плитой, и, подчиняясь его Силе, разбросанная земля стала ссыпаться обратно. Вместе с нею потянулись трупы убитых змей, за ноги проволокло тело одного из разбойников. Несколько минут спустя над плитой вырос небольшой, примерно по грудь человеку, курган из земли, камней и мертвецов.
Лясота опустил дрожащую руку. Ладонь болела так, словно он схватился за раскаленный металл, хотя на коже не осталось и следа. Он чувствовал себя опустошенным, и лишь забота о княжне Владиславе мешала прямо сейчас упасть на землю и уснуть. Он слишком устал.
Обнявшись, они выбрались на поверхность, вдохнули свежий холодный воздух. Перехода от мрака подземелья не заметили — тут тоже было темно.
— Уже ночь? — дрожащим голосом пролепетала Владислава, прижимаясь к нему.
Лясота ответил не сразу. Он дышал полной грудью, упиваясь ночным прохладным воздухом и чувствуя, как с каждым глотком в него вливаются новые силы. Это была его земля, его мир. Он чувствовал себя на своем месте. Журчащий ручей, слабо шелестящая листва, громада горного склона за спиной — все было его, родным и близким. Все дышало жизнью.
— Да, — он запрокинул голову, рассматривая звезды, — полночь только что миновала.
— Так поздно… Мне казалось, прошло всего несколько минут. — Девушка оглянулась на вход в пещеру.
— Мы стояли на пороге подземного царства, — объяснил Лясота. — Там время идет немного по-другому. Там — мгновение, а здесь целый день.
— Ой! — Владислава содрогнулась, пряча лицо у него на груди. — Значит, за несколько часов там здесь миновало несколько лет? Или веков?
Ведьмак огляделся по сторонам. Конечно, когда подходил к пещере, он не тратил время на то, чтобы тщательно запомнить каждый кустик и травинку, да и в темноте многие подробности не различишь, но все равно он чувствовал, что кусты, луг и берег ручья не слишком переменились внешне. Для его внутреннего взора теперь все представлялось иным. Пока он был там, внизу, на границе подземного мира, тут, снаружи, произошло нечто, не замеченное никем. Земля приняла нового защитника. Захотелось разуться, пройтись по ней босиком. Ступнями, кожей — даже той, правой ногой, в которой пока еще пульсировала боль, — ощутить родство с этой землей, стать ее плотью и, как мечталось когда-то, отдать ей свою кровь.
Чуть в стороне, в кустах, послышался тихий звук.
— Что это там? Никак лошади?
Он свистнул. В ответ какой-то конь переступил с ноги на ногу. Звякнула уздечка, послышалось сонное фырканье.
— Лошади. — Лясота слегка встряхнул девушку. — Вы приехали на лошадях. Они живы, не пали от голода — значит, прошло не так много времени. Ну, может быть, день или два.
— Или это лошади тех людей, которые явились сюда через несколько лет, вслед за нами, — подумала вслух Владислава.
— Я знаю, что говорю, — решительно пресек все разговоры мужчина, усадил девушку на траву, набросив на плечи свой сюртук, и направился к лошадям. — Сейчас нам надо поесть и немного отдохнуть. Интересно, есть ли у них хлеб?
Хлеб нашелся, как и соль, и немного лука, и даже мягкое сало в тряпице. Собрав припасы, насыпав оголодавшим лошадям остатки фуража — судя по всему, они простояли тут около суток, и прихватив пару потников вместо одеял, Лясота вернулся к Владиславе. Княжна сидела, подтянув колени к груди, нахохлившись и прикусив губу. Вид у девушки был до того несчастный, что ведьмака захлестнула жалость. Только бы она не заплакала! Он совершенно не представлял, что сейчас будет делать с плачущей девушкой.
