Светлана Крушина - Всё могут короли
Барден молча кивнул.
— Тогда, я думаю, за воротами мне будет лучше, чем внутри.
— Хорошо. Тогда идем.
По улицам Барден шел своим обычным стремительным шагом, так что Илис приходилось прикладывать немало усилий, дабы поспевать за ним. Зато Грэм следовал за ним совершенно свободно, что и неудивительно, если учитывать его длину ног. Шаг у них обоих был широкий и бесшумный, но двигались они совсем по-разному. Грэм крался и скользил в лучших традициях воровского цеха, а Барден… к его походке Илис не могла подобрать определения, как ни старалась.
Они шли закоулками, и Илис поражалась, насколько хорошо, оказывается, Барден знает город.
— Не отставайте, — бросил он спутникам в начале пути. — И помалкивайте.
Минут через десять Илис сориентировалась, куда он их ведет. Путь их лежал к городским воротам. Поняв это, она озадачилась: почему Барден просто не открыл телепорт, ведущий за ворота? Это можно было объяснить разве что усталостью или крайней нелюбовью протаскивать в свои порталы посторонних — такая процедура отнимала у любого мага много сил. Впрочем, причина отказа от магии была иная, совершенно банальная, но о ней Илис даже не подумала, поскольку была непоколебимо уверена в железном здоровье учителя.
Мало кто из магов мог творить заклинания, когда с самого утра голову терзает боль, от которой не помогают никакие отвары. В последнее время она возвращалась все чаще. Возраст давал о себе знать… Илескар все чаще жаловался на возобновляющиеся приступы, а теперь, очевидно, наступил и его черед.
Примерно в квартале от городской стены Барден внезапно остановился и повернулся к спутникам.
— Теперь, Грэм, я попрошу тебя закрыть лицо. Вот так, — кивнул он, когда Грэм молча надвинул на лоб капюшон плаща. — И молчи, что бы ты ни услышал. К тебе это тоже относится, Илис.
— Могли и не предупреждать, — заметила несколько уязвленная Илис. — Без вас догадалась бы.
— Не перебивай, — рыкнул на нее Барден и снова повернулся к Грэму. — Я выведу тебя за ворота, но не могу гарантировать отсутствие погони. Так что не мешкай. И еще раз предлагаю тебе хорошенько подумать, парень. Твои спутники — неподходящая компания для тебя. Оставь их. Они тебе не нужны.
— Вы ошибаетесь, — тихо, но твердо отозвался Грэм.
— Я ни в чем никогда не ошибаюсь. Если снова свяжешься с ними — закончишь плохо, очень плохо. Их авантюра пахнет большими неприятностями.
— Что вы знаете об их намерениях? — слегка задохнувшись от изумления, спросил Грэм.
Барден улыбнулся, не разжимая губ. Такая улыбка предвещала неприятности гораздо худшие, чем его знаменитый волчий оскал.
— Я вижу, ты мне не веришь. А напрасно. Меня стоит послушать.
— Не понимаю, какое вам до меня дело? — Грэм слегка повысил голос; он начинал раздражаться. Это было на него так похоже — его выводило из себя все непонятное, а речи Бардена были непонятными в полной мере.
— И не надо понимать. Я вижу, ты упрям — что ж, хорошо. В таком случае, вскоре мы снова увидимся, и я заранее скорблю об этой встрече.
— Что вы хотите сказать?!
— Поспешим же, — не отвечая, Барден развернулся и пошел дальше. На Илис он бросил один только быстрый взгляд, но выражал он столько, что у Илис захолонуло сердце. Похоже, Барден уже знал заранее все, что будет, и ничего не мог изменить — и об этом он тоже знал. И это осознание невозможности изменить грядущее заранее терзало его… кто бы мог подумать?..
За разговором Бардена со стражниками Илис наблюдала со стороны, стоя рядом с Грэмом чуть поодаль. Поведение императора удивляло ее все сильнее. Вместо того, чтобы сразу пустить в ход магию, Барден предъявил им эмалевый черно-белый знак с мертвой головой. Илис видела у него такую штуку впервые. Обычно пропуском ему служили перстни — если, конечно, его раньше не узнавали в лицо. Но стражники были простыми солдатами, и даже вид сигны не слишком на них подействовал. Они признали в Бардене важную шишку, и это несколько остудило их служебный пыл, но даже ради него приказ командира нарушать не намеревались.
— Ночью приказано никого не выпускать, — монотонно и скучно повторял усатый стражник заученную фразу. — Вертайтесь днем, господа хорошие, и езжайте, куды хотите.
— Позовите вашего командира, — ответил на это Барден.
— Нам с места сходить не велено…
— Ах ты паскуда, — тихо сказал Барден и легонько мысленно «толкнул» его. В голове распустился белый цветок боли, он невольно приложил ладонь ко лбу…
Немного отпустило.
Начальник стражи появился уже через полминуты и оказался уставшим, не выспавшимся, а потому злым и помятым человеком лет тридцати пяти. Не тратя понапрасну слов, Барден показал сначала эмалевый знак, а после, полюбовавшись на его вмиг вытянувшуюся физиономию, сунул ему под нос кулачище, на безымянном пальце которого сверкал и переливался в факельном свете рубиновый перстень с печаткой. Офицер явственно побледнел, вся его злость улетучилась. Он никак не мог ожидать, что ему придется среди ночи извиняться за своих людей перед самим императором. Барден нетерпеливо слушал его оправдания и обещания завтра же наказать подчиненных, и прервал на полуслове:
— Велите своим людям открыть ворота, капитан. И поскорее, мы торопимся.
— Сей секунд, ва…
— "Вашей светлости" будет достаточно, — снова перебил его Барден. Грэм удивленно вскинул на него глаза, но промолчал.
— Слушаюсь, ваша светлость! — офицер размашисто поклонился, после чего повернулся к подчиненным и заорал на них, разбавляя приказы ругательствами: — Слышали, что вам сказано! Шевелитесь! Ну!
Ничего не понявшие солдаты бросились, тем не менее, выполнять приказ. Залязгала, поднимаясь, тяжелая решетка. Приоткрылись громадные створки дверей — ровно настолько, чтобы через них мог протиснуться крупный мужчина. Офицер, смущенный и бледный даже в красном свете факелов, подошел к Бардену и проговорил тихо и запинаясь через слово:
— Ваша… светлость… Дозвольте досмотреть ваших… э… спутников? Я бы не посмел настаивать, но, понимаете ли, распоряжение градоправителя и капитана городской стражи… Душегубца опасного ловят, так мало ли что… а награда объявлена…
Барден скользнул тяжелым взглядом по Грэму, который опустил голову так низко, что капюшон до самого подбородка закрыл его лицо, и снова повернулся к офицеру. Лицо его выражало не больше чувств, чем каменная кладка городской стены.
— Оскорблять досмотром я не позволю ни меня, ни моих спутников, — уронил он небрежно, чуть шевельнув бровями, но офицеру оказалось достаточно и этих нескольких слов. Он молча поклонился и не стал более настаивать, спросил только, будет ли его светлость возвращаться в Акирну в скором времени, или ворота можно закрыть?
