Робин Хобб - Драконья гавань
На какой-то миг все вокруг показались ей совершеннейшими незнакомцами. Из дюжины, вышедшей из города, осталось десять хранителей. Все порядком пообносились и пообтрепались. Юноши вытянулись и почти все обзавелись мышцами и фигурами взрослых мужчин. Они двигались совсем иначе, чем при первой их встрече — как люди, работающие на воде и земле, а не как древолазы. Сильве, осознала Тимара, подросла и начала по-женски округляться. Харрикин так и ходил за ней тенью. Похоже, они были вполне довольны обществом друг друга, несмотря на разницу в возрасте. Тимара так и не собралась с духом, чтобы спросить у Сильве, знает ли та, как Грефт подобрал ей пару. Впрочем, за последние дни она решила, что это не так уж и важно. Судя по всему, они хорошо подходят друг другу — так какая разница, кто их свел?
Джерд стояла в сторонке, наблюдая за общей суетой. Лицо у нее было бледное. Несмотря на ее осанку и привычку часто поглаживать себя по животу, пока что ее беременность не бросалась в глаза, если не считать перемен в характере. В последнее время она сделалась до крайности стервозной. Ее тошнило почти каждое утро, она жаловалась на корабельную вонь, на вкус пищи, на качку. Ей было бы легче сочувствовать, решила Тимара, если бы она не настаивала, что ее нытье куда важнее, чем заботы всех остальных. Если она вела себя типично для беременной, то Тимара не желала иметь ничего общего с вынашиванием детей. Даже Грефт начал уставать от постоянных придирок Джерд. Тимара дважды слышала, как он грубо огрызается в ответ, и оба раза девушка пришла в ярость и ударилась в слезы одновременно. Как-то Грефт развернулся к ней едва ли не свирепо и спросил, считает ли она, что ее одну мучают перемены в теле. Алум вскочил, и Тимара подумала, что он сейчас вмешается. Но прежде, чем до этого дошло, Джерд убежала на камбуз рыдать, а Грефт кисло объявил, что сейчас охотнее повстречался бы с галлатором, чем с «этой девицей».
Команда корабля изменилась почти так же ощутимо, как и драконьи хранители. Тимара гораздо лучше узнала Скелли и Дэвви. Часто бывало заметно, что им хочется поближе познакомиться с хранителями — в конце концов, они были почти ровесниками большинству из них. Капитан Лефтрин пытался сохранить границу между ними, но в его обороне появлялись бреши. Тимара знала, что Алум влюбился в Скелли и что им обоим за это досталось. Но крепнущую дружбу Дэвви с Лектером все, похоже, старательно замалчивали, и это казалось девушке несправедливым. Впрочем, подумала она, криво усмехнувшись, капитан Лефтрин редко советуется с ней по поводу управления кораблем.
На палубу вышла Элис и расположилась на крыше надстройки с блокнотом, запечатлевая происходящее. Тимара взглянула на нее и едва узнала прежнюю утонченную даму из Удачного, которую впервые увидела в Кассарике. Элис перестала носить широкополые шляпы, и гладко зачесанные блестящие волосы тоже канули в прошлое. От солнца и ветра ее кожа потемнела, а веснушки преумножились. Одежда честно свидетельствовала о суровом обращении, коему подвергалась. На коленях брюк появились заплаты, штанины обтрепались. Элис носила рукава закатанными, так что руки загорели на солнце. Благодаря всему этому, даже в те дни, когда женщина бывала молчаливой и печальной, она казалась куда более живой и настоящей, чем в их первую встречу. Зато ее спутник, Седрик, напоминал Тимаре пеструю птицу в линьке. Все яркие краски и изящные манеры сошли с него. Он почти не заговаривал с ней, но заботился о своей драконице с неуклюжей искренностью, которую Тимара находила трогательной. Маленькая Медная просто расцветала от этой заботы и, когда Седрика не было рядом, чтобы занять ее внимание, без умолку болтала со всеми остальными. Теперь ее речь и мысли стали более связными, а избавившись от паразитов, она росла так стремительно, насколько позволяло скудное питание.
Медная была не единственным драконом, изменившимся после большой волны. Серебряный, Плевок, как он теперь себя называл, сделался почти опасным. Вспыльчивый и ядовитый, он уже однажды случайно ошпарил Бокстера. Тот не сделал ничего такого, что могло бы вывести его из себя, только оказался поблизости, когда серебряный разозлился на другого дракона. Тут же рядом объявился Меркор и заревел на Плевка. По счастью, Бокстера задело скорее краем выдоха, чем брызгами самого яда. Руку обожгло, но он сорвал с себя рубашку достаточно быстро, чтобы избежать серьезных повреждений. Затем ему пришлось удерживать собственного дракона от мести Плевку. И лишь когда все улеглось, хранителям удалось обработать и перевязать ожог. Если бы на руках Бокстера не было чешуи, ущерб был бы куда серьезнее.
Некоторых драконов путешествие утомило и разочаровало, другие оставались так же полны рвения, как и в начале пути. Их мнения о походе разнились так же сильно, как и отношение к хранителям. Некоторые, казалось, сделались очень близки с людьми. Меркор и Сильве напоминали Тимаре давно женатых супругов. Они прекрасно знали друг друга, и один всегда радовался обществу другого. Тимара же с Синтарой так и не уладили своих разногласий, и с каждым новым днем девушка все сильнее сомневалась, что они когда-нибудь смогут договориться. Драконица, кажется, гневалась на нее, но Тимара никак не могла решить, что послужило этому изначальной причиной. Синтара по-прежнему считала себя вправе приказывать девушке, требовала, чтобы та чистила ее и удаляла паразитов с кожи вокруг глаз. Тимара, верная контракту, заботилась о драконице. Несмотря на постоянное недовольство Синтары, связь между ними крепла. Тимара гораздо яснее ощущала нужды драконицы, и когда та обращалась к ней, то смысл выходил далеко за рамки слов. Нечто более сильное и глубокое, чем привязанность, объединяло их. Эта связь не всегда нравилась им обеим, но она существовала на самом деле. Откуда она взялась — вот загадка. Элис по-прежнему навещала драконицу, но Синтара обращала на нее еще меньше внимания. И, как ни странно, женщина не принимала это близко к сердцу. Тимара порой задумывалась, на что же она отвлеклась, но чаще всего приходила к выводу, что Элис, как и сама Тимара, просто осознала, насколько она безразлична драконице.
Балиперу без Варкена было совсем одиноко. Хранители по очереди ухаживали за ним, но он почти ни с кем не разговаривал и вообще не проявлял интереса к людям. Некоторые драконы, похоже, понимали его скорбь, а другие из-за нее считали его слабым. Верас, подопечная Джерд, была недовольна тем, что хранительница уделяет ей мало внимания, и ее не волновало, кто слышит ее возмущенные тирады. Грефт еще ухаживал за Кало, но крайне небрежно, и тот уже почти неделю пребывал в дурном настроении. Тимаре казалось, что среди драконов что-то зреет — что-то, чем они не делятся со своими хранителями. И она страшилась того, чем это может оказаться. Иногда, позволяя мыслям блуждать, она перебирала все возможности: от предположения, что драконы их бросят, до жуткой догадки, что они накинутся на людей и съедят. Днем подобные страхи казались глупыми. Но только не глухой ночью.
