Робин Хобб - Корабль судьбы (Том I)
Его мать убрала волосы почти в такую же прическу, как у бабушки Вестрит, и сменила обычные свои пышные юбки на брюки. Рэйн удивленно покосился на нее, с какой, мол, стати, и Янни ответила:
— Ну не в них же мне путаться, когда будем драться.
Сын вытаращил глаза, ожидая, что мать вот сейчас улыбнется и обратит свои слова в шутку, но Янни так и не улыбнулась. Лишь негромко добавила:
— Не возражай. Мы так и знали, что вы, мужики, встанете на дыбы. Лучше вспомни: когда наши предки впервые прибыли в эти места, женщины и дети рисковали ничуть не меньше мужчин! Мы все идем сегодня в бой, Рэйн. А если придется погибнуть — уж лучше пасть в битве, чем жить рабынями на чужбине и вечно оплакивать своих мужчин, отдавших жизнь в попытке нас защитить!
— Весьма вдохновляюще… — Грэйг вымучил хилую улыбку и посмотрел на мать: — Ты… тоже?
— А ты как думал? Неужели полагал, что я гожусь только кашу тебе стряпать да в бой посылать? — возмутилась Нарья Тенира. И выставила на стол дымящуюся яблочную запеканку, чтобы добавить намного мягче: — Вот, сынок… Твоя любимая, я же помню. А еще у нас найдется мясо, пиво и сыр. Тем, кто ушел первым, нужна была добрая еда, ведь там холодно!
Все очень хорошо понимали, что, вполне возможно, сидят за общим столом в самый последний раз. Так зачем скупиться? Если сегодня калсидийцы все-таки победят — что ж, пусть им достанутся пустые погреба и кладовки. А будем живы — значит, и пропитание себе какое-никакое найдем. Сегодня самые любимые люди готовились положить жизнь, так о каких припасах могла идти речь? Все на стол!
И даже несмотря на угрозу близкой смерти — а может, именно благодаря ей, — теплый запах печеных яблок, щедро сдобренных корицей и медом, казался Рэйну вкусным как никогда. Грэйг нарезал запеканку большими ломтями. Рэйн положил кусок Сельдену, другой взял сам. И тихо сказал:
— Спасибо.
Больше ничего в голову ему не пришло.
Тинталья кружилась над гаванью Удачного, и глухой гнев мало-помалу перерастал в кипящую ярость. Да как они смеют вот так обращаться с драконом? Пусть она и пережила весь свой род, но она по-прежнему была Владычицей Трех Стихий, и никто еще этого не отменил. Тем не менее в Трехоге ее выставили вон, как какую-нибудь нищенку, взявшуюся попрошайничать у дверей. Когда она облетела висячий город и проревела, давая знать о своем возвращении, они даже не подумали очистить причал, убрав с него людей и добро! Она все-таки села, сметая ударами крыльев ящики и бочонки. Люди с воплями разбежались и… попрятались от нее, чтобы более не показываться. Такой вот прием. И это вместо того, чтобы должным образом приветствовать ее и вынести угощение!
Она долго ждала на берегу, твердя себе, что они, верно, перепугались. Сейчас они придут в себя и тогда-то примут ее по достоинству. Ничего подобного!
В итоге они все же вышли к ней. Это была шеренга мужчин, несших сооруженные на скорую руку щиты, луки и длинные копья. Так не слуги идут к господину, а охотники на опасного зверя!
И все-таки Тинталья сдержала свой гнев. Она понимала: слишком много поколений успело смениться с тех пор, как пращуров этих людей в последний раз посещали драконы. Наверное, они забыли, как ее следовало встречать. Нельзя же их за это наказывать… Тинталья обратилась к ним так, как если бы они оказали ей должное уважение. И что? Некокорые разинули рты, словно не в состоянии понять самых простых слов, а остальные закричали «Она говорит!.. Она говорит!..» — как будто это было какое великое чудо. И вновь она ждала, пока они наговорятся между собой и вспомнят о ней. И правда, они вытолкнули вперед какую-то женщину. Та ткнула в сторону Тинтальи трясущимся копьем и осведомилась:
«Ты что тут делаешь?»
Она могла бы придавить склочную бабу, что называется, одной лапой. Или опрыскать ядом из пасти. Тинталья не сделала ни того ни другого. Лишь спросила:
«Где Рэйн? Позовите его сюда».
Женщина крепче ухватила копье — вероятно, чтобы оно не тряслось так заметно. И пронзительно завопила:
«Нету его здесь, нету! Убирайся, пока мы на тебя не напали!»
Тинталья ударила хвостом, отчего в реку обрушилась целая пирамида бочонков.
«Тогда пришлите сюда Малту, — сказала она. — Или еще кого-нибудь, у кого хватит ума разговаривать без дурацких угроз!»
Женщина проворно отскочила за спины так называемых воинов и стала о чем-то советоваться с ними. Потом вылезла на шажок вперед и объявила:
«Малта погибла, а Рэйна здесь нет!»
«Малта жива, — начала раздражаться Тинталья. Их общность с Малтой ощущалась слабей прежнего, но совсем не исчезла. — Вот что, пустая болтовня мне надоела. Позовите Рэйна! Или скажите, где его найти!»
Женщина, кажется, покрепче поставила ноги на деревянный настил.
«Его нет здесь! И больше я тебе ничего не скажу! Убирайся!»
Терпение драконицы начало лопаться. Она вздыбилась на задних лапах и затем всем весом рухнула на четвереньки, так что плавучий настил затрещал и бешено закачался.
Половина воинов во главе с женщиной попадали на колени, остальные кинулись наутек. Новый удар могучего хвоста снес в воду остатки товаров, сложенных на причале. Быстрое движение гибкой шеи — и, выхватив из рук женщины жалкое копьецо, Тинталья одним ударом челюстей раскрошила его в щепы. Выплюнула ошметки и проревела:
«Где Рэйн, я спрашиваю?»
Она не то чтобы придавила лапой крикливую тетку — одним когтем пригвоздила ее одежду, но та не могла ни вырваться, ни убежать.
«Не говорите ей, не говорите…» — пискнул кто-то, но тут вперед протиснулся молодой воин.
«Не убивай ее! Пожалуйста, не убивай! — взмолился он, обращаясь к Тинталье. И ошпарил своих сотоварищей яростным взглядом: — Тоже выдумали! Жертвовать Валой ради Рэйна! Это он вызвал драконицу, сам пускай с ней и разбирается! Рэйн уехал отсюда, крылатая госпожа. Он сел на живой корабль „Кендри“ и отправился в Удачный. Если он тебе нужен, там его и ищи. А здесь его нет! И ты от нас ничего не добьешься, кроме драки!»
Кто-то закричал на парня, обзывая его предателем и трусом, но большинство взяло его сторону. И те и другие без конца повторяли, чтобы она убиралась. Подобру-поздорову. Тинталья и сама рада была с ними расстаться — ее уже тошнило от отвращения к этим беспамятным. Она выпустила пойманную дуру бабу и наказала неучтивый народ тем, что легким движением когтистых передних лап вдребезги разнесла доски причала. Крепкое дерево крошилось, как сухая листва. Еще удар хвоста — и та же участь постигла две гребные лодки, стоявшие у пристани. Просто чтобы эти безмозглые двуногие начали понимать, с какой легкостью она могла бы уничтожить их всех.
«Я весь ваш город могла бы разметать, не притомившись! — рявкнула она, обращаясь к перепуганной толпе. — Запомните это, мелюзга! И еще помните: я непременно вернусь! А когда я вернусь, то обязательно научу вас вежливому уважению. Вы еще узнаете, как следует чтить Повелителей Трех Стихий!»
Они решили быть героями и напали на нее. Вернее, попытались напасть. Несколько человек побежали к ней, наставляя копья. Она не стала их трогать. Она просто развернула крылья, легонько подпрыгнула — и снова всем весом обрушилась на причал. Этого оказалось достаточно, чтобы противоположный край настила взлетел кверху, запустив в воздух, как из катапульты, всех несостоявшихся драконоборцев. Падали они, прямо скажем, нехорошо. По крайней мере один угодил в воду. Тинталья не стала ждать новых, еще менее почтительных деяний с их стороны — и взлетела, оставив покореженный причал раскачиваться и плясать. Народ внизу вопил, размахивал кулаками, прятался под деревья.
Ну и пусть их. Тинталья стремительно уходила ввысь. Удачный!.. Должно быть, речь шла о том вонючем городишке на побережье, над которым она давеча пролетала. Что ж, поищем Рэйна еще и там. С ним у нее, помнится, разговор однажды получился. Значит, получится и вдругорядь. И уж он-то небось сумеет им объяснить, что за гнев падет на их головы, если они не поторопятся исполнить ее волю!
И вот она была тут. Парила в потоках стылого ветра, овевавшего город. В небе постепенно меркли далекие звезды. Внизу, в спящем городе, виднелось всего несколько желтых крохотных огоньков. Ничего, скоро рассвет. Скоро человеческое гнездо начнет шевелиться.
Тинталья начала уже загодя подыскивать себе место для приземления, когда ее обоняния коснулся отвратительный запах гари. Нет, не обычного дровяного дымка, сопутствовавшего жилищам людей. Так могло пахнуть только пожарище — свежий шрам от огня, пожравшего не просто дрова, но и все способное гореть, в том числе плоть. Она присмотрелась. Гавань была битком набита судами, а вдоль набережных горели сторожевые костры, разделенные неодинаковыми промежутками. У костров беспокойно расхаживали двуногие. Тинталья порылась в памяти. Ну конечно. Война! Там, внизу, происходила война, и она-то производила столь мерзостные звуки и запахи.
