Вениамин Шехтман - Мэджик юзеры
— Подлецы вы демоны все-таки. Ты ж условий договора с ним не выполнил.
— Точно. Подлецы и есть. Ты как сам-то?
— Да нормально. Помял ты меня немножко, а так все отлично.
— Ну, я тогда пойду. Когда мне "ожить" можно будет? А?
— Да, хоть завтра. На черта ты мне нужен.
Демон удалился, а Иггерн присел перевести дух. Невдалеке он заметил оплавленную искореженную маску ягуара.
Там косоруки скрипачи! — он закричал отчаянно.
И неучи все трубачи, и трубы их распаяны.*
*(Уильям Б. Йейтс, пер. Г. Кружкова)
Иггерн улыбнулся и стал собираться в обратный путь.
Когда он добрался до домика ведьмы Олли-ан, чай уже конечно остыл. Но хозяйка заварила новый.
I
Утро, это хорошо. Особенно, если оно солнечное и теплое, ветерок бодрит, а птицы уже не орут, как заполошные, а тихонько посвистывают. Ну, и конечно, если ты проснулся сам, потому, что уже выспался, а не разбужен кем-то или, хуже того, чем-то.
Сегодня, все перечисленное совпало, и Иггерн пребывал в превосходном расположении духа. Он сидел в шезлонге посреди сада, пил холодную кока-колу и предавался созерцанию мира, во всем его совершенстве. Допив последние капли, он смял банку в пальцах. Помял еще, пока не превратил ее в маленький твердый шарик. Щелчком отправил шарик далеко в небо и, прежде чем тот начал падать обратно, выстрелил в него изумрудной молнией из указательного пальца. Шарик, на секунду вспыхнув, рассыпался белым пеплом.
— Балуешься?
— О, Яша! Надо мне тебя как-нибудь к себе заманить. Сделаешь мне фонтан с кока-колой, ладно?
— Легко. И все мухи в округе будут твои. И пчелы.
Но Иггерна было не так-то легко выбить из состояния утреннего благодушия.
— Это хорошо. Пчелки, мушки, бабочки…
— И дедочки. — Яша сел напротив Иггерна, в появившееся аккурат под его седалищем плетеное кресло, — Утро сегодня и впрямь дивное, понимаю, но новости у меня плохие. Есть такой человек, по прозвищу Клок. Это очень, очень плохой человек.
— Человек, это хорошо. Это гордо звучит. И приятно пахнет. И красиво смотрится.
— Игорь, все! Хватит тупить! — Яша был чем-то весьма озабочен и Иггерн огромным волевым усилием отринул прелесть мира и принял его (мира) подлинный, не всегда приятный облик.
— И чего этот плохой человек?
— Он, естественно, маг. Какой-то хитрой комбинированной специализации, я сам толком не понимаю. И маг, удивительно мощный. Порой, прямо поразительно.
— Ну и честь ему и хвала.
— Погоди. Он, судя по всему, немного сдвинутый. Отгрохал себе огромный замок, кстати, абсолютно черный.
— Ты и сам не в хлеву живешь. А черный — это считается стильно. Замок! У всех теперь хоромы, один я, как сирота в хибарке ючусь.
— Не ной, я тебе сто раз предлагал построить нормальный дом. Хоть башню, хоть дворец, хоть павильон "культура" с ВДНХ.
— Да ну их! Возни много. Я уж так, победую. Буду и дальше к тебе ездить. Колу пить и душ принимать.
— Езди, хоть в скатерть сморкаться, но сперва дай дорассказать!
Иггерн изобразил почтительное внимание.
— Ну и вот. Он отгрохал себе замок с ба-аа-альшими темницами. И держит там других магов, кто послабее. Заставляет их работать на себя. А простых людей, немагичных, тоже заставляет работать, правда, за пределами замка. Валить лес, добывать мрамор, пахать землю. И не потому, что он с этого что-то имеет, просто ему нравится быть рабовладельцем.
— Твоя правда, плохой человек. И, действительно, сдвинутый. Но нам то что?
— А то, что как я сегодня узнал, он поймал Арсена и Вила.
— На фига ему Арсен? Он же просто оборотень, больше ничего не умеет. И кто такой Вил?
— Зачем ему Арсен, я не знаю, может он просто хочет выучиться материться по мингрельски. А Вил, это тот парень, Женя, маг "фаарсены", помнишь?
— А как же! Отличный парень, хорошо его помню! А почему он Вил, если его зовут Женя?
— Откуда я знаю? Вот ты Игорь, но тебя многие называют Иггерн или даже Иггерн Радуга. А почему?
— Потому, что "Иггерн", звучит круче чем "Игорь". Это я сам такую кликуху придумал и пустил в народ. А "Радуга"… Наверное, потому, что я веселый и романтичный.
— А! Я-то боялся…
— Чего?
— Ну, радуга, это у геев такой символ был.
— Сам ты пидор!
Яша довольно рассмеялся, убедившись, что ему удалось уколоть друга такой незамысловатой шпилькой.
— Все-все! Никто не думает, что ты гей. Все знают, что ты заслуженный гетеросексуал и почетный гомофоб.
— То-то же! Вдвоем пойдем? Этого, Клока воевать?
— Нет. Я попросил Риту…
— Это которую Риту? Мою бывшую? Я думал, она вымерла.
— Именно ее. Она не вымерла, но живет как-то странно.
— Да и фиг с ней. И чего?
— Попросил ее отыскать наших. Она нашла Маккулаха, он скоро приедет. А сама она участвовать отказалась.
— Оно и к лучшему. Визгу меньше.
— Таким образом, пойдем втроем. Если, конечно, твоя Мэб, не захочет присоединиться.
Иггерн вздохнул.
— Она, разумеется, захочет. И поэтому мы ей ничего не скажем.
— Даже так?
— Так. И обсуждать мы это не будем. Скажу просто, я запросто суну тебя или кого другого в кипяток, только что б посмотреть, какие будут пузырьки. Да и сам следом полезу. А ей я не дам снять чайник с плиты, даже в асбестовых рукавицах.
— Просто сказал. Доступно. Еще кока-колы хочешь?
— Конечно!
Яша шевельнул бровью и перед Иггерном, на земле выстроилась батарея красных банок, холодных, поблескивающих капельками конденсата.
— Пей. И одевайся. Будем ждать Маккулаха, а потом выработаем план.
— Чего вырабатывать-то? Я все разнесу, а ты что-нибудь создашь.
Пить прохладительные напитки, это Иггерн любил. А вот одеваться, не очень. Его б воля, он вообще ограничивался бы шортами или рубашкой. Лишь бы карманы были. Но, климат не позволял. Даже летом — не каждый день — солнечный. И, вообще, природа явно была против его склонности к нудизму. Комары, крапива, щебень, все это не очень-то поощряло хождение голым и босым. А тут, опять же предстоит кувыркаться незнамо где.
Иггерн уже довольно давно решил, что просить Яшу заботиться о его гардеробе, мягко говоря, неловко. Он и так часто и с удовольствием паразитировал на Яшином таланте. Поэтому, одежду Игорю шила его домашняя прислуга: маленький кудлатый старичок с тремя (очень большими) зубами, когда-то забредший в дом к Иггерну, (а точнее в дом Мэб), да так и прижившийся, и страхолюдного вида рогатая девица, которая в свое время, поразила Иггерна экзотической внешностью и поразительной, нечеловеческой уживчивостью и терпением. Эти двое отлично спелись, ничего не делили и все домашние дела выполняли совместно. В частности, старичок кроил, а девица шила. Вот в продукт их совместных усилий, Иггерн и облачился.
