Вениамин Шехтман - Мэджик юзеры
Обзор книги Вениамин Шехтман - Мэджик юзеры
Вениамин Шехтман
Мэджик юзеры
Часть 1
I
У Игоря была не очень высокооплачиваемая работа. Поэтому он подрабатывал, наживаясь на том, что хорошо знал азбуку, а еще чувствовал, какие запятые — лишние. Иногда это было интересно, чаще, просто терпимо. Редактировать доклады малограмотных теток, желавших опубликовать материалы своего съезда было не слишком увлекательно, хотя порой забавно. "История нашего Центра уходит концами в середину 70-х годов…". Про себя Игорь именовал теток доярками, хотя область приложения их невеликих умственных сил и была совершенно иной.
На сегодня хватит. Игорь вылез из-за компьютера, сумев не своротить переполненную пепельницу, что удавалось не всегда. Чаще, окурки, дурнопахнущей лавинкой покрывали клавиатуру или, что еще менее приятно — ноги. Разминая затекшее долговязое тело, Игорь сделал несколько плавных псевдо — "ушуистских" движений. Завершая разминку, Игорь вспомнил незабвенный фильм "Mortal combat" по одноименной игре, и проделал хитроумный пасс руками, которым в фильме Лю Канг добивал колдуна Ше-Тцунга, а в игре просто использовал направо и налево (направо было удобнее). В кино и в игре получалась ярко-оранжевая огненная капля, с треском и шипением устремлявшаяся к врагу (а в игре, порой, и мимо врага). И сейчас получилась.
Игорь смотрел на тлеющие обои, обгоревшую штукатурку, получившие дополнительный обжиг кирпичи и глуповато хмыкал. Слова нашлись не сразу, но все же нашлись, правда поначалу только одно, недлинное и непечатное. Повторил это слово Игорь почти сразу же как только весьма чувствительно обжег пальцы, которыми провел по закопченному кирпичу.
Все еще не сводя глаз с покалеченной стены, Игорь сел на пол. С одной стороны хотелось немедленно повторить, а с другой не хотелось. Хотелось большего.
Встав, Игорь подул на обожженные пальцы и сделал все то же заковыристое движение Лю Канга, на этот раз, сопроводив его соответствующим воплем. Перегретый кирпич брызнул осколками, Игорь едва не остался без глаз, спасибо мигательному рефлексу.
Утерев майкой лицо, Игорь расхохотался.
— Всегда знал, что так когда-нибудь будет! Блин, не может не быть! До свидания, доярки!
Широко улыбаясь, Игорь смахнул со стола груду чужих бумаг и с наслаждением сломал диск, помеченный — "съезд — тезисы". Посмотрел под ноги. Бумаги униженно валялись на полу. Больше Игорь на них не взглянул ни разу.
Из восторженной прострации его вывел звонок в дверь. Пришел друг Яша. Друг Яша был не с пустыми руками.
— Что это за хрень?
— Велосипед.
— Да ты заходи, не толпись. И этого, своего, закатывай.
Вид у Яши был какой-то растерянный. Он мялся, и все время краем глаза фиксировал своего кислотно-желтого, сверкающего всякими рычажками и кнопочками двухколесного спутника. Игорь решил нарушить молчание.
— Рама карбон, двадцать шесть скоростей?
Яша неловко улыбнулся.
— Наверное…
— Слушай у тебя такой вид, будто ты эту штуку даже не украл, а…скорее, будто он тебя украл!
Яша вздохнул и пристально посмотрел в глаза Игорю.
— Я тебе сейчас расскажу, а ты попробуй поверить. Хотя вряд ли получится.
— Ну?
Яша помедлил, глядя в пол.
— В общем, шел я от метро домой.
— Сегодня?
— Да. Сейчас, между прочим уже одиннадцатый час.
— А! У меня-то сегодня выходной, так что я дома сижу и часов, счастливо не наблюдаю.
— Ну вот, а я шел по дорожке, там наискосок, ну ты знаешь…
— Ага, там, где ларек с плюшками. Ты давай, ближе к теме!
Яша неопределенно пошевелил пальцами, глубоко вздохнул и продолжил.
— Ну, вот. А на встречу идет такая компания — Яша состроил гримассу, иллюстрировавшую его отношение к упомянутой компании. Весьма отрицательное отношение. — Я бы, даже не побоялся этого слова — гопкампания. Такие, знаешь, далеко не дети, но еще скорее гоминиды, нежели уже полноценные люди. Вопят чего-то, понты кидают, в общем, ясно, что просто так мимо не пройдут…
— А как-же твое айкидо? Ты же у нас опоясанный каким-то там поясом рыцарь татами.
— Ну и что? Не опоясанный — же пулеметными лентами Терминатор? И даже не Стивен Сигал с биллиардным кием. Да и вообще, не люблю я этого.
— Ну и?
— Вот и стал думать, как бы с ними не пересечься. И так, знаешь, ярко представил, как вот сажусь на велик, делаю разворот на заднем колесе и… — Яша показал рукой, как стремительно и мощно выглядело бы "и…". — Очень, так, детально представил. Даже руль в руках почувствовал.
Почувствовав в свою очередь, что близится кульминация рассказа, Игорь подался вперед.
Яша выдержал паузу.
— Тут, оппаньки, а руль то — в руках! А велосипед — то, вот! Вот.
— Разворот — то на заднем колесе сделал?
— Неа. Те упыревичи, не меньше меня офигели, по-моему. Я так мимо них с великом в руках и прошел. Пришел домой, посидел, да и к тебе поехал. Один я пить не могу.
Игорь хмыкнул.
— Ну, выпить и правда есть за что! Чудеса валят, как… Как из чего-то.
— В смысле?
Игорь показал Яше нанесенные им квартире повреждения и на глазах у друга усугубил их. Большого шока, у и так потрясенного Яши демонстрация не вызвала. Даже немного успокоила.
— Игорь Борисович, а у тебя коньяк есть? А то водка — это сейчас как-то мелко…
— "Наири". Литр.
***
— Звонят. — Яша, помедлив, неуверенно указал пальцем на окно.
— Это Рита. Рита это.
— Так открой, супруга все-таки.
Игорь размышлял под аккомпанемент надрывающегося дверного звонка.
— Нет. У нее ключи. Есть.
— Тогда, да. Излишне.
Звука ключа поворачиваемого в замке они так и не дождались, хотя Игорь прислушивался. Супруга вошла и принялась выражать недовольство еще в коридоре.
— Что, трудно? От компа до двери дойти никак невозможно?
Возмущалась она до тех пор, пока не заметила велосипед. Сперва, она восхищенно охнула, но решила не менять гнев на милость и пнула роскошную машину ногой.
— Обмываете, уроды?! Надеюсь, это не твое приобретение! — Обвиняющий (в обычных ситуациях — указательный) перст был направлен мужу, аккурат, между глаз. — И вылезайте из кровати, о вас могут подумать дурное!
Мозг Игоря не успевал обрабатывать информацию с надлежащей скоростью, и гневные филиппики жены пока еще только ждали своей очереди на осознание.
— Э-ээ. Рит-та, а ты как эт-то? Вошла?
— В дверь, алконавт. — в голосе Риты не была и следа жалости, а только холодное презрение, свойственное сотрудникам интернатов для слаборазвитых детей, работающих не по призванию.