Андрей Чернецов - Девичьи игрушки
Козьма с Дамианом пояснили, что специально не пошли вместе с Иваном в обитель. И по обету (юноши не стали уточнять, какому именно), и потому, что знали, что самое сердце зла находится не в монастыре.
Откуда?
Да так, уклончиво ответили иноки, дознались, и все тут. Ведь далеко не все черницы прельстились блуднями бесовскими. Большая часть невест Христовых остались верными своему небесному Жениху. Лишь страшились гнева игуменьи, опутанной прелестью еретической и готовой обречь суровым мукам телесным ослушниц воли ее. Многих, ой многих сестер подвергла жестоким гонениям, выдумывая для них тяжелейшие испытания.
(Ничего, теперь пускай сама помучится Колдунья-игуменья вместе со своей ближней наушницей в дальнем лесном скиту, исполняя данное владыкой Варсонофием послушание.)
Отбившись от «змеиного дождя», парни догадались, что с поэтом и бароном приключилось что-то неладное. Но как им помочь? Идти на штурм Горне-Покровского? А вдруг отважных воинов уже там нет? Отвели в то самое неведомое место, о котором дознались братья чрез «твердых в вере доброхоток». (При сих словах Барков многозначительно подмигнул инокам, отчего те засмущались.)
И тут, откуда ни возьмись, появился Иванов ворон. Как завопит, сыпля срамными словами. Солдаты даже сначала хотели пристрелить жуткую птицу. Благо не успели. Дамиан с Козьмой признали в ругателе питомца господина копииста и уразумели из площадной брани, что пернатый требует, чтобы все безотлагательно бежали за ним.
Так и привел к нужному дому. А тут уж и они не сплоховали. Разрушили поганское капище, а всех злодеев повязали и отправили на съезжую.
Врата? Их-то сровняли с землей в первую очередь.
Книга? А вот она, к сожалению, исчезла. Сколь ни искали – будто испарилась…
Старик, убитый Иваном? Почему убитый? Никто его не убивал. Сам окочурился с испугу, разбитый апоплексическим ударом. Ежели не верится, то сам и может в том убедиться, заглянув в епархиальную часовню, куда велел отнесть тело владыка. (Все ж таки фельдмаршал и кавалер, соратник Петра Великого, негоже без христианского обряда хоронить таковую персону.)
Чудесные превращения? Преосвященный пояснил, что все сие суть действие чародейских зелий, коими опоил Ивана старый колдун. Ничего такого и в помине не было – одни видения воспаленного мозга. Они вот приготовили для столичного гостя специальную настоечку успокоительную. Попьет месячишко-другой, и все забудется. Как рукой снимет.
А то, что глаза болят, тут они ничего сделать не вольны. Вероятно, отрава каким-то образом подействовала на его зрение. Ничего, что еще так отделался. А то ведь и вовсе жизнью поплатиться мог за то, что разворошил змеиное гнездо…
– А ты ведь мне еще с нашей первой встречи приглянулся, – не открывая глаз, промурлыкала Брюнета.
– Это там, в лесу? – вспомнил о разбойничьем притоне поэт.
– То был второй раз, – обвила руками его шею, прижалась всем телом, так что парню вмиг стало жарко.
– Когда же?
Рука шаловливо поползла к чудному бархатному бутону, норовя сорвать.
– Год назад. Помнишь машкерад у Разумовского? Ты был там, кажется, вместе с Ломоносовым?
Как?! Прелестная Маска?!
– Так то была ты?.. Племянница…
Она быстро прихлопнула его рот прелестной, но довольно тяжелой ручкой. Иван, разумеется, предпочел бы поцелуй.
– Я так хотел с тобой потанцевать тогда…
– И я, – призналась красавица. – Отчего же так быстро удалился? Только не поминай про суконное рыло в калашном ряду! Ни за что не поверю, что такой храбрый парень, как ты, кого-то испугался, пусть и самого канцле… Ой!
– В лесу был не второй раз… – решился наконец проверить свои догадки Барков.
– Что? – не поняла Брюнета.
– Видел тебя еще однажды… В Питере, на мосту… под конвоем…
Попал ли? Ужель ошибся?
…Аристократический овал лица с впалыми щеками и чуточку высоковатыми скулами. Страдальчески стиснутые вишни-губы. И глаза… Исполненные муки, мольбы и вместе с тем всепрощения…
– А… – погрустнела девушка. – Меня тоже схватили по делу дяди. Слава богу, удалось бежать.
Иван помрачнел и начал выбираться из постели. Все чудесное когда-нибудь да кончается. Увы.
– Тебе надобно бежать из России, – глухо вымолвил приговор своему недолгому счастью. – Оставаться здесь – значит подвергнуть себя смертельной опасности. Твой дядя арестован. Помочь не сможет. А Приап… Шувалов, чтобы добыть улики против смертельного врага своего, на все решится…
– А ты?
Подошла к нему со спины и обняла. По тому, что не возразила, поэт понял, что мысль о побеге не была для нее нова и неприемлема.
– Что я? Мне ничего не сделается. Кто я для Шувалова? Так, тля. Вернусь к своим фолиантам, летописям, переводам. И… стихам… Кстати…
Он взял со стола тетрадь (ту, вторую).
– Хочу подарить тебе на память… Такие вирши, конечно, негоже читать добропорядочным девицам…
– Где ты тут видишь добропорядочных? – подбоченилась девушка, бесстыдно выставив напоказ все свои прелести.
– Вот-вот… – улыбнулся Барков печально. – Здесь описано все, что нам пришлось пережить… И еще кое-что… Ты уж сохрани…
– Но мы же не собираемся расставаться прямо сейчас, а? – Шаловливая ручка нашла любимую девичью игрушку. – У нас еще ведь есть чуток времени?..
– Берегите ее, барон, – протянул на прощанье руку офицеру и кивнул на карету, где за решетчатым стеклом виднелся профиль Брюнеты.
– Иероним, – ответил тот крепким мужским рукопожатием.
– Тогда лучше по-нашему, Ерема.
Оба рассмеялись коротким, невеселым смехом расставания.
– Вы уж меня простите, господин копиист…
– Иван.
– Gut, но тогда тоже по-нашему, Иоганн. Простите меня…
Пристав замялся.
– За то, что вы шпионили за мной?
Виноватый кивок.
– По заданию Шувалова?
Еще один.
– Но почему именно вы? Неужели под рукой графа не нашлось никого другого?
– А моя репутация? Самый правдивый человек на земле! – потешно кривляясь, произнес барон с едким сарказмом. – Более подходящей фигуры для такого дела трудно было найти. Представьте, ведь меня по бумагам уже несколько лет нет в России.
Ну да, и Иван вроде бы слыхал, что барон, довольно известная в Петербурге личность, ушел в отставку и вернулся к себе на родину еще года три назад.
– На самом деле мне было поставлено условие: найти старика и его Книгу и привезти их в столицу. Лишь после этого российская граница для меня становилась открытой. Зачем они понадобились Шувалову, ума не приложу. Потом поступило задание найти что-либо, компрометирующее канцлера.
