Лэйна Джеймс - Колдовской камень
— Не надо! — Джессмин бросилась к юноше, надеясь его остановить. Ее пальцы сомкнулись на запястье Гэйлона слишком поздно — юноша уже коснулся меча.
Почувствовав Камень принца, Кингслэйер снова ожил. Могучая энергия, хлынувшая через него в обоих, заставила Джессмин вскрикнуть. Принцесса ощутила одновременно торжество, гнев, безграничное могущество и ненависть, и эта странная смесь эмоций и чувств заставила ее отступить. Запнувшись о выбоину в полу, Джессмин упала. Руку ее дергало и покалывало, но она не обращала на это внимания. Как завороженная смотрела она, как Гэйлон все выше поднимает меч.
Гэйлон больше не помнил о Джессмин, как не обращал он внимания ни на что вокруг, кроме меча, который он держал в руке. Страшное превращение происходило с ним прямо на глазах Джессмин. Лицо Гэйлона, заросшее красно-рыжей бородой, наполнялось радостью, ощущением чуда, сознанием собственной власти и могущества. Только в этот миг Джессмин до конца осознала, что Гэйлон был подлинным королем-магом, и эта мысль заставила ее сердце сжаться.
— Глупец! — завопил Сезран, которому наконец удалось вскарабкаться на ноги.
— Попридержи язык, старикашка! — оборвал его Гэйлон. Он направил острие Кингслэйера на старого мага, и Сезран отшатнулся. — Теперь я понял, кто ты такой?
Сезран вздрогнул, словно от удара, а Миск начала смеяться, но Гэйлон продолжал:
— Ты вор и лжец, Сезран!
На лице мага вспыхнула бессильная ярость.
— Как ты смеешь, наглый выскочка?
— Будь осторожен, когда разговариваешь с ним, брат? — предупредила Миск.
— Тише, дорогая Миск, — неожиданно ласково сказал Гэйлон.
Теперь в его глазах были покой и страсть, но ни малейшего признака гнева.
— Послушай меня, Сезран! — Гэйлон со звоном опустил меч на каменные плиты пола, и Кингслэйер отозвался громкой торжествующей песней силы. — Теперь, когда Кингслэйер мой, я завоюю весь этот мир и все, что в нем есть. А когда я закончу, он поведет меня в другие миры. Может быть, даже в твой мир, колдун!
При этих словах Гэйлона Миск наклонила голову, и Сезран обрушил свою ярость на нее:
— Смотри, что ты наделала, женщина! Не я ли предупреждал тебя, что он слишком могуч и чересчур импульсивен?
— Помолчи, старик! — резко перебил его Гэйлон и повернулся к Миск. На губах его заиграла слабая улыбка. — Не бойся меня, добрая Миск. По сравнению с твоей моя жизнь — всего лишь песчинка рядом с горой, но благодаря тебе обо мне будут помнить долго. Я ни за что не причинил бы тебе вреда? — он помедлил, — ни тебе, ни твоему брату.
В комнате наступила тишина, неожиданная и странная. В затененных углах беспокойно замелькали другие Миск, и до слуха Джессмин донесся их печальный неразборчивый шепот. Та Миск, которая стояла подле Гэйлона, посмотрела на юношу с такой же тоской, какую принцесса уже однажды видела в ее глазах.
— Однажды мой брат взял камень, который не принадлежал ему. То была черная драгоценность, внутри которой был заключен пламень звезд. Он использовал этот камень, чтобы перенести нас сюда, а затем изготовил с помощью этого камня страшный меч, который выменял на свой Колдовской Камень. Так из-за его эгоизма и алчности много лет назад изменилась судьба вашего мира? — В глазах Миск мелькнуло сожаление. — Я знаю, что Кингслэйер в твоих руках может быть опасен, но это необходимо было сделать. Ты — единственный, кто сможет открыть новую эру для своего мира. Помни мои слова, Гэйлон Рейссон, цена будет высока! Горе и смерть вечно будут твоими спутниками? Может быть, было бы лучше, если бы меч достался Фейдиру, — неожиданно пробормотала Миск, и ее темные глаза заглянули в глаза Гэйлона. — Как ни злобен он был, но ему не хватало ни дерзости, ни ума, чтобы увидеть что-то за пределами этого мира. Возможно, мой брат прав, а я совершила ужасную ошибку.
— Нет, — возразил Гэйлон, но Миск замерцала, превращаясь в далекое пятнышко света, которое мигнуло и погасло.
В глазах принца блеснули слезы, но когда он повернулся к Сезрану, его лицо снова стало холодным и твердым.
— Ты должен быть здесь, старик, когда я стану собирать свое войско. Ты будешь моим советником.
— Как хочешь, — неожиданно спокойно согласился Сезран, однако в его голосе и в глазах была горечь. — Будь осторожен, король, мое проклятье на мече сильно. Мне нужно только дождаться. Он непременно уничтожит тебя, и, когда это случится, я буду рядом, чтобы наконец получить то, что принадлежит мне.
Маг сжал в ладони свой Камень, и возникший вокруг него воздушный вихрь укрыл Сезрана от взглядов Гэйлона и Джессмин. Некоторое время могучий смерч извивался на каменном полу, затем воздушные вихри успокоились и пропали. Вместе с ними исчез и Сезран.
Гэйлон отыскал Джессмин взглядом и повернулся к ней. На лице его было такое выражение, словно он видит ее впервые, а Джессмин испугало его лицо, на котором ясно были написаны триумф, железная воля и сила. Принцесса повернулась и побежала от него, спотыкаясь на замусоренном полу.
— Джессмин!
Она остановилась, и принц нагнал ее широким торопливым шагом.
— Не прикасайся ко мне! — предупредила Джессмин, чей страх превратился в гнев.
На лице Гэйлона появились сомнение и нерешительность, а принцесса поняла, что у нее тоже есть власть, сокрушить которую не мог никакой меч. Эту власть над Гэйлоном дала ей ее любовь. Страх и гнев Джессмин растаяли без следа, и их место заняла надежда. Ей стало ясно, что за годы, пока они были разлучены, душу Гэйлона заполнила тьма. Джессмин стала свидетелем его беспощадной мести Люсьену, а Камень позволил ей заглянуть в его сердце еще тогда, когда он с мрачной ненавистью расправился в лесу с людьми Нанкуса. «Да, — поняла Джессмин, — тьма завладела Гэйлоном Рейссоном, и только я могу помочь ему победить этот мрак».
Чувствуя, как бьется ее сердце, Джессмин заглянула в глаза принца. Слезы жалости потекли по ее щекам, когда Гэйлон положил Кингслэйер на камни к ее ногам и нежно погладил ее по лицу обожженными ладонями. Отведя с лица Джессмин ее золотисто-желтые волосы, Гэйлон вытер ей слезы и склонился ниже.
Его прикосновение было горячим и жарким, и Джессмин закрыла глаза. Руки Гэйлона наклонили назад ее голову, а горячее дыхание коснулось лица принцессы. Сухие губы принца легко дотронулись до ее дрожащих век, а потом прижались к ее губам, и Джессмин почувствовала на них вкус крови, почувствовала прикосновение колючих усов. Тяжелые ладони принца легли ей на плечи и с силой прижали ее к его груди. Поцелуй Гэйлона стал требовательным и жадным, и Джессмин поняла, что за голод терзает его. Этой ночью он вернул себе корону и королевство и хотел получить еще одну, самую главную вещь. Джессмин не могла бы остановить его, ибо и она хотела того же.
