Мария Пригожина - Стажировка юной магини
— Пифон будет говорить с юной магиней.
Снова наступила тишина. Скала перестала дрожать, и полосатая струйка приняла обычный вид. Я тоже молчала… Все точно, выбрали меня. Хранительница изъяснялась самым обыкновенным образом, на своем родном языке, и мы понимали ее с помощью телепатии. Вероятно Глюкосу хотелось, чтобы его Пифон и Пифия не отличались от настоящих.
Я никак не ожидала, что мне будет предоставлена честь беседовать со знаменитым воспоминанием, и естественно, не подготовилась. Не подумала, какие нужно задавать вопросы, не обсудила их с друзьями. То есть и обсуждать-то, собственно, нечего было, и так ясно, что следовало спросить моему другу. Ведь именно его надлежало выбрать как самого достойного из всех нас. Да и Владар, несомненно, сумел бы с честью выйти из любой ситуации. Тут здешний Пифон явно не разобрался…
Андриса нисколько не удивило своеобразное поведение бесноватого воспоминания. Он посмотрел на меня ободряюще и чуть сжал мои вмиг похолодевшие пальцы. Эти почти неприметные знаки придали мне некоторое подобие уверенности, и я выпалила прерывавшимся от волнения голосом первое, что пришло в голову:
— Как спасти Батту?
Надо же, и сама от себя не ожидала! Оказывается, судьба девочки из чужого мира волновала меня больше всего. Даже больше самого главного, самого важного дела, ради которого мы отправились в опасное путешествие…
Черно-белая струйка еле заметно расшевелилась, выбросив в воздух несколько слабо поблескивавших искр, и дама-призрак промолвила тем же равнодушным тоном без признаков интонации:
— Кристальной обители соединив разломы, невинного создания предотвратите гибель вы.
А то без тебя не знали! Сказал бы лучше, как их соединить. Я не могла тратить целый вопрос для выяснения подробностей и, вздохнув, пролепетала:
— Что есть Нечто и где его искать?
Ответом было только молчание. Пифия сидела, не шелохнувшись, все так же глядя внутрь себя, а полосатая струйка покойно тянулась к небесам. Я оглянулась. Силона и Владар о чем-то тихонько перешептывались — им и дела не было до моих проблем! — а всезнающий друг отвел глаза в сторону, продолжая держать меня за руку. Но я все же поняла: нельзя задавать два вопроса сразу.
— Ладно, где?
Мне показалось, будто Пифон фыркнул — две фиолетовые искры взметнулись вверх и тут же потухли:
— Незримым, таящим избавление, обладаете вы.
Я совсем расстроилась — снова зря потратила вопрос! А ведь могла бы догадаться, что Нечто уже у нас. Эх, надо было оставить первую часть.
— Мы сможем спасти Землю?
Черно-белая струйка расщедрилась на целый столп разноцветных искр и видимо решила самостоятельно ответить на все мои незаданные вопросы:
— Законы Мироздания воспрепятствуют всесокрушающей злобе и не позволят прервать стремительное течение миров. Не ведая того, недруги направят, порок отступит, добродетель восторжествует. Зло исчезнет, но возродится вновь, еще коварнее, изощреннее, мощнее, и все повторится, но иначе, — равнодушно изрекла хладнокровная дама.
Вот и все. Кто-нибудь что-нибудь понял? Как видно, наши преследователи никуда деваться не собирались, а наоборот, становились только сильнее и сквернее. Более того, благие деяния тому способствовали! Зачем же пытаться изменить дела к лучшему, если от этого станет только хуже? Чего он там еще вещал? Ах, они, бедненькие, не ведают, что творят, но куда-то кого-то направят. Интересно бы знать, кого и куда!
Пифон снова дышал ровно, а его беспристрастная переводчица ушла туда, откуда отлучилась лишь ненадолго. Так что никаких разъяснений не предвиделось.
Мы возвращались на стоянку со смешанными чувствами. Там все было спокойно, никто не покушался на вещи, умело спрятанные молодыми магами.
— Как понять "недруги направят"? — спросила Силона.
Я уже успела обдумать разговор с Пифоном, возмутиться и еще больше расстроиться и потому ответила, вероятно, несколько резковато:
— Успокойся, уже направили. Чем мы с тобой занимаемся и почему?
Подругу мои доводы не убедили, и Андрис пустился в философствования на тему о пользе зла. Мол, без Оратуз и ее прозрачных прислужников не было бы и прогресса, а мы от скуки вросли бы в землю и превратились в растения. Некоторым только дай волю! Я не слушала — злилась. На себя, на Пифона, на всех остальных. Надо же, несла какую-то чушь и ничего толком не узнала! Не так спрашивала, неправильно. И никто не помог.
— Ты не подсказал мне! — упрекнула я увлекшегося друга и высвободила руку, которую он все еще сжимал. — Более глупых вопросов просто невозможно было придумать!
Андрис не возразил, лишь смотрел на меня виновато, и за него вступилась моя справедливая подруга:
— Послушай, Лалинта, — уверенно заявила она, — хватит дуться! Говорить с Пифоном мог только один человек. Избрали тебя, и в случае подсказки сеанс сразу прекратился бы. А ты нормально спрашивала, любой спросил бы то же самое. Просто здесь, у странных призраков, ничего нельзя узнать конкретно, только общее направление.
Нетрудно было догадаться: столь мудрые мысли ей втолковал Владар, в то время, пока надо мной изощренно измывались ненормальные помощники Глюкоса. Хорошо моим друзьям рассуждать, не они упустили, может быть, единственный шанс разузнать об ожидавших нас испытаниях! Действительно, пусть и воспоминание, но все же почитаемое как сам Пифон, выбрало именно меня. И с какой, скажите, пожалуйста, стати? Вот и Ядвига тоже мне поручила…
Ну почему всегда я?!
Гл. 19. Фиаско с золотой рыбкой
Отпущенное нам время неумолимо истекало. Слишком уж долго мы искали карту и вели безуспешные переговоры с экс-Пифоном. Больше нельзя было терять ни минуты, и рано утром молодые маги сразу же приступили к расконсервированию нашего живого снаряжения. Я разбудила и накормила животных, а затем расстелила скатерть-самобранку и заказала самые изысканные блюда. Трудились все, кроме Силоны. Раньше подруга всегда помогала мне в хозяйственных делах, но с некоторых пор все изменилось. Ей не давали покою ее собственные волшебные вещи — говорящее зеркальце и глиняный горшочек. Она без конца доставала из закромов то одно, то другое, протирала, полировала или просто любовалась.
Наскоро перекусив, мы рассовали самые необходимые магические предметы по необъятным карманам панцирей. Естественно, определять, кому, что и сколько нести, было доверено Андрису. В результате, кроме клубочка, вечной сосульки, хусточки, кушачка колпицы и лягушачьей кожи, мне достались шапка-невидимка и бесценные Уши. Но мало того! Мой друг, наверное, совсем забылся… Он отобрал у Зюзи так долго и бережно хранимое ею барахло — бумажный самолетик, иголку для штопки лягушачьей кожи и даже клочья шерсти, которые выпь когда-то выдрала из кошачьего пледа, — и всучил мне. Волшебная птица почему-то не сопротивлялась и на удивление спокойно позволила себя обокрасть. Более того, она сама притащила в клюве осколок вулканического стекла, о существовании которого все уже давно забыли. Я подобрала его в разгромленной Пещерии, на том месте, где раньше стояла витражная колонна. Тогда мне вдруг показалось, будто ничего важнее маленькой отполированной гномами стекляшки нет на всем белом свете. Глупо, конечно.
