Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
Бескрылая одернула себя и стиснула виски ладонями. Все можно было сделать по-другому раньше. Вот только «раньше» уже закончилось. Нельзя думать о том, что невозможно исправить. Нельзя тешить себя иллюзиями, что все можно было предотвратить. Нельзя. Совсем нельзя. В каждую секунду прожитой жизни она была уверена в правильности своего выбора. Значит, выбор был сделан верно всегда. Предавать саму себя в прошлом — хуже всего. Если можешь предать себя — предашь кого угодно, не стоит даже надеяться на обратное.
Люция расслабилась, опустив лоб на колени. Чувство вины перестало грызть. Она все сделала так, как считала правильным в том самый момент. Так было нужно. Даже если не было — только мысль об этом помогала успокоить разум. Верить себе, вот и все, что ей оставалось. Верить тем, кто шел рядом, вот и все, что она могла себе позволить. Упрямо твердила под нос, что сам бог позавидует ей, но уже сомневалась, что ей можно завидовать.
Глянула на кошку, уняв мучения совести, и едва не взвыла. Как ни уговаривай себя, что все было правильным, потому что было «решением», а внутри саднило. Бескрылая кинулась к Евиному свертку с кошкиными вещами, дрожащими руками выудила косметичку и целую охапку кистей. Как же хотелось вернуть ту Химари, чей образ так не вязался со всеми этими лесами, полями, степями, но не казался чужеродным для лепрозория.
Пока никто не видел, она, сама не своя, кинулась рисовать ту Химари, которая вызывала у нее восхищение, поверх умирающей этой. Неумело, торопясь, но она выбелила кошкино лицо, кривовато обрисовала губы и, высунув кончик языка от усердия, стала подводить глаза.
— Люцифера, — очень тихо и осторожно позвал ее Хайме. Но Люция подскочила как ошпаренная и бросила всю косметику на землю.
Они так и остались стоять, она — навытяжку, стараясь унять колотящееся сердце, и он — пытаясь понять, что происходит. Глянул на перемазанную косметикой Химари, на оброненные кисти и коробочки, на руки Люции, стиснутые в кулаки. Она даже глаза поднять не решалась, только попятилась и, упершись в спиной в дерево, обессиленно сползла по нему. Нужно было что-то делать и с кошкой, и с ней самой. Кот подошел к Люции и, наклонившись, приобнял за плечи.
— Зачем ты это сделала? — тихо спросил он, заглядывая ей в глаза.
И Люция треснула пополам - кинулась ему на шею, едва не повалив, и взвыла.
— Я хочу, чтобы она вернулась! Я скучаю по глупой кошке! — она сильно-сильно стиснула его за плечи, словно боялась, что он отпустит.
— Постой, ты же никого не хоронила еще, верно? — спросил он, покорно садясь с ней рядом. Поднять ее на ноги было почти невозможно, слишком тяжела; а выбраться из мертвой хватки еще сложнее. — Никто не умирал на твоих руках?
— Солдаты, — Люция пожала плечами.
— Нет, солдаты — это не то. Кто-то близкий? Дорогой человек? — пытался он объяснить, неловко поглаживая ее по спине. Он не ждал от нее этих эмоций, и был совершенно к ним не готов.
Люция мотнула головой, всхлипнув.
— А ты хоронил дочерей и мать, я знаю. Тебе было так же плохо? — успокаиваясь, спросила она.
Кот кивнул, пытаясь вздохнуть полной грудью, а она продолжила выть раненым зверем.
— Я не хотела. Не хотела всего этого, — она крепко вцепилась в кимоно кота и уперлась лбом в его грудь. И он сдался, прижав ее к себе, грубую, сильную, упрямую, но совершенно разбитую. — Я никогда не хотела чужих смертей, не хотела войны, чужих страданий. Всегда боялась быть обузой для окружающих меня мужчин. Я справилась с этим, но ты говоришь, что я просто стала такой же, как они. А я ведь, — сглотнула подступившие к горлу сопли, — я ведь иначе не знаю, не умею. Ты все твердишь, что ты сильнее меня, а мне хочется спорить и соревноваться, чтобы доказать тебе, что ты не прав. Потому что ты, на самом деле, прав. И я в этом вся и есть.
— Можно одну просьбу? — перебил он ее, отстранившись.
— М? — промычала она, подняв на него блестящие от слез изумрудные глаза.
— Не меняйся, слышишь меня? Никогда не меняйся, особенно из-за меня, — он хмыкнул, шершавой рукой вытерев ей слезы. — Да, я ненавижу в тебе мужчину, и совсем не вижу женщину. Я рассчитываю на тебя, надеясь, что ты станешь мне опорой, клеткой, если я струшу перед кошкой. Но я не люблю тебя и никогда не смогу. Это выше моих сил, — усмехнулся он, нарочно притянув ее лицо к себе поближе, совсем как Хоорс. — И не пытайся ровняться на мои стандарты, слышишь? Сама посуди, вкус у меня весьма странный, — фыркнул он, бросив взгляд на спящую Химари. — Ровняйся на вкус того, кто любит тебя вот такую, мужиковатую, самовлюбленную, грубую и прямолинейную солдафоншу.
От последних слов Люция взвыла еще сильнее, едва снова не засадил лбом коту в плечо.
— Да разве это нормально, любить такую меня?! — горько отозвалась она, сама вытирая ненавистные слезы.
— А разве нормально любить женщину, пытающуюся тебя убить? Или издевающуюся над тобой? Считающую тебя недостойным тела принцессы кошек? — рассмеялся он, поглаживая Люцию по лопаткам. — Или ты думаешь, что Химари — прекрасная женщина? Или что я — прекрасный мужчина? — Люция в ответ пожала плечами, а он продолжал. — Мы с ней — чудовища этого лепрозория. Как и ты. Как и все здесь. Просто мы это поняли, а ты бьешься, как муха в стекло, пытаясь быть кем-то другим.
— Я настоящая не достойна любви, — просипела Люция, отпуская кота. Ей стало легче от беседы с ним. Совсем не лучше, но хотя бы не так тяжко.
— Ева считает, что достойна, — усмехнулся кот, вставая. — И я знаю еще одного человека, кто думает так же.
***
Верные волки не принесли Люцию. Более того, весь округ волков был охвачен войной между псами и кошками. Лион так и не отдал приказа ангелам усмирить бунт, но вызвал главу охотниц, и она стояла навытяжку в его кабинете, ожидая приказа. Она уже подготовила несколько отрядов, предполагая, что он пошлет ее бороться с бунтовщиками, как обычно.
Лион молча смотрел в окно в конце кабинета, пока Алиса пыталась понять, что с ним происходит. Он выглядел постаревшим и осунувшимся. Последний раз она видела его таким, когда Люцию забрали на опыты. И теперь он снова вертел в голове поток мыслей, выбирая меньшее зло.
- Ты ничего не хочешь мне сказать? – вдруг спросил он, но Алиса не смогла понять по голосу даже его настроение.
- Боюсь, что нет, мой генерал, - с хрипотцой отозвалась она, пытаясь понять, на что именно он намекает. Неловко переступила с ноги на ногу, поудобнее опершись о трость, выбитое колено заживало слишком уж долго.
- Я должен знать, кто пытается убить будущего генерала, - протянул он.
Алиса машинально коснулась рукой горла, проверяя, не слез ли платок. Нет, Лион определенно не мог видеть желтушные синяки на ее шее, да и корсет под формой был надежно скрыт.
