Алла Рут - Агентство "Аргентина"
- Завтра ты будешь там, - пообещал Ньялсага. – В своем городе, что на самом краю света.
Она кивнула и поднялась с кресла.
- Все-таки, в вечной жизни что-то есть, не так ли, заклинатель?
Ньялсага засмеялся: к нему вернулось хорошее настроение.
- Я тебе скажу, что в ней есть: очень много свободного времени. И его нужно чем-то занять, иначе жизнь не превратиться в бессмысленное тягостное существование. Поэтому, Алина воспитывает подрастающее поколение, а Ява всю свою вечную жизнь тратит на то, чтобы отыскать способ снова сделать нас смертными.
Мерсея удивленно подняла брови.
- Разве это возможно?
- Нет, - Ньялсага щелкнул кнопкой чайника. - Но переубедить человека с аурой цвета стали, еще никому не удавалось. У таких людей характер тверже алмаза!
Ньялсага вдруг спохватился: а какими цветами сияет аура у гостьи? Ведь собирался полюбопытствовать, но из-за новости, которую выложил утром Бахрам, все вылетело из головы!
Он взял блюдце и протянул девушке.
- Ты так ничего и не поела. Хочешь печенье?
Мерсея отрицательно покачала головой.
Ньялсга поставил угощение обратно. Не беда, цвет ауры можно узнать и попозже. А, может, здешняя еда Мерсее не по вкусу? Жаль, ей не мешало бы немного подкрепиться, уж очень хрупкой и бледной она выглядела.
- Ты, наверное, устала? - догадался Ньялсага. – Денек у тебя был не из легких. В другой комнате можно отдохнуть, если только не обращать внимания на бардак, который устроил там Бахрам!
Мерсея кивнула и направилась к двери.
- А я пока над заклинаниями поработаю, - сказал вслед ей Ньялсага.
…Он сидел над книгой заклинаний, время от времени беспричинно улыбаясь. За окном стемнело, зажглись фонари.
Наконец, он оторвался от работы, потер глаза, потом поднялся и вышел на крыльцо: хотелось глотнуть свежего воздуха.
Над городом догорал закат, полыхающий в полнеба. Дымные багровые облака ползли, задевая крыши домов, стекла окон сверкали алыми огнем, и казалось, еще немного – и потянет тревожным запахом гари и дымом пожарищ.
Закат предвещал бурю, ветер или дождь, а может, что‑нибудь похуже.
Ньялсага, как завороженный, смотрел на пылающее небо, словно залитое огнем и кровью и не мог отвести от него глаз.
Промчался по улице огромный полупустой автобус, ярко освещенный изнутри, взметнулись с асфальта клочки бумажек, смятые автобусные билеты, закружились маленьким смерчем.
Порыв ветра ударил в лицо Ньялсаги, но пахло не гарью далеких пожаров, а увядающими цветами, опавшей листвой и первыми заморозками. Где-то недалеко раздались голоса, заклинатель вздрогнул, и наваждение прошло.
Ньялсага вернулся в комнату и запер за собой дверь.
…Первый день без Своры вышел каким-то странным, скомканным: вроде, тянулся долго, нескончаемо долго, и в то же время – пролетел мгновенно.
Всю ночь Ньялсага просидел в агентстве, размышляя о том, что предстоит, точно зная, что и остальным было не до сна.
Он вытащил из кармана телефон.
За последние несколько часов звонили только Алина и Ява (каждый - раз по десять), но звонка, на который он втайне надеялся, не было.
На всякий случай, проверил еще раз и вздохнул.
Он все ждал, что вот-вот объявится Бахрам и весело скажет, что разговор его о возвращении в Легион был шуткой, а на самом деле никуда он не собирается, разве что на большую игру куда-нибудь в горы.
Но в глубине души Ньялсага знал, что разговор был серьезным и что Бахрам не передумает.
Когда условленный час настал, он поднялся, заглянул в соседнюю комнату, где на диване прикорнула Медея и покинул агентство.
Дорога до берега по пустым утренним улицам заняла всего несколько минут. Небо было серым, над заливом гулял свежий ветерок и клубился утренний туман.
Первым Ньялсага заприметил Бахрама, затем увидел Яву и Алину. По их виду он сразу понял, что эти трое уже успели хорошенько переругаться между собой.
- Святые ежики, Алина, - бубнил покрасневший от досады Бахрам. – Что ты ко мне прицепилась, как болотная лихорадка?! Сказал же: решил я! Как решил, так и будет!
- Оставайся, Бахрам, - проговорил Ява. – Поедем к Алине домой, она тебя пирожками накормит!
При упоминании о пирожках Бахрам вздрогнул.
- Нет уж! У нас в Легионе лекарь служил, так он постоянно говорил: «Для живых здоровье – прежде всего»! Он сам-то из умертвий был, так что знал, что говорил. А ты – пирожки…
- Из умертвий, значит, - вздохнул Ява. – Нашли кого лекарем назначить!
- Прежнего-то кто-то из троллей съел… не понравилось им, как он их от чесотки лечил. Умертвие-то тоже съесть пытались, да на вкус он не очень…
- Нельзя так с врачами обращаться, – попенял Ява.
Ньялсага протянул Бахраму амулет.
- Вот, держи. Заклинание будет действовать около года. А потом…
- Еще одно раздобуду, - пообещал Бахрам, надел серебряную подвеску и, выпрямившись и расправив плечи, взглянул в сторону горизонта.
- Ежик всемогущий, скорей бы солнце! Жду не дождусь!
Ньялсага переглянулся с Явой. Ява вздохнул и пробормотал что-то на незнакомом языке.
Бахрам оглянулся.
- Эй! Сам ты тупой гоблин, понял?!
И тут же, расплывшись в улыбке, пояснил:
- Немного язык этот понимаю, потому что был у нас…
- Снова про Легион? Я о нем слышать не могу! – не выдержала Алина.
- Ладно, не буду, - непривычно покладисто сказал Бахрам и снова бросил нетерпеливый взгляд на залив.
- Вот-вот солнце выглянет. Ну, что? – он неловко переступил с ноги на ногу. - Пора, это самое, прощаться!
Прощание было недолгим.
Как только из-за моря показался краешек солнца, открылся путь: прямо по водной глади, через все море, пролегла широкая дорога, над которой висела густая пыль, словно только что прошло по этой дороге большое войско, и она еще гудела от сотен ног.
Бахрам поправил ремень, подошел к воде и обернулся на Ньялсагу.
- Ну, говори свои слова!
Но тот молчал.
- Святые ежики, пожалуйста! Скажи мне: «Свободной дороги»!
Клубившая пыль постепенно оседала, и становилось видно, что дорога тянулась далеко-далеко, через поля и виноградники и уводила в зеленые, залитые солнцем холмы, суля настоящую жизнь, ту самую, по которой так скучал Бахрам.
- Свободной дороги, - услышал он за своей спиной.
Бахрам кивнул и шагнул вперед, оставив друзей на берегу.
Налетел утренний ветерок, разметал над водой клочья тумана и в этом тумане скрылись и холмы, и дорога, и бодро марширующий Бахрам.
…Через полчаса Ньялсага сидел в кофейне «Последний белый слон» и чувствовал себя старым и таким усталым, словно вся тяжесть мира лежала на его плечах.
Глава-12
Ява запарковался возле одного из пирсов и медленно побрел куда глаза глядят. Город просыпался. Уже летели по автомагистралям машины, звенели трамваи, распахивались двери многочисленных кофеен и первые посетители заворачивали за утренней чашкой кофе по дороге на работу. Погрузившись в свои мысли, Ява свернул на боковую улицу, взбежал по крутой бетонной лестнице и оказался на совершенно пустой улочке. Свежий утренний ветерок ворошил невесть откуда взявшуюся солому на булыжниках мостовой, оттуда-то издалека доносился звон металла, словно где-то рядом находилась кузница и, казалось, вот-звонко зацокают по камню конские копыта.
