Эдуард Веркин - Пчелиный волк
– Там кобольды, – сказал бесхитростный Кипчак.
И указал рукой направление.
Я встал, посмотрел. Тундра как тундра. Пусто.
– С чего ты взял?
– Я их чую.
– Где Коровин?
– Тут, – ответил Коровин. – Мы тут.
Они были тут. На самом деле.
– Не покатило нам все-таки, – сказал Коровин. – Не успели…
– Происки Застенкера, – вздохнул Ляжка. – Проклятый узурпатор…
– Надо уходить, – сказал я.
– Надо… – кивнул Коровин.
– Надо туда, – Кипчак кивнул в сторону нужного направления. – Там река.
Мы быстро собрались к околице. Там встретили Лару. Она сидела на старой покрышке и смотрела в сторону горизонта.
– Вам надо уходить, – сказал я. – Бери всех, кто может передвигаться, и идите туда.
Я указал пальцем. Сказал:
– Если повезет, вы успеете. Недалеко река. Кобольды не любят воду, успеете переправиться и сможете спастись. К тому же им нужны не вы…
– А остальные? – Лара кивнула в сторону хижин. – Те, кто не может идти?
Я пожал плечами.
Лара покачала головой. Уходить она не собиралась.
– Твой отец просил тебя найти, – сказал я. – И вытащить. Если хочешь, я могу тебя вытащить. Я могу.
Никакой реакции.
– Он просил прощения, – сказал я. – Очень.
Лара молчала. Только кулаки сжимала.
– Как знаешь, – сказал я. – Не буду тебя уговаривать. Когда я найду вашего Персиваля… Я передам ему от тебя привет.
Она усмехнулась.
Я развернулся.
– Погоди, – позвала меня Лара.
Я погодил.
– У тебя же оружие? – Лара кивнула на бластер. – Можно… хоть что-нибудь сделать?
– Нет. Мало зарядов.
– А ты? – Она повернулась к Коровину. – Ты же можешь?
Коровин спокойно и равнодушно покачал головой.
Лара снова усмехнулась. Я решил спросить. Так, на всякий случай:
– Скажи напоследок, теперь уже все равно. Где этот ваш Перец?
– Он мертв.
– Это неправда.
– Он мертв.
– Я же говорил, – кивнул Коровин. – Сдох, как тузик..
– Тут почти триста человек, – сказала Лара. – Триста. Они совершенно беззащитны…
– Не человек, – поправил я. – Гномов. Но для меня разницы нет, я не расист. Но… Вам нет дела до моих интересов, мне нет дела до ваших. Это честно.
Она прикусила губу.
– С удовольствием бы тебе помог, – улыбнулся я. – Но у меня свои проблемы. Это тоже честно.
И правдиво. Мне следовало уходить. Мне следовало спешить. Оставалось совсем немного времени, мало дней. Я почувствовал, скоро капсула лопнет, и эта дрянь разойдется по моей крови. Доберется до мозга, сосуды разорвутся, я стану тихим. И умру в муках. А я не хочу умирать в муках. Я хочу умирать в своей постели в окружении многочисленного семейства. Лет через восемьдесят. И с именем.
– Желаю здравствовать, – сказал я Ларе. – Будешь в том мире, пошли мне открытку. Я отвечу. Честное слово.
– Ты тоже уходишь? – спросила она у Коровина.
Коровин кивнул.
Лара отвернулась. Сидела на своей покрышке и смотрела почему-то в небо. Как будто ждала чего. Помощи. Небо было серое и унылое.
– Пока-пока, – сказал я, перепрыгнул через плетень и пошагал в тундру.
Кипчак и Ляжка ждали неподалеку.
– Ну что? – спросил Ляжка.
– Сваливаем, – ответил я. – Скоро тут будет… Ничего скоро тут не будет. Лучше поспешить. Нам туда.
– А как же… – У Кипчака образовалось растерянное лицо. – Мы же тут единственные, кто может…
Кипчак поморщился.
– Кипчак, не парься попусту, – сказал я. – Я освобождаю тебя от твоей клятвы. Если хочешь, можешь… можешь делать что хочешь.
– Вы совсем меня не так поняли, сид, – покачал головой Кипчак. – Я совсем не то думал…
– Тогда идем.
В деревне было тихо. Все попрятались. Иногда из хижин слышались смех и стоны, иногда я замечал блестящие через дырявые стены глаза. Мы прошли по границе поселения и углубились в тундру. И скоро началась вода. Болото.
Болото – это хорошо.
Жижа. Мутная, густая, больше похожая на грязь. Хорошо. Пираний нет. Я шагнул первым. Коровин, Кипчак и Ляжка за мной. Через километр началась зыбкая суша. Вернее, не совсем суша, так что-то среднее. Но идти стало легче.
– Почему мы идем в этом направлении? – спросил Коровин. – Что там? Там река?
Я промолчал. Кипчак ответил:
– Там река.
– Может… – робко предложил Ляжка.
– Там, – я указал пальцем за плечо. – Там через час будут кобольды. Так что выбора особого нет. Вперед. Разберемся потом. По ходу дела.
Я прибавил темп.
Жаль, что так получилось, думал я, перепрыгивая с кочки на кочку. Жаль, что Лара так ничего не сказала. Это осложнит задачу. Но об этом подумаем после. Сейчас болото, болото не терпит посторонних мыслей, сейчас надо уходить…
Коровин остановился.
– Что случилось? – спросил я. – Останавливаться не время…
– Я вернусь, – сказал Коровин. – Пожалуй…
– Куда? – не понял я.
– В пуэбло.
– Зачем?! – Я все еще не понимал.
– Ты что, еще ничего не понял?!! – рассмеялся Ляжка. – Он же…
– Я вернусь, – твердо сказал Коровин. – И не собираюсь никому ничего объяснять.
– Твое дело, – пожал плечами я. – Я тебя не держу. Кота не жалко? Эти монстры ведь его сожрут, он ведь не возродится…
– Ничего, – Коровин почесал Доминикуса. – Как-нибудь…
– Мама, – сказал Доминикус.
Вот урод, подумал я. Урод. Коровин – урод.
– Бластер не дам, – сказал я.
– Не надо. Пока, Кипчак, сын Робера.
Коровин подмигнул и побрел назад.
– Это уж непременно. – Ляжка показал ему вслед неприличный знак.
Коровин уходил. Точно. Время тут по-дурацкому бежит. Сейчас вот очень ускорилось.
– Он просто свинья, – сказал Ляжка, когда Коровин потерялся среди болота. – Эта дура просто таких болванов притягивает, они на нее цепляются…
– Пошли.
И мы пошли, рассекая болотную жижу. Мы шли, шли, шли, болото не кончалось и не кончалось. Даже глубже становилось. Как будто кто-то подливал и подливал мутной водицы. Несчастный Кипчак проваливался иногда почти по шею, в редких случаях с головой. Я предлагал взять его на закорки, но гордый Кипчак отказался и выдержал еще километра два.
А потом он сказал:
– Прости, сид.
И я сразу все понял. Путешествие заканчивалось. В начале путешествия все длинно и весело, в конце…
В конце все происходит быстро. Даже очень быстро. Иногда даже не успеваешь думать, успеваешь только делать.
– Бластер возьмешь? – спросил я.
Кипчак отрицательно покачал головой.
– Почему?
– Да он его даже не удержит, – сказал Ляжка. – Такой…
– Я не удержу, – подтвердил Кипчак.
– Возьми тогда меч.
Но и от меча Кипчак тоже отказался. Меч был в полтора раза выше самого Кипчака. А больше у меня никакого оружия не было.
Требовалось что-то сказать, и я сказал:
