Ариадна Краснопёрова - Синяя бабочка плетельщика судеб
— Ты ж об меня самоубиться пытался. Ты уверен, что хочешь это вернуть?..
— Я не пытался самоубиться!
— Ага.
— Я лучше знаю, что я делал!
— Ну разумеется.
— Прекрати ржать!
— И не думал даже.
— Ну я же слышу!
— Ага. Но мне же лучше знать, смеюсь я или нет?..
Я вздохнул и попытался надуться. Не вышло: длинные пальцы самой судьбы чесали меня за ушком и злиться решительно не получалось. Пришла мысль, что чешут меня точно как обиженного пса, но она столкнулась с мыслью, что собакам троны не предлагают, застыдилась и быстренько самоубилась.
Чёрт.
— В общем… что я хотел сказать?..
— Не знаю. Поворчать, что несправедливый мир тебя слишком одарил?
— Точно! Эта… слушай, ну нельзя же быть таким гадом!
— А что я делаю?
— Чешешь!
Вышло обвинительно.
— Мне прекратить?
— Нет!.. Чёрт, не могу поверить, что я ввяжусь в тронно-божественную войну только потому, что меня вовремя почесали.
— Не ты первый, не ты последний, — философски заметил Хар.
— Но по идее чесать должна прекрасная принцесса! — взвыл я. Старый учёный наверняка знал какие-то волшебные точки на голове, из-за которых мысли начинали расслабляться и лениво потягиваться.
— Мне позвать леди Алифанию?..
— Да она скорее придушит, чем будет чесать. Нервная она какая-то.
— Прости её. У неё рушится мир, и она отчаянно цепляется за его остатки.
— А у меня не рушится?
— Но я же тебя чешу?..
Логи-и-ично…
Некоторое время я просто сопел, не думая ни о чём. А потом снова вспомнил про всю эту лабудень с тронами и божественностью.
— Слушай, я обычный приключенец, — приподнял голову я. — Ну ладно, не обычный. Во мне кровь сильфийского пацана, который не дружит с головой и не умеет удерживать своего настоящего друга в штанах. Я… я просто…
— Боишься?
— А это так называется? У меня сердце особо быстро не бьётся, душа в пятки не мигрирует, ничего особенного. Не уверен, что это страх.
— Тебе хочется закрыть глаза и представить, что ничего этого не было?..
Я уткнулся носом в подушку, подумал…
— Да.
— Значит, боишься.
— Это плохо?
— Я не оперирую такими критериями.
— Эм. Перефразируй.
— Хорошо или плохо — относительная оценка. Хорошо для кого? Плохо для чего? Уточни вопрос.
— Для меня плохо бояться?
— Нет.
— Для тебя плохо, что я боюсь?
— Нет.
— А для остального человечества?
— Ты и я — не люди, — уточнил мой занудный чесальщик. — А человечеству на тебя глубоко плевать.
— Ну спасибо, успокоил…
— Я серьёзно. Наличие той или иной магической силы не делает тебя более важным для человечества. Или менее важным.
— А если не запутывать меня?
— Ошибок не существует. Потому что не существует правильных ответов.
— Я тебя убью.
— Да обещаешь только, — фыркнул император. — Ладно. Ничего не предрешено, так?
— Ты же Судьба! Конечно, всё предрешено!
— Так вот, как Судьба, я тебе говорю, что ничего не предрешено. У меня есть, конечно, планы, на ближайшие лет двести, но… я не против их поменять, если вылезет что-то другое.
— Прекрати. Меня. Путать, — чётко произнёс я и, подумав секунду, добавил: — И пугать, пожалуй, тоже не надо.
— Чесать?
— Да, спасибо.
* * *Силы выползти из кровати у меня появились только к следующему вечеру. Я же гений, я не мог не вспомнить, что после колдовства — особенно масштабного и с непривычки, — наступает откат. Риваша как-то сожгла полпоместья, а потом сама провалялась целую неделю, прерывая сон только для того, чтобы поесть и сходить в туалет.
Если вспомнить, что натворил я… странно, что я проснулся в этом веке. А Гуахаро ко мне ещё со всякими разговорами приставать пытался.
Кстати, об этом.
Вздохнув, я решительно постучался в дверь его кабинета.
— Морин? — из-за двери выглянул удивлённый император. — Ты чего стучишься? Заболел?
Я кашлянул, чувствуя внезапную неловкость. Действительно, чего это я?
— Мы… мы можем поговорить?
— Конечно. Заходи. Может, выпьешь?.. Выглядишь каким-то напряжённым.
— Нет, спасибо, я… я хотел спросить… Сколько у меня времени? В смысле, мне надо принимать решение вот прямо сейчас или можно немного подождать?
— Ты уже принял решение, — качнул головой Хар, усаживаясь за стол. — В чём проблема?
— Может, хватит у меня в голове рыться?
— Тебя что-то смущает?..
— Да! То, что ты у меня в мозгах ориентируешься лучше, чем я сам!
— И в чём проблема?.. Подтяни свои навыки ориентации.
— Ты!.. В общем. Прежде, чем дать своё окончательное согласие, я бы хотел съездить домой, — сказал я и, после паузы, добавил: — пожалуйста.
— Домой? Туда, куда ты семь лет не отваживался вернуться?
— Я не боялся! Я просто!..
— Ну-ну. Какие у тебя были объективные причины, мешающие тебе навестить мать, но позволяющие прийти ко мне?..
— Хватит уже надо мной издеваться. Я и так пришибленный!
— А я не издеваюсь. Признай, что ты боялся. Сделай свой первый осознанный шаг в ориентации по внутреннему миру.
Я отвернулся, не желая признавать то, чего не было. Я не боялся. Просто никогда не хотел вернуться, не думал об этом…
— Тебе хотелось отвернуться, — понимающе кивнул Гуахаро.
Чёрт.
— А сейчас ты чего боишься? — уточнил он.
— Знаешь, было гораздо удобнее, когда мы обсуждали третих лиц.
— Это уже перестало тебя бесить, а значит, неэффективно.
— Ты всегда будешь меня раздражать?..
— Нет. Но тогда нам не о чём стнает говорить. Так что насчёт моего вопроса. Почему ты перестал бояться?
Я вздохнул, плюхнулся в кресло и демонстративно задумался. Почесал в затылке. Попыхтел. Почесал нос. Посмотрел в окно…
Гуахаро терпеливо ждал. Ждал того момента, когда у меня волосы дыбом встанут.
Не только на голове.
— Я боюсь, что это мой последний шанс увидеться с семьёй перед тем как…
— Да-да?..
— Перед тем, как мне на них станет плевать.
Гуахаро помолчал с минуту, глядя куда-то мимо.
— А тебе раньше не было плевать?
— Не настолько, как вам с Ашером. Я боюсь, Хар. Боюсь изменится слишком сильно, но понимаю, что дороги назад уже нет. Сегодня я у меня руки оказались разной длины. Оказалось, я увеличил одну, чтобы удобнее было спину чесать.
— Хм… если ты всё-таки станешь императором, я знаю, какой у тебя будет первый указ.
— И какой же?
— Введение должности императорского чесальщика, — абсолютно серьёзно заявил Хар.
