Сергей Булыга - Черная сага
А он на это только усмехнулся. Тогда я схватил меч, рванул его… Но меч даже не стронулся с места! Я поднатужился…
И понял, что мне его ни за что не поднять! Я посмотрел на старика. Старик, наполовину отвернувшись от меня, поглядывал то в окно, то на дверь… А после резко встал и подошел к столу, легко взял с него меч – мой меч! – после сказал очень недобрым голосом:
– Я говорил, что плох! А если так, тогда жди. И готовься. Я еще приду!
И вышел, и унес мой меч. А я сидел! Я же тогда не мог встать – а то бы обязательно кинулся за ним. Да что там встать – я тогда весь как будто бы окаменел, не мог ни шевельнуть рукой, ни даже повернуть голову. То есть тогда любой мог войти туда и зарубить меня!
Но никто ко мне не входил. Я по-прежнему сидел, как околдованный, и ждал непонятно чего. Вдруг начало темнеть. Да неужели это уже вечер, удивленно подумал я, неужели так быстро летит время. Но только я так подумал, как стало совсем темно! Ночь, думал я, тьма непроглядная, только огонь горит в очаге и святятся зеленые глаза позолоченных идолов… А вот уже опять светло! День наступил, подумал я, сейчас придет этот старик. Но старик не пришел, зато опять очень быстро стемнело… Нет, вновь светло! Темно. Светло. Темно…
Я ничего не понимал! Светло-темно, светло-темно. Да что это такое? Я принялся считать и досчитал до сорока, потом еще, потом еще…
И, наконец, все это кончилось. Был день. Жарко пылал очаг…
Но все равно мне было холодно. А старик все не шел и не шел. И я подумал: если бы я мог встать, то прошел бы и погрелся у огня.
Вдруг в дверь вошел старик. В руках он держал меч. Я этот меч сразу узнал – я же сам лично вынимал его из раны, стирал с него кровь и даже пробовал прочесть, что же написано на его лезвии. То есть это был меч Любослава. И вот что еще мне тогда сразу вспомнилось: что Любослав мне говорил: «Когда меня убьют, возьми мой меч». Но я не взял. А вот теперь этим мечом меня будут рубить. А мне не встать и не увернуться, не говоря уже о том, чтобы мне дали меч для защиты. Но, значит, такова моя судьба, и я должен принять ее, какой бы она ни была, глядя врагу в глаза – вот о чем я тогда подумал.
А старик, улыбнувшись, сказал:
– Тот, прежний меч, был плох. И я принес тебе другой. Бери!
И я вдруг непривычно легко поднял руку, взял меч и стал его рассматривать.
– Бери! – сказал старик. – Бери! В нем скрыта очень могучая сила!
– Которая вчера сожгла все мои корабли? – спросил я.
– Их корабли, – сказал старик. – И не вчера, ибо они давно ушли.
А, догадался я тогда, вот, значит, что это было такое, когда то свет, то тьма, то день, то ночь. Я насчитал таких ночей больше пятидесяти. Значит, вот сколько на самом деле прошло времени с того дня, когда они меня здесь околдовали. А теперь они хотят, что я взял себе этот колдовской меч! Но я же вам не Любослав, гневно подумал я, повернул меч, провел пальцем по лезвию, порезался, но рана тотчас зажила. Тогда я снова посмотрел на старика, сказал:
– Ты говоришь, что они ушли. А как же я, их господин? Они что, бросили меня здесь одного? Такого быть не может! Ты лжешь!
– Я никогда не лгу, – нисколько не обидевшись, ответил старик. – Но иногда я говорю не все, что знаю. Однако здесь мне скрывать нечего. Да, все, кто приходил с тобой, ушли. Правда, не сразу. Сперва они стояли молча и ждали тебя. Потом подняли шум. Потом наиболее храбрые из них попытались вслед за тобой пройти между Макьей и Хрт, но все они сгорели. И так же никому из них не удалось перебраться по приставным лестницам через частокол – лестницы сами собой ломались, воины падали и разбивались насмерть. Тогда они послали за подмогой. Подмога подтащила к частоколу стенобитные орудия и попыталась проломить его, но от сильного сотрясения частокол раскалился докрасна, и все они поспешно отступили, боясь за свою жизнь. А после опять приступили – и опять отступили. А когда они начали стрелять из огнеметных орудий, то огненные снаряды или не долетали до кумирни или же значительно перелетали через нее и попадали в самые неподходящие, по их понятиям, места. Тогда они прекратили стрельбу и стали совещаться.
Старик замолчал. Я сказал:
– Я бы велел рыть подкоп.
– Возможно, ты и прав, – сказал старик. – А они совещались. Спорили! Обвиняли один другого! И проклинали… сам знаешь, кого. А потом взяли с собой толмача, пришли к Бессмертному Огню и стали вызывать меня. Я не стал к ним выходить, а подошел к воротам, стоял, скрытый огнем, и говорил. Они грозили мне. Я им тоже грозил. Мы говорили очень долго. Потом я сказал так: «Великий Хрт в великом гневе, он жаждет мщения и месть его будет ужасна. Но Макья жаждет примирения. Поэтому, пока Хрт спит, она готова дать вам на дорогу немного гостинцев – пятьсот тысяч диргемов. Берите и идите прочь»…
Тут я, не выдержав, спросил:
– И что, они сразу ушли?
– О, нет! – сказал старик. – Мы еще долго торговались. И Макья, добрейшая женщина, посулила еще двести тысяч. Всего, значит, семьсот.
– Или два миллиона номисм! – воскликнул я.
– Если номисм, то два, – согласился старик. – Утром они получили свои миллионы и ушли.
– А про меня был разговор?
– Был. Я им сказал, что ты сгорел, что Хрт тебя сожрал. Они сразу поверили. И, разделив добычу, вышли из Ярлграда.
Вот уж воистину, подумал я, первый легат, второй легат, а имена лучше забыть! А вслух только спросил:
– А в Наиполь они пришли?
– Не знаю, что такое Наиполь, – насмешливо сказал старик, – но знаю, что такое Ровск. Дальше Ровска никто не ушел, ни один человек. А золото вернулось в Хижину. Вот почему я был с ними так щедр – я знал, что наше золото останется у нас: Хрт не позволит, Макья не потерпит! И ты останешься у нас.
– Я? – поразился я. – У вас?
– Да, Барраслав, – сказал он. – Хрт так желает, Макья того просит. Они тебя отметили, избрали и возвысили. А это честь. Великая! А разве бывает что-нибудь выше чести? Неужели ты скажешь, что золото?!
– Нет, – сказал я…
И посмотрел на Прародителей. Они были из золота. А что есть золото? Свет, солнце и огонь – то есть жизнь. И изумрудные зеленые глаза есть жизнь, и губы красные, кровавые – и это тоже жизнь. И как только я так подумал, то сразу увидел, что у Макьи ожили губы! Макья мне улыбнулась! А Хрт – тот мне кивнул, он словно говорил: «Сын мой, не сомневайся, я поддержу тебя, я сына в обиду не дам!»…
А у меня дрожали руки! Да нет – меня всего трясло! Я встал, сжимая меч…
Старик сказал:
– Вот ножны.
Я взял ножны и вложил в них меч. Приладил ножны к поясу. А какой я тогда был слабый! Я весь горел! Думал: сейчас шагну – и сразу упаду, и, может, это даже хорошо! Но тут старик сразу крепко взял меня под руку, властно сказал:
– Ярл! Барраслав! Ты ярл или не ярл?! Скорей! Все ждут тебя!
