Анна Дашевская - Семь гвоздей с золотыми шляпками
Первым приближение кавалерии из-за холмов услышал Фитер: оторвавшись от особо полюбившегося ему куста дикой смородины, он вскинул голову, втянул ноздрями воздух и заржал. Невдалеке раздалось ответное ржание, и из темноты в круг света, даваемого голубым магическим фонариком, вылетел Морнэмир. Эффектно затормозив точно возле меня, он бросил поводья, спрыгнул с коня и стал меня ощупывать, засыпая вопросами:
— Ты как? Цела? Не ранена? Она приходила?
— Цела, не ранена, устала. Приходила и до сих пор здесь, — я развернула его на сто восемьдесят градусов и показала на упакованную Марту, лежащую молча и неподвижно.
Запоздало я подумала, что так моя фигурантка может и простудиться: температура воздуха к утру явно опустилась ниже нуля. Я-то не замерзла, благо на простейшее заклинание обогрева мне сил хватило, а под нее надо было бы подложить хоть воздушную подушку… Ладно, потерпит еще часок, а там ее со всеми удобствами сопроводят в теплую камеру Рэйвенайза.
С завтрашнего дня начнутся допросы, очные ставки, работа следствия, бесконечные вороха бумаг… а я вернусь к себе в Академию и устрою студентам небольшую встряску. Пусть напишут еще по курсовой, например, об исторических аспектах магической науки. Как альтернативу дам тему посмертного существования в разных формах, и причин прихода к той или иной форме. А тройку лучших возьму на выходные в Люнденвик и познакомлю с маркизом Делиньяком.
Вокруг явственно посветлело, занимался серый ноябрьский рассвет. Марту, изображавшую каменное изваяние, погрузили на воздушную платформу, созданную подоспевшим вместе с десятком оперативников Грунгахом. Задействовав амулет, орк открыл большой портал в Байле-Ата-Клиах и отправился вместе с ценным грузом дальше, до Люнденвика. Истоптанная площадка вокруг кромлеха Магнерабан опустела. Только пара подпалин на камнях напоминала о том, что несколько часов назад этот холм сотрясала магическая битва.
На первом допросе Марты я решила поприсутствовать. Не потому, что мне интересны были детали ее биографии или какие-то иные подробности деятельности, вовсе нет. Для себя я уже пережила этот эпизод и хотела убрать его на полку. Оставалось лишь выяснить один вопрос. Его я и задала, когда орихалковые наручники уже защелкнулись на запястьях женщины:
— Скажи, Марта, а тебе, вот лично тебе зачем нужно было воскрешать Темного? Я в жизни не поверю, что тебе так близки чаяния орочьих диких триб.
— Зачем? — переспросила она, поворачиваясь ко мне от двери. — И этот вопрос задаешь мне ты, Лавиния, ты, у которой хранятся камни Коркорана? Значит, ты ничего не поняла?
Она расхохоталась. Подождав, пока смех затихнет, я терпеливо переспросила:
— И при чем здесь камни Коркорана? Твой подельник утверждал, что они нужны, чтобы выдать кровь поддельного наследника за королевскую, но тебя-то не это интересовало?
— Ты просто дура, Лавиния! Эти камни — единственное, из чего можно сделать ошейник, удерживающий Темного. Ты понимаешь, я могла бы управлять богом! А из-за тебя…
Она коротко, всхлипом, втянула воздух и добавила, отворачиваясь:
— Все из-за тебя. И я это буду помнить.
Эпилог
За неделю до двадцать первого декабря я отправилась в свой дом в Провенсе, рядом с Авиньоном. День Перелома, Новый год, самый короткий день в году — это такое время, которое следует проводить или с близкими, или одной. Слуг, во главе с Бакстоном, я распустила на две недели, выдав каждому, помимо жалования, солидную премию. Марджори, после долгого сопротивления, отправилась на праздники и каникулы к дочери и внукам, так что со мной был только Жиль. Готовила и убирала в доме приходящая дважды в неделю служанка из соседней деревни Бедаррид. Мы с Жилем отлично проводили время: утром, после завтрака, я выкуривала трубку и отправлялась по длинной платановой аллее к винограднику, а он впитывал новости и информацию из Сети. К обеду я возвращалась, разжигала камин, выслушивала доклад о происшествиях на земном шаре в исполнении саморазвивающегося одушевленного артефакта, читала, отвечала на письма, или бросала их в огонь. После обеда садилась за письменный стол, чтобы дописывать или править учебник по пространственной магии и построению порталов, который нужно было сдать издательству в конце января. К ужину я выбирала бутылочку вина в подвале, чокалась с Жилем, садилась у камина с книгой и раскуривала вторую за день трубку.
Здоровый образ жизни. Ничего лишнего.
Марта Яначекова, древние короли Бритвальда, заговорщики, дикие орки — все это потускнело в памяти, подернулось пеплом, будто потухающие в камине угли.
В ночь Солнцеворота я собиралась выпить бокал игристого вина и лечь спать.
За пару часов до полуночи, как раз, когда в детективном романе наступил момент истины, и мудрый сыщик собрал всех персонажей в одной комнате, чтобы с блеском раскрыть дело, в ворота застучали. Открывать мне не хотелось, но стук не прекращался, и я со вздохом отложила толстый том приключений Эркюля Пуаро. Мало ли, могло что-то случиться в Бедарриде, кому-то понадобилась помощь мага или медика. Пару раз тамошний фельдшер прибегал за помощью.
На улице моросил холодный дождь. Я набросила теплую куртку, опустила на лицо капюшон и вышла к воротам.
Когда меня перестали тормошить, целовать и обнимать, когда все разделись, сбросили мокрую обувь и расселись, я обвела глазами собравшихся. Как их, оказывается, много. Равашаль и колонель Брихсдорн, один с женой, другой с трубкой; Морнэмир; юный эльф, его сын, блестя глазами, что-то увлекательное рассказывает столь же юному орку, весьма похожему на Грунгаха; Сирил и Джалед, а вон и силуэт Керидд у Сирила за спиной. Брашер открывает шампанское, Пьер Монжо целует пальчики незнакомой хорошенькой блондинки…
Под утро компания стала расходиться; кто-то, прощаясь, открывал порталы, Брихсдорна и Монжо я уложила в гостевых комнатах. Теодор, улыбаясь, ждал меня возле камина в гостиной.
— Я боялся, ты меня прогонишь, — сказал он, обнимая меня.
— Ну, вот еще, — ответила я, пристраивая подбородок на его плече.
— И ты совсем не сердишься, что я так надолго пропал?
— Не сержусь. Нам с тобой достаточно много лет, чтобы не тратить нервы на эти глупости.
Я подошла к камину, подпихнула в огонь недогоревшее полено и осторожно выбила уже остывшую трубку. Теодор обнял меня за плечи, и, глядя на огонь, неожиданно прочитал:
— Кто-то должен все время смотреть на свет
Повторяя упрямо, что смерти — нет
Потому что в действительности у тьмы
Нет другого оружия, только мы.[2]
Примечания
