Джеймс Роллинс - Невинные
Он изображал факел — торопливый набросок, подкрашенный пеплом, изображающий зажженную связку тростника.
У нее за спиной Бернард говорил:
— Мы можем перевязать отрока здесь, а по пути зажимать его рану. Он… он должен выдержать полет до Рима.
Христиан указал на второй вертолет, стоящий на пляже. Должно быть, он доставил подкрепление кардинала.
— Я возьму аптечку. В вертолете должно быть достаточно топлива, чтобы дотянуть до Ватикана. Лететь тут не больше часу. Как только мы поднимемся в воздух, я уведомлю медицинский состав, чтобы они были наготове к нашему прибытию.
— Рана у отрока отнюдь не натуральная, — пренебрежительно бросила Батори. — Вашей современной медициной ее не исцелить.
Эрин обнаружила, что в виде исключения согласна с графиней. Даже без целительного дара Томми кровь уже давно должна была свернуться, запечатав рану.
Эрин снова взглянула на символ.
Вы совершенно заблуждаетесь.
Пока Христиан побежал за аптечкой, Бернард пытался влить освященное вино в рану, бормоча молитвы на латыни. И протер ее начисто рукавом.
Кровь хлынула с новой силой.
Эрин увидела бледное золотое свечение, заметное лишь благодаря сумраку. Возможно, это проявление его особых ангельских флюидов, чуда, поддерживающего жизнь мальчика и, вероятно, спасшего Джордана в Стокгольме.
— Вы не ведаете, что творите, — бросила Батори, отталкивая руки Бернарда от мальчика. И указала на Ареллу. — Клинок, ранивший его, носила она. Она должна ведать об этом больше. Приведите ее в чувство.
Эрин попыталась тряхнуть женщину за плечо, но отклика не добилась.
— Мы должны устранить отрока от этих анафемских песков и доставить его в Рим, — заявил Бернард, как только Христиан вернулся. — Там мы его спасем.
Эрин вспомнилось недавнее предостережение Ареллы.
Ни вам, ни священникам мальчика не спасти. Это могу только я.
Эрин обернулась к Бернарду, вслух высказав то, в чем окончательно уверилась.
— Вы совершенно заблуждаетесь.
Будто услышав, как ее послание произнесли вслух, Арелла шевельнулась. Ее рука слабо потянулась к Томми и его кровоточащему горлу. От ее прикосновения кровь перестала вытекать из раны, застыв в ней. А потом пальцы сивиллы соскользнули, и набрякшая капля скатилась по его бледной коже.
— Она может исцелить его, — настаивала Эрин.
— Он пронзен ангельским оружием, — кивнула Батори. — И для исцеления его надобен ангел.
— Как? — спросил Бернард.
Эрин вглядывалась в символ, понимая, что он играет важную роль. Эта женщина нарисовала его не просто так. Сивиллы никогда не рисовали то, что не играло роли. Эрин представила рисунок, найденный в сейфе Искариота.
— Факел! — подозвав остальных, Эрин указала на песок. — Это один из пяти символов, изображенных на рисунке, олицетворяющем пятерых сивилл.
— И что с того? — поинтересовался Бернард.
— Она пытается сообщить нам, куда отправиться, как исцелить его. Пламенеющий факел — символ Ливийской сивиллы, одной из прорицательниц, предсказавших явление Христа. Согласно мифологии этого региона, его воды якобы обладают чудесной целительной силой. Некоторые считают, что Христос пребывал там с Марией и Иосифом после бегства от Иродовой резни.
— Мне известны эти легенды, — отозвался Бернард. — Но Ливийская сивилла поселилась в Сиве — оазисе в пустынях нынешнего Египта. Это далеко за Средиземным морем. Отроку ни за что не перенести столь длительного путешествия, оставшись в живых.
Осознав, что это действительно так, Эрин не проронила ни слова в ответ.
Приняв это за согласие, Бернард продолжил гнуть свое.
— Мы должны доставить их обоих в Рим. — Он махнул Христиану. — Неси отрока. Я возьму женщину.
— Вы этого не сделаете, — Батори встала перед Христианом, заслонив собой Томми.
Кардинал в ярости воззрился на нее.
— Если отрок не может быть исцелен здесь, если он не может добраться до Сивы, что же тогда? — с напором спросил он. — Если же мы сумеем доставить его в Рим, в базилику Святого Петра, то он хотя бы сумеет прожить достаточно долго, чтобы благословить книгу и явить ее секреты.
— Значит, на самом деле вам и дела нет, будет парнишка жить или помрет? — вопросил Джордан, кладя ладонь Эрин на плечо. — Только бы доставил товар…
Ответом ему послужило выражение гнева на лице Бернарда.
Эрин присоединилась к Элисабете.
— Жизнь этого ребенка важнее любых секретов.
Бернард предстал перед ними, взмахом руки указав на расползающуюся по небу хмарь.
— Пепел продолжает падать. Что сломано, то не поправилось. Мы видели, как врата адовы разверзлись под отроком. Катастрофа замедлилась, но пока не отвращена. Что открыто, надлежит закрыть. Чтобы остановить это, времени у нас лишь до заката.
— Почему до заката? — осведомилась Эрин.
Бернард поглядел на небо.
— Я читал повествования об этом месте. Если врата адовы разверзлись днем, их надлежит закрыть, пока не угаснет последний луч денницы, или ничто уже не закроет их снова. Это куда важнее, чем любая отдельная жизнь, в том числе и этого отрока. Если мы не перейдем к действию прямо сейчас, наверняка погибнут невинные без числа и счета.
— Но именно эти действия я и нахожу подозрительными, — возразила она.
— В этом я на стороне Эрин, — поддержил ее Джордан.
— Равно как и я, — графиня была непоколебима.
Рун неуверенно поглядел на них, разрываясь между ними и Бернардом, за спиной которого была сила дюжины сангвинистов.
— Так что же вы предлагаете, Эрин?
— Забыть о Евангелии, о пророчестве, о спасении мира. Обратить все наши силы на спасение этого мальчика, ребенка, вынесшего безмерные муки. Мы в долгу перед ним. Он был обременен бессмертием благодаря единственной попытке спасти раненого голубя. Для меня он — этот голубь. Я не позволю ему погибнуть.
Холодная ладонь Батори отыскала ее руку. Теплые пальцы Джордана — другую.
— Как утверждают, целительные воды Сивы столь сильны, что сама сивилла пользовалась ими, чтобы возродиться, чтобы поддерживать свое бессмертие. — Эрин поглядела на женщину, удивляясь, как это ангел может выглядеть столь бледным и хрупким. — Мы еще можем поспеть туда с ними до заката. Исцелить их обоих.
— Отрок наверняка умрет прежде, чем мы туда доберемся, — упирался Бернард. — Рим лишь…
— Как вы планируете лечить отрока в Риме? — перебил его Рун.
