Сергей Волков - Затворник
«Небо… Вот и смерть…» — только и сумел он подумать.
«Нет! Нет! Не тебе смерть!» — успокаивала его невидимая девушка.
— Убирайся! Убирайся вон!
Треснуло что-то в глотке, как оборвался конец натянутой уды. Дыхание у Хвоста перехватило на миг, а потом вся клокочущая в нем тухлая вода разом скатилась в самый низ живота, и хлынула потоком наружу, ударила в судно струей крови, слизи и черно-зеленого гноя! И не одна рыбина, а целый косяк скользких, бьющихся гадин вырывались из несчастного человека и шлепались в лохань, барахтаясь, разбрызгивая вокруг капли зловонной жижи.
Слуги подхватили Хвостворту под руки, и подняли от судна. Такая слабость скосила его, словно сколько было сил, все вышло вон вместе с грязным потоком. Мог он разве что открыть глаза, но и этого не решался, боясь заглянуть в лохань, и снова увидеть то самое.
— Унесите. Деточка, усыпи его до завтра — услышал он голос старшей Царицы.
«Спи, все хорошо!»
И Хвост мигом провалился в такой глубокий сон, как будто совсем пропал из этого мира. Ничего более не было кругом.
Кто-то ходил за дверью и стучал о пол чем-то тяжелым. Хвостворту пробудился от этого шума. Не открывая глаз, он пошамкал ртом и перевернулся на другой бок. Пуховое одеяло натянул на себя до макушки.
За дверью стукнуло о косяк, заплескалась вода.
— Да тише вы там! — крикнул Хвост, сдернув с головы одеяло…
И тут он вскочил как ужаленный!
— А…
Он лежал на тюфяке, расстеленном по полу маленькой комнатки. Живой! Живой, кажется! Хвост пощупал себя, залез машинально рукой за пояс сзади — там все цело, только кожа взмокла от холодного пота…
Точно живой… Но ведь умер вчера!
Или все почудилось? Опять приснилось какая-то дуромань? Но почему тогда не в лагере, не с Кувалдой и остальными? И где он вообще очутился?
В комнатушке у трех стен такие же постели, в четвертой стене, напротив ложа Хвостворту — дверь. Два больших окна, обтянутых чем-то вроде пузыря, только прозрачнее — сквозь них, хоть и немного расплывчато, видно, как снаружи слегка шевелятся от ветра зеленые ветки с кистями белых цветов. Свет за окном неяркий, словно на дворе пасмурно. Стены каменные, пол — дощатый, и от него, как наверное везде в долине, идет тепло…
«Да где я!» — подумал Хвост.
Одна постель была расправлена и скомкана, словно с нее только что кто-то поднялся. На второй, укутанный войлочным одеялом до голых плеч, лежал незнакомый человек, с коротко постриженными бородой и волосами.
— Ну здравствуй, добрый человек! — сказал он.
— А! — откликнулся Хвостворту — Ты кто?
— Я-то? Я матьянторец. Ты по дороге сюда санки помогал тащить, а я в них лежал раненный. Я тебя помню.
— Понятно… А мы где?
— Мы на царицыном дворе. Она мне грудь лечит, что турьянцы прокололи. Теперь вот и тебя подлечила. — усмехнулся он.
— А меня… Со мной она что…
— Что она с тобой сделала?
— Ну да, да! Что со мной сделала?
— Вчера вечером тебя принесли, ты спал. Сказали, Царица из тебя турьянскую мару доставала.
— Чего? — воскликнул Хвост.
— Да ты не бойся. — сказал ему сосед, приподнявшись и поправив под собой подушку в белой наволочке — Если что и было, то все позади. Здешняя хозяйка, она свое дело знает! Меня вот позавчера привезли — на последнем издыхании, света белого уже не видел! А сейчас, видишь — ничего, разговариваю! А таких как ты, она как орешки щелкает! Раз — и все, нету мары!
— В нужнике я видал такое «раз и все»! — пробормотал Хвостворту.
Однако он был цел, и вспоминая вчерашний вечер, а особенно — ту тварь внутри себя, Хвост подумал, что если теперь ее не стало, то это, пожалуй, хорошо.
Отойдя чуть-чуть от первого испуга, Хвостворту почувствовал, что очень даже сильно хочет на двор. Одежда, в которой он пришел к Царице, лежала тут же, сложенная стопкой. Натянув штаны и рубаху, Хвост выглянул за дверь.
Здесь женщина, лет под сорок, мыла пол тряпкой и водой из большого ушата. «Все у них по-волшебному, а полы сами не моются!» — подумал Хвост.
Поломойка показала дубравцу, как пройти к управляющему царициного двора, а управляющий, невысокий дедушка с пышной седой шевелюрой вокруг лысины, передал ему хозяйкин приказ — оставаться на дворе до следующего утра.
— А что мне делать-то? — спросил дубравец.
— Сейчас пошлю на кухню, позавтракаешь. — сказал ключник — А потом делай что хочешь, только со двор не уходи, и на царицыну половину не суйся.
— Царицу-то мне бы увидеть, хоть поблагодарить ее…
— Нечего — сказал старик — Что ты от нее сейчас хочешь, она и так знает. Надо будет — сама позовет. А так ее не надо беспокоить.
— Что ж, понятно… Послушай, а куда здесь по нужде можно сходить?
— Вон, туда — за амбар и налево.
Сходив наконец, куда ему было нужно, Хвостворту вернулся на задний двор, и сел за столом под живым навесом из хмеля. Скоро принесли еду, но Хвост голода не чувствовал. Съев пару ломтей хлеба и выпив молока, он пошел осмотреться
Имение Царицы было огромное. Но побродив по нему, Хвост не нашел ничего, чем он бы мог заняться. Вернувшись в свою комнатку, он потрепался немного с раненным, но и тот вскоре уснул. Хвост лег было тоже, но сон к нему не шел. Было даже странно: впервые за много месяцев он мог есть и спать сколько угодно, но ни того, ни другого не хотелось…
Хвост отправился прогуляться еще. Все двери и ворота кругом были открыты, и сторожей нигде не было в помине. Иди куда угодно, никто не помешал бы, кажется, и убраться со двора совсем. Но Хвостворту уже понял, что если Царица что-то здесь приказывает, то лучше не испытывать судьбу, переча ей без дела. Хвост заглянул в яблоневый сад, побродил там немного, и на самом его краю, вблизи хозяйкиной половины, натолкнулся на купальни. Три открытые ванны — такие же, как у матьянторского лагеря, обложенные камнем, стояли за небольшой оградкой, еще над одной была надстроена беседка. В одной из купален Хвост увидел бывших турьянских рабов — все шестеро сидели кучкой, не разговаривая, и не шевелясь. Их успели постричь и побрить, кажется, они даже немного поправились в щеках. Но взгляд у всех оставался таким же безучастным. Ни одного обрывка мысли нельзя было угадать на шести лицах. По зеркальной воде не пробегал ни один всплеск, только поднимался чуть заметный пар. В цветущем кругом саду стояла тишина. Над купальней сидела на скамеечке пожилая полная нянька, поминутно она вздрагивала ото сна, но тут же ее голова снова начинала медленно склоняться к груди.
Недолго думая, и не обращая внимания на женщину, Хвост разделся и влез в свободную купальню.
