Владимир Свержин - Башни земли Ад
— Вперед, витальеры! Руби! За Гедике! За Михельса! Круши перуджийцев, смерть Браччо!
Вывалившие на палубу матросы с воплями и ревом набросились на людей Андреа де Монтоне, быстро сообразив, что этот чертов кондотьер решил захватить груженный сокровищами корабль.
— Круши, круши, бей! За Гедике, за Михельса! — орал Камдил, нанося удары и не обделяя ни одну из сторон.
— А ну, стой! — чья-то тяжелая рука ухватила его за плечо. — Это я Гедике Михельс. А ты кто таков?
Вальдар быстро развернулся. Однако недостаточно быстро. Мощный удар ногой сшиб его на палубу. Камдил увидел свирепое, красное в отсвете кормового фонаря лицо и занесенный над головой топор. Он тут же перекатился, услышал позади звук удара отточенного металла в палубный настил. «Может, застрял?» — мелькнуло в голове. Не тут-то было. Топор опять взлетел.
Как обычно бывало в таких случаях, время начало растягиваться, и мир становиться черно-белым. Впрочем, сейчас — то он и не был особенно цветным. Вальдар издал какой-то невнятный рык, крутанулся, пытаясь зацепить лодыжку противника своей ногой. Но старый пират отскочил, разгадав его намерение. Вальдара охватила досада. Ему было необходимо ровно мгновение, чтобы вскочить на ноги. Этого мгновения не было. «Пусть на него кто-нибудь нападет!» — взмолился про себя Вальдар. То, что произошло дальше, потрясло его настолько, что подняться за мгновение Камдилу было не суждено. Прямо из воздуха сами собой вдруг образовались две светящиеся руки, выхватили из стоящего рядом шпиля тяжеленную вымбовку[44] и с размаху огрели ею Гедике по макушке. Пират, не издав ни звука, рухнул на палубу, а светящиеся руки, сжимающие вымбовку, так и остались висеть в ночной мгле.
— Вот это да, — прислоняясь спиной к борту и переводя дух, прошептал Камдил. — Асур. Вот спасибо.
Крики и звон оружия раздавались повсюду, времени на передышку не было. Камдил вскочил на ноги.
— Руби! Они убили Михельса! За Гедике! — с такими словами Вальдар снова устремился в схватку, и светящиеся руки с вымбовкой летели за ним, спеша поразить всякого, неосторожно скрестившего мечи с хозяином перстня. Через десять минут все было закончено. Горстка пленных жалась у грот-мачты, ожидая своей очереди быть отправленным на берег.
— Капитан, — подошел к Вальдару Лис, вытирая чьим-то оторванным рукавом кровь из рассеченной брови. — Мы классно поработали. И это само по себе должно нас вдохновлять на прочие нереальные свершения.
— Ты это о чем, Сергей? — насторожился Камдил.
— Не знаю, что сия хреновина с загогулиной обозначает, но только на корабле нет ни Вигбольда, ни нашего с тобой святоши.
Гул, раскатами заполнявший подземелье, заставил Хасана вплотную приблизиться к закованному пленнику.
— Слушай меня, дервиш, — начал тот. — Ибо я расскажу тебе то, что никому не известно.
Хасан благодарственным жестом приложил руку к груди, активизируя связь.
— Что там у тебя? — послышался в его голове вопрос Камдила.
— Возможно, сейчас пойдет конструктив.
— Надеюсь, у нас тоже пойдет. А то получился классический вариант хватания волка за уши. Корабль-то мы захватили, но сейчас у нас на борту всего пятнадцать боеспособных ребят, правда, очень хорошего качества, и куча раненых, а вокруг эскадра, которая бог весть как себя поведет.
— Есть варианты?
— Есть. Браччо прислал лодку с парламентером, обещал нам свободный выход и призовую долю, если мы уйдем со «Святого Климента», иначе пригрозил на рассвете приказать идти на абордаж.
— Скорее всего это блеф. Вряд ли пираты захотят повиноваться какому-то чужаку.
— Вряд ли, — согласился Камдил. — Тем более что крик «Вперед, витальеры! За Гедике Михельса!» на кораблях могли слышать многие. И потому считают, что на каракке перуджийцы, возможно, изменившие и самому Браччо. Но ведь это же не повод идти у него на поводу. Так что в ответ я пообещал: если замечу хоть малейшее движение кораблей или лодок в нашу сторону, велю прорубить днище и отправлю «Святого Климента» в гости к Нептуну, как в свое время херсониты — его небесного патрона.
— Ну что же. Аллах да поможет вам.
— И тебе не хворать.
— …И минуло с тех пор много лет, — продолжал рассказ посаженный на цепь разбойник. — И отец уже состарился, и когда почувствовал, что смерть уже нагоняет его, призвал меня, чтобы рассказать эту историю.
Когда был он молод и силен, вместе с другими молодыми воинами его рода промышлял старинным ремеслом, которым жили многие — брал дань с проходящих караванов. Тот же, кто отказывался платить за безопасный проход по горным тропам, терял все: и жизнь, и богатство. Быть может, ты, дервиш, осудишь его, да и меня с ним, однако так принято в горах, именуемых Крыша Мира. Народ мой испокон веков жил этим. Первейшим среди нас был один храбрец из народа барласов. Его звали Таргай, и не было никого в округе ловчее и храбрее его. Таргай возглавил отряд, в котором был и мой отец, и первое время под его началом эти удальцы не знали беды.
Но однажды Таргай захватил караван, очень богатый караван. Но самым прекрасным сокровищем, которое попало в его руки, была прелестная гурия, дочь хана Бугай-Теймура. Хан Бугай происходил из Чингизова рода, и потому и он сам, и вся родня его в неисчислимом множестве принялись ловить отряд Таргая, дабы казнить его лютой смертью. Но Таргай был ловок и раз за разом избегал западни.
И все же, ускользая, он оказывался все дальше и дальше от родных мест. И однажды тропа завела беглецов в такие земли, о которых не слыхивал прежде никто из его воинов. Местные жители не советовали идти далее в пустыню, именуемую Аль-Ахкаф. Они предупреждали, что лишь самые храбрые караванщики осмеливаются вступать в нее, ибо, по слухам, там расположен вход в царство шайтана.
Правда, некоторым храбрецам удавалось пройти Аль-Ахкаф от начала до конца, и не просто дойти живыми, но и обнаружить многие богатства. Именно это и влекло многих смельчаков в знойные пески Аль-Ахкафа. Но немногие выходили из них, и никто не мог более отыскать следов исчезнувших караванов, ибо пустыня та подобна морю, и барханы, точно штормовые волны, перекатываются по глади ее.
Местные жители, селившиеся на самом краю этого песчаного моря, отказались дать проводников.
Но Таргай был храбр, очень храбр, и решил, что именно здесь он сможет оторваться от преследования и навсегда избавиться от ханских ищеек. Он взял еды и питья и устремился туда, куда вело его солнце — к закату. Все шло хорошо, если только путь в такой пустыне может быть хорош, покуда Таргай и его люди не отыскали среди пустыни мертвый караван. Там было много золота, много пряностей. Никогда еще столь богатая добыча не доставалась Таргаю столь малой ценой. Но мой отец заметил одну странность и сказал о ней предводителю: он увидел, что караван шел совсем не на запад, а на север.
