Эд Гринвуд - Эльминстер должен умереть!
— Не сбивай дыхание, — пропыхтела Амарун. — Иначе мы...
— Наткнетесь прямо на нового правителя Кормира без хитрого плана наготове? — пробулькал триумфальный, жидкий голос из темного дверного проема впереди.
Оттуда выплыло нечто круглое, с множеством щупалец, некоторые из которых оканчивались клешнями. Были там и глазные отростки, а в середине основного тела располагался большой одинокий глаз, прямо над широкой, криво усмехающейся клыкастой пастью.
— Во имя дракона! — изумленно выдохнул Арклет, останавливаясь и выбрасывая руку, чтобы остановить Амарун. — Это же созерцатель!
Коридор взорвался.
Амарун отбросило, она едва заметила, как мимо пролетел Арклет, и услышала яростный женский голос:
— Больше нет!
Затем она сильно ударилась обо что-то, и Кормир тут же исчез.
***— Отлично сработано, Раэрин, — прошептала человекоподобная фигура из праха, когда они следили, как из раскуроченного тела глазного тирана с воем вылетает темное, похожее на призрака нечто, и Алусейр, оскалив зубы, бросается в погоню за ним.
Прекрасная юная боевая волшебница в этот раз сумела не отшатнуться. Она нацелила великий скипетр у себя в руках на новую угрозу — прежде чем твердые руки среброволосой женщины и старика в разношенных сапогах и потертой коже отобрали его у девушки.
— Это друг и защитник Кормира, — сказал ей старик. — Не смей его уничтожать.
Шторм обернулась.
— Эл, твоя девчонка! Она...?
— Всего лишь оглушена. А вот ее ухажер в полной отключке.
***Кормир вернулся. Амарун заморгала, увидев улыбающееся лицо, обрамленное длинными серебряными волосами. Ее баюкали нежные руки.
— Т-ты же Шторм, да? Шторм Среброрукая?
— Да.
— И тебе несколько тысяч лет.
— Пока нет, Амарун. Но я чувствую себя такой старой большую часть из дней.
— А вот мне действительно несколько тысяч лет, — произнес зловещий шепот над ухом Амарун. Она повернула голову и обнаружила себя нос к носу с отдаленно напоминающей человека фигурой из праха, глядевшей прямо на нее.
Она снова потеряла сознание.
***— Ты уверен, что она готова? — с иронией спросила Шторм.
— Уверен, — ответил Эльминстер. — Используй заклинание.
— Какое зак... о нет, Эл, нет. Ты не можешь.
— Не могу, раз уж пыль — это все, что от меня осталось. Так что придется тебе это сделать.
— Нет, Эл. Я... нет.
— Ты знаешь кого-нибудь другого, кто захочет — и станет — спасать Королевства? И если знаешь, то стала бы им доверять? А?
Шторм беспомощно замотала головой, посмотрела на Амарун — и у нее хлынули слезы.
— Мы не можем, Эл. Мы не должны.
— Никаких «мы не должны», подруга, — сказал ей Эл. — Мы должны делать то, что должны, или эту юную девушку, которую ты пытаешься защитить от меня — и всех остальных дорогих нам людей — рано или поздно убьют, раздавят и смахнут в сторону...
— Не должны что? — раздался невнятный шепот. Амарун смотрела на них сквозь пелену в глазах. — Это... это ты, пра-прадед Эльминстер? Что-то превратило тебя... в нежить?
— Да, это я. Зови меня Эл; мы же семья, подруга, семья! И я пытаюсь убедить твою пра-пра-тетю — или кем там она тебе приходится, никогда не мог разобраться с этими обозначениями родства — использовать заклинание, которое я в нынешнем состоянии наколдовать не способен.
— Какое заклинание?
— Заклинание, которое позволит мне поселиться в твоем теле. Войти в твой разум и управлять твоими конечностями и голосом.
Амарун посмотрела на них — пугающую маску из праха и скорчившуюся от боли женщину с серебряными волосами. Когда их взгляды встретились, Шторм печально кивнула.
Амарун побледнела.
— Это больно? — нехотя спросила она.
— Только если я заставлю тебя упасть, — ответил Эл.
— Я... сойду с ума?
— Нет, — твердо сказал он. — Я не использую неуклюжие заклинания боевых магов, которые часто делают безумными и волшебника, и его цель. Обещаю тебе, подруга, я буду обращаться с тобой, как с величайшим сокровищем, самой прекрасной принцессой, самым любимым дитям Королевств, если позволишь мне войти в твой разум.
— А... — Амарун посмотрела прямо в лицо парящего над ней праха и сглотнула. — Если у меня есть мысли, которые я не хочу ни с кем делить? Что тогда?
— Эти мысли будут только твоими. Я не стану их слушать, — торжественно заверил ее Эльминстер.
Шторм отвернулась, чтобы Амарун не видела, как она закатила свои мудрые и уставшие глаза, но взгляд девушки все равно не отрывался от фигуры из праха перед ней.
— Откуда мне знать, что тебе можно верить? — прошептала она.
— Ниоткуда, подруга. Все, что ты можешь — это решить: примешь ты меня или станешь жертвой заклинаний боевых магов и сопутствующего безумия?
— А если я выберу тебя, какая жизнь останется мне?
— Вся, что я только смогу тебе отдать, — ответил Эльминстер. — У меня есть целые века, но не уверен, что ты захочешь прожить столько. Клянусь тебе могилой твоей матери, я не стану торопить час твоей смерти.
— Откуда ты знаешь про могилу матери?
— Я пришел слишком поздно, чтобы спасти ее, — ответил Эльминстер. — Но вовремя, чтобы наложить на могилу заклятье, которое помешает мародерам потревожить ее кости.
— Сделай это, — неожиданно сказала Амарун. — Я не хочу... я не хочу бояться боевых магов, или тех, кто желает смерти Арклета, или... кого-нибудь другого.Сделай это!
— Спасибо тебе, Амарун Омар. Спасибо, — ответил Эл.
Шторм нехотя призвала простое и быстрое заклинание, прошептав инкантацию, поцеловала свои пальцы, затем коснулась ими губ Амарун, ее сердца и чресел.
— Прости меня, — прошептала она. — Ох, Амарун, прости меня...
Заклинание окатило Амарун смазанным звенящим звуком и кратким белым сиянием, и исчезло.
— Наконец-то! — зарычал Эльминстер и бросился вперед.
Шторм схватила его за руку, но ее пальцы просто прошли сквозь прах, не задержав его ни на миг.
— Эл, нет! — яростно прошипела она. — Сколько еще ты будешь опускаться до такого зла? Это зло, которого мы не должны совершать! Да, положение отчаянное, но...
— Я вселюсь в нее ненадолго, сделаю, что необходимо, и затем покину это ее, — прошипел Эльминстер в ответ. — У тебя мое тело в заложниках.
— Две горсти праха? Как они могут быть заложником?
— Подруга, подруга, доверься мне. Сколько раз за все эти века я тебя подводил?
— Я уже потеряла счет, — горько ответила Шторм, но зловещая фигура из праха опала — и Амарун содрогнулась, взмахнула конечностями, встала на ноги и начала ходить по комнате неуверенной, дерганой походкой, руки неловко раскачивались... Походка становилась все более плавной по мере того, как Эльминстер осваивался с чужим телом.
