Николай Ярославцев - Меч Шеола
— Влада, проснись.
Голова княжны болтается из стороны в сторону, а руки бессильно повисли вдоль тела.
— Влада!
Толкнул берегиню ногой. Раз, другой.
— Тетушка!
Кикимора подняла голову, в глазах бестолочь гуляет. Мутью затянуло. Захлопала глазами, словно пытаясь вспомнить где и когда его видела. Повернулась к Ладе. В глазах появилось еще большее недоумение. Не дожидаясь, когда она придет в себя, перегнулся через княжну, вытянул руку и одним рывком поставил кикимору на ноги.
— Думать потом будем, сейчас делать дело надо. — Крикнул он ей. — Ставь княжну на ноги и греби, куда велю.
— Очумел, касатик? — Кикимора на всякий случай решила обидеться. — С берегиней так…
— Молчи, и делай как велю! — Взревел Радогор, выкатив на нее глаза. — Все здесь передохнем!
Кикимора поджала губы от обиды. Но резво кинулась к воде, плеснула в лицо пригоршню воды себе, потом Ладе.
— Изнесло, сама не помню как. Вроде помню, как сидела, а как к вам забралась, не помню. Совсем остарела. — Виновато бормотала она, приходящей в себя княжне. — как молодуха на ходу должно быть уснула. Хорошо, что не со свекрухой живу, а сама по себе мучаюсь.
Радогор облегченно вздохнул. Стоя на самом краю островка, он до боли в глазах всматривался в черноту ночи.
— Не ночь это, Радогор. — Голос кикиморы пробился прямо в мозг. — Мороку он на нас напустил. И этим самым мороком от тебя заслонился. А пузыри эти и дух ядовитый в этом месте всегда были. Самые гиблые места во всем краю. И как он ловко нас подманил. И меня в сон вогнал.
Обернулся и поманил кикимору взглядом. Пока подходила, поднял руки и сплел пальцы так, будто мял в них ком глины. И две молнии одна за другой вонзились в болото. Сразу же над водой взметнулось яркое пламя, окрасив багровым заревом и болото, и их островок, и с ревом рванулось во все стороны.
Кикимора застыла на месте, не добежав шага до Радогора. Зевала, открывая рот, в беззвучном крике. Вытаращив на него глаза. Но он и без слов понял, что она хотела крикнуть ему. Мол, коли задохнуться не довелось, так уж сгорим обязательно.
— Как раз по твоим рукам труд, тетушка. — Без тени насмешки произнес он. И махнул рукой. — Гони туда, если заживо сгореть не хочешь.
Но до берегини его слова доходили плохо. Онемев от ужаса, смотрела на рычащее вокруг островка, и не могла двинуться с места. А огонь уж вплотную подобрался к их зеленому плоту. И Радогор, теряя терпение, взял ее за плечи, с силой встряхнул так, что во рту зубы забрякали.
— Греби скорее, тетушка. — зарычал он голосом, которому позавидовал бы и Ягодка. — Или сама в него полетишь.
Не сразу, но помогло.
Взвизгнула, со страхом глядя на него и закрутилась так, как прежде не крутилась. Поднимая бешеный вихрь.
— Так бы и сразу!
Огонь рядом с их пристанищем заметался, хлопнул длинным жарким языком над головой, подравнялся и направился, послушно следуя в том направлении, куда указал Радогор.
— Тяни за огнем, тетушка. Но близко не подходи. — Уже спокойным голосом, велел он кикиморе. — И повернулся, к стоящей за его спиной, Ладе. — Испугалась? Можешь не говорить. И меня пробрало. Но это все же лучше, чем попасть сонными в лапы Упыря. Уж он посчитался бы с нами. Отвел бы душу.
Огонь с диким ревом убегал все дальше и дальше. А их островок торопился за ним, разбрызгивая клочья пены, словно привязанный крепкой веревкой. И оставляя после мох целыми кочками.
Взгляд Радогора снова стал озабоченным, а глаза налились стужей.
Пламя перед ними приостановилось. Будто на невидимую преграду налетело.
— Колдовство против живого огня не выстоит. — Мстительно прошептал он. И поднял десницу. На ладони вспыхнул и забился голубой мерцающий огонек. На глазах вырос до размеров клубка шерсти, налился тяжестью, сорвался с ладони и исчез за стеной огня.
Княжне показалось, что за ревом и буйством огня услышала вопль, в котором воедино смешались и боль и ненависть. И отчаяние.
С руки Радогора сорвался еще один шар, и над болотом взлетел новый вопль.
Остров, на котором они каким — то чудом еще держался, уменьшился до размеров рыбацкой лодии, летел уже не по воде, а над водой. Берегиня трудилась так, как, наверное, не трудилась еще никогда в жизни. А оскорбленное самолюбие этих сил еще добавляло.
Пламя уже хлестало по лицу, заживо сдирая с него кожу, когда все, что осталось от их плота, вонзилось прямо в середину огня. Меч со свистом вылетел из ножен и Радогор прыгнул на то, что осталось от жилища Упыря.
— Кто ты, что так безрассудно спешишь навстречу своей гибели?
За долгие годы одиночества колдун почти забыл человеческую речь. Слова, невнятные и неразборчивые, с трудом сползали с языка, запинаясь за зубы. Но понять его было можно.
Вместо ответа из горла Радогора вырвался дикий рев разъяренного бэра.
Но копна шерсти оказалась на редкость проворной. Едва он ступил на помост, как навстречу вылетел меч. Не каждая рука сумела бы поднять такое оружие. Лезвие больше ладони шириной и толщиной в палец длиной было почти в рост княжны. Обтянутая залоснившейся от долгого употребления, рукоять была расчитана на две крепких ладони, а сейчас меч удерживала одна рука, уверенного в своих силах, бойца. Именно бойца! Это Радогор сразу понял. бойца, побывавшего не в одном бою, и победившего не в одной схватке. Левая же рука скрывшись в волосах успевала творить быстрые и хитроумные пасы. Двуручный меч, Радогор даже не успел уловить замаха, настолько быстрым он был, обрушился на его голову. Удар смертельный. Но без хитрости. Встретил его своим мечом. Но не успел перейти в атаку сам, как последовал новый удар. И эту атаку увел в сторону. Но удар был таким сильным, что он качнулся на ногах. Удары сыпались один за другим. Было понятно, что колдун пытается сломить его сокрушительным натиском. Отступил на пол — шага, и поймав меч колдуна, сбросил его по косой на настил. Меч со стуком ушел в бревна, а его меч прочертил линию там, где у всякого нормального шея переходит в голову, срезая, свалявшуюся до плотности войлока, шерсть. Послышался знакомый скрежет металла о металл и его глазам открылся сверкающий пластинчатый доспех. Зло усмехнулся. На колдовство надейся, а доспех не помешает.
Меч заплясал в его руке с обычной быстротой, Пластины со звоном посыпались на настил. И в этот момент рука колдуна появилась из — за спины, ладонь раскрылась и в лицо Радогора полетел тончайший серебристый порошок. На глаза словно ночь обрушилась. Исчезло все. И огонь, беснующийся рядом, и настил, и их островок, на котором словно онемев, следили за этим боем княжна с берегиней. И сам колдун.
