Стеф Свэйнстон - Год нашей войны
— Понимаю. Что это за красный свет? — Гончий смешался, снова взглянул в иллюминатор, но ответить не успел — в каюту вошла Ата.
— А, наркоман оклемался, — хмыкнула она, после чего сунула мне в руки деревянную миску, полную холодных макарон.
Я тут же начал с жадностью поедать их прямо руками — я был зверски голоден.
— Если бы Сан решил сделать эсзаем лучшего в мире мастера по лихорадочной дрожи и заблевыванию всего доступного окружающего пространства — тебе не было бы равных. Лежать в собственной рвоте…
Ну, это лучше, чем лежать в чьей-то еще. На меня снизошло упоительное чувство одержанной победы. Я сделал это. Я смог. Я буду свободным.
— Ты бредил о весьма интересных вещах, Янт Шира.
— Откуда взялся этот красный свет? — спросил я с набитым ртом.
— Мы плывем вдоль берега Роута.
— Роут? О нет… Насекомые?
— Думаю, тебе лучше выйти на палубу и посмотреть самому.
Я доел, помылся и последовал за Атой на палубу, ощущая ужасное беспокойство. Я присоединился к Молнии и Гончему, стоявшим на корме, и устремил взгляд на запад. Там, на горизонте, будто бы кто-то поставил гигантскую арку, которая вела в алый с бордовыми сполохами мир.
Роут, выстроенная в готическом стиле столица поместья Терн, и городская ратуша Слита Кузнеца находились где-то в глубине пылающей арки, и их не было видно. Перед моим взором расстилалась выгоревшая черная земля. Я потер сухие глаза и сумел рассмотреть две высокие опоры в центре красного зарева. Горел сталелитейный завод.
Один из огромных складов угля перегрелся и вспыхнул. Мы все инстинктивно пригнулись, когда вдали прогремел глухой взрыв.
Оставленному без присмотра заводу хватило одной искры — или печи, которую рабочие забыли погасить, когда убегали от приближающихся Насекомых, — и теперь огонь полностью вышел из-под контроля. Ни одно здание не могло уцелеть в этом аду.
Небо слева и справа от огненной арки казалось еще более голубым. Все остальное было черным. Синий, красный и черный — цвета Роута.
— Что мы теперь будем делать без оружейной? — спросил Гончий.
— Придется рассчитывать на Моренцию.
Я простонал. Дури, чтобы забыться, не было, и мысли о Терн буквально оглушили меня. Все, чем она владела, находилось в ее доме в Роуте. Ей ни в коем случае нельзя покидать Замок, за толстыми стенами которого она находилась в полной безопасности. Я не хотел, чтобы Терн видела, как гибнет в огне ее родной город, — пройдя через такое кошмарное испытание, она изменилась бы навсегда, а ее голос потерял свою нежность.
Молния напряженно тер свой шрам.
— Я видел, как строился этот город. Я живой свидетель неувядаемого расцвета и славы Авии на протяжении пятнадцати столетий. Это не может закончиться сейчас… Насекомые проедают себе дорогу к сердцу моей страны, и, клянусь Богом, я убью их всех до единого.
Я наблюдал за тем, как огонь пожирает прекрасный город. Город, за который я нес ответственность, который знал и любил.
— Алмаз Шателена. Корона Эсмериллиона…
Все люди. Все их дома.
— Хрустальные статуи Жегера…
Надеюсь, что наш управляющий добрался до Рейчизуотера.
— Поэзия Конюра. Роутские клинки… — звучал голос из золотого века.
По крайней мере, спаслись дети.
— Вино Донэйса. Башни Пентис. Мост Микуотера…
— Сейкер! — не выдержала Ата. — Сейкер, прекрати немедленно!
Она посмотрела на компас и слегка повернула штурвал. Ата выглядела бесстрастной и какой-то отрешенной. Длинные русые волосы Гончего спутались, глаза потемнели и запали. И я, как бледная тень самого себя. И лица солдат и моряков над поручнями всех восьмидесяти кораблей. Я никогда бы не подумал, что одиннадцать тысяч человек могут хранить такую гробовую тишину. Никто не издавал ни звука. Никто не спал. Мы просто стояли и смотрели, как Роут погружается в огненную пучину.
ГЛАВА 24
Наши корабли, выстроившись полумесяцем, направлялись вдоль побережья к заливу Саммердэй. Там огромные каравеллы и маленькие баркасы вошли в устье реки Ориоле.
Один за другим шесть небольших суденышек сели на мель. Ата ничего не могла поделать, поэтому мы выгрузили солдат и припасы и просто оставили зарывшиеся в песок баркасы.
Часы, все еще продолжавшие отсчитывать время в заброшенном Саммердэе, пробили пять утра, когда наша флотилия двигалась через обступившие реку руины славного города. Повсюду виднелись обгоревшие остовы когда-то больших красивых домов, а на одной из обугленных балок со скрипом крутился закопченный флюгер. Над двором заброшенного магазина летали вороны.
Через полчаса еще какие-то часы пробили пять, и по рядам солдат прокатился горький смех. Солдаты из Хасилита носили мешковатые штаны, заправленные в сапоги, доходившие лишь до середины икры. На бедрах, позвякивая цепями, болтались кинжалы, а волосы у всех были коротко острижены. Многие выглядели моложе меня, им было лет двадцать или даже пятнадцать, но, несмотря на юный возраст, многие на собственном опыте испытали, что такое жестокость. Их алебарды и доспехи являли собой дешевый ширпотреб, однако юнцы так разрисовали свою амуницию, что привлекали гораздо больше внимания, нежели авианцы со своими перьями.
Серо-зеленые воды реки становились все прозрачнее по мере того, как мы продвигались вверх по течению. В Мидлспассе русло Ориоле заметно расширилось, но течение все равно оставалось сильным, так что мы двигались вперед довольно быстро.
С каждого корабля свешивались лоты для измерения глубины.
— Пятнадцать метров. Двенадцать. Семь. Пять.
— Песчаная отмель! — закричала Ата и с силой крутанула штурвал.
Киль «Буревестника» зацепил глинистое дно. Я задержал дыхание. Ата ловко вывела корабль на глубину, и мы продолжили свой путь.
— Дальше русло реки уже не будет так резко изгибаться, но зато станет очень узким. Если хоть один корабль сядет на мель, то уже никто не сможет его обойти. Нам придется оставить здесь половину нашего воинства, и тогда уже никто не спасется. — Мой пессимизм удивил даже меня самого.
— В любом случае на обратном пути не будет попутного ветра, — заметил Гончий.
— Да и ночью он дует с суши, — добавил я.
— Мы доберемся до Лоуспасса, а идти обратно мы будем вниз по течению, а это гораздо легче, — успокоила нас Ата. — Ради бога, верьте мне.
Наши каравеллы продолжали скользить по реке, но теперь со всех сторон нас окружали Бумажные земли.
— Здесь так тихо, — едва слышно пробормотала Свэллоу.
Белые бумажные постройки Насекомых начинались возле самого берега и тянулись насколько хватало глаз. Арки, ведущие в тоннели, многослойные коридоры, крыши отдельных небольших ячеек. Не осталось ни зеленых полей, ни деревьев. Берег реки был покрыт толстым слоем какой-то гнили, и ее удушающий запах быстро добрался до кораблей.
