Майкл Муркок - Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек
Торговец вновь рассмеялся:
— Нет. Земляне погибнут. Мы уже с этим смирились. Человеческая раса просуществовала и так очень долго, никто не мог бы ожидать, что мы столько протянем. Но скоро наступит момент, когда дальше приспосабливаться будет уже невозможно. Это уже происходит в менее благополучных краях. Человечество на Земле вымирает. А на Луне все по-другому, пока у вас есть ваша Система.
— Но наша Система искусственна, а ваша планета — естественна.
Они подошли к складу, где уже были открыты тяжелые створки дверей. В прохладном темном углу помещения стояли бочки с удобрениями. Человечек с личиком ящерицы, мельком взглянув на Пепина, пересчитывал бочки.
— Да, теперь о подарке пилоту, — сказал могучий торговец. — Традиционный подарок человеку, доставившему нам груз в целости и сохранности. Что бы ты пожелал?
Обычно пилот, также традиционно, просил себе небольшой, скорее символический подарок. Пепин знал, что от него ждут.
— Я слышал, что вы раскапываете что-то древнее в Барбарте? — учтиво спросил он.
— Да. Это обеспечивает работой преступников. Прежде в этих краях было сорок городов.
Пепин довольно улыбнулся. Богатая история!
— Я люблю книги, — сказал он скромно.
— Книги? — Торговец нахмурился. — Ну, у нас их где-то целая свалка. А что, лунные жители пристрастились к чтению?! Ха-ха!
— Разве вы сами их не читаете?
— Нет, капитан. Мы все забыли. Эти древние языки несусветно трудны. А у нас в Барбарте нет грамотеев, кроме, разве что, стариков — но у них мудрость находится вот здесь, — он постучал себя по лбу, — а не в каких-то там книгах. Теперь мало проку от старых знаний — они больше годились для молодой Земли.
Пепину стало не по себе от печали и разочарования, нахлынувших на него. Хотя умом он понимал, что жители Земли могут и не соответствовать его идеализированным представлениям, его сердце отказывалось это принимать.
— Тогда я хотел бы получить несколько книг, — попросил он.
— Да хоть столько, сколько влезет в твой корабль после погрузки нашего товара, — пообещал могучий купец. — А на каком языке ты умеешь читать? Разрешаю тебе самому отбирать книги.
— Я читаю на всех древних языках! — гордо заявил Пепин. Его соотечественники считали, что это никому не нужно. Так оно, вполне возможно, и было, но только это не волновало Пепина. Он счел нужным разъяснить: — А грузить их не нужно. Я не полечу обратно. Корабль вернется на Луну в автоматическом режиме.
— Ты не… Так ты, значит, будешь вроде постоянного представителя Луны на Земле?
— Нет. Я хочу жить здесь как землянин.
Торговец в задумчивости почесал нос.
— Ага, понимаю… Н-да…
— Есть ли какая-то причина, по которой меня нельзя принять?
— О, нет-нет — я просто удивлен, что ты хочешь остаться. Как я понимаю, вы, луниты, считаете нас примитивными созданиями, обреченными погибнуть вместе с этой планетой. — В его голосе послышалась обида. — У вас веками существуют строгие правила, не допускающие на Луну никого из землян, даже просто посетить ее никому из нас нельзя. Конечно, надо заботиться о вашей драгоценной безопасности и стабильности… А зачем тебе-то страдать на этой чахнущей планете?
— Ты увидишь, — осторожно начал Пепин, — что я не такой, как все луниты. Нечто вроде романтического пережитка. Может быть, этому способствовали какие-то мои, неведомые никому, особенности мышления, я не знаю. Во всяком случае, только я один из целой расы восхищаюсь Землей и землянами. Соотечественники всегда смотрят в будущее, а я — тоскую о прошлом. Они стремятся к прочному, стабильному будущему, мало отличающемуся от настоящего.
— Понимаю… — Торговец скрестил руки на груди. — Что ж, оставайся у нас гостем — пока не захочешь вернуться…
— Я никогда не захочу вернуться.
— Друг мой, — улыбнулся землянин, — ты очень скоро пожелаешь вернуться. Поживешь месяц, от силы — год, но не больше, ручаюсь.
Он помолчал и, вздохнув, добавил:
— Здесь много знаков прошлого, ведь прошлое — это все, что у нас осталось. У Земли нет будущего.
Часы — сердце Великого Регулятора — отмерили шесть недель, и Пепин Горбатый начал тяготиться полнейшим равнодушием к нему со стороны жителей Барбарта. Нет, все были приветливы и очень хорошо к нему отнеслись, особенно если знать их общее неприязненное отношение к лунитам. Но друзей у него не появилось, и ни с кем не возникло хоть какое-то взаимопонимание.
Пепин радовался новым книгам, оказавшимся не учебниками или технической литературой, а содержали много поэзии и легенд, исторических повествований и приключенческих романов. Впрочем, книг было значительно меньше, чем он ожидал, и надолго их не хватило.
Он жил в Гостинице и постепенно уже стал привыкать к тяжелому, просоленному воздуху и тусклым краскам. Ему даже стал нравиться тот полумрак, в котором существовали земляне. Это перекликалось с его настроением… Он подолгу бродил по холмам, пристально наблюдал за тяжелыми багровыми тучами, перебирающимися от горизонта к горизонту. Дышал сладковатым запахом пальмовых лесов, взбирался по осыпающимся склонам утесов, подпирающих алое небо, разрушенным ветром и отполированным солью.
В отличие от безжизненной Луны, эта планета еще скрывала какие-то загадки: то налетал вдруг неведомо откуда ветер, то проползало странное животное…
Пожалуй, только этих ползающих тварей, ставших враждебными человеку, и опасался Пепин. Ведь, кроме человека, появилась еще одна форма жизни — гигантская пиявка — слизняк, — раньше обитавший только на открытых океанских берегах, а теперь замеченный очень далеко, в глубине суши. Если считать, что жизнь человечества подходила к своему пределу, то время слизняков только начиналось. Вымирали люди, неимоверно размножались слизняки. Обычно эти твари перемещались стаями от десяти до сотни штук в зависимости от вида. В длину они вырастали от двух до десяти футов. Встречались черные, бурые, желтые особи — по самыми отвратительными были крупные и свирепые белые твари, способные догнать убегающего человека и сбить его с ног.
Когда такое случалось, слизняк, как и его предок — пиявка, — высасывал кровь, оставляя после встречи обескровленное, высохшее тело.
Пепин как-то раз увидел целую стаю этих тварей, пересекающую поляну, где он сидел на утесе, любуясь колыхавшимся внизу лесом.
— Вот и новые жильцы, — сказал он вслух, стараясь совладать с приступом тошноты. — Земля отвергла человека, стала равнодушна к нему. У нее появились другие дети.
Пепин давно привык разговаривать вслух с самим собой. Только в одиночестве к нему легко приходили слова.
