Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф
– Откуда?
Он развел руками, во взгляде снисходительное выражение стало заметнее.
– Из Книги Мудрости мага Корнинга-младшего. Я сумел прочесть ее, когда мне было двадцать три года, что для столь юного мага не зря считается величайшим достижением. Сейчас мне девяносто три, и я знаю, что именно сегодня оборвется моя жизнь.
Я сказал поспешно:
– Человек я не драчливый. Насилие не переношу. Может быть, обойдемся без драки?
Его улыбка стала шире.
– Мы не вольны над судьбой. Я, конечно, драться не собираюсь, однако это ничего не изменит. Из этой комнаты вы уйдете без единой царапины, а мой труп останется в луже крови… Так я увидел в священной Книге Мудрости…
– …мага Корнинга-младшего, – договорил я быстро, потому что волшебник говорит мучительно медленно и важно, растягивая слова и упиваясь их торжественным смыслом. – Но, если следовать новейшим алхимическим данным, власть судьбы отменена с приходом нового Бога! Он поступил с человеком достаточно жестоко, дав ему свободную волю, однако теперь человек уже не может жаловаться, что Бог его в чем-то стесняет, не дал того или этого. Каждый сам решает, как ему жить, и как умереть. Никакого фатума!
Он отмахнулся с полнейшим пренебрежением.
– Глупости. Это означало бы, что мир хаотичен и абсолютно неупорядочен. Такое дикое предположение оскорбит даже вашего Бога, сторонником которого вы, судя по убеждениям, являетесь. Нет, юноша! У мира четкая структура, каждая частичка и каждая песчинка занимают указанное ей место!.. И, заглядывая в будущее, можно увидеть место всякой вещи, человеку, поступку, слову.
Я пробормотал:
– Я не хочу с вами драться. Тем более убивать. Я вообще-то уважаю интеллигенцию.
Он усмехнулся и спросил внезапно:
– А где второй?
– Кто? – переспросил я.
– С вами должен быть кто-то еще, – пояснил он.
– А-а-а-а, – сказал я понимающе, – обязательный спутник героя? Честный, самоотверженный, но глуповатый?.. Который хохмит и ничего не понимает? Санча Панса, он же дед Щукарь, майор Ватсон или туповатый, но преданный гном… Нет, я пока один. Скажите, а вам с таким знанием не страшно?
– Не волнуйтесь за меня, юноша, – ответил он, и я с изумлением ощутил, что ему в самом деле не страшно. – Когда я узнал, что проживу так долго, я возликовал и полностью посвятил себя алхимии. Жизнь подтвердила, что я прочел верно: мои сверстники умирали, а я жил и работал. И чем ближе дата моей смерти, тем привычнее она для меня.
Я сказал упрямо:
– Вы и сейчас еще не дряхлый старик. Вам жить и жить!
– Увы, юноша… Вы не против, если вас буду звать юношей?
– Не против, – ответил я. – Это меня молодит, а я тоже вижу будущее, где все помешаются на здоровье, долголетии и омоложениях. Ладно, но вы же маг! Должны уметь продлевать себе жизнь!
– Умею, – ответил он просто, – но, увы, в книге Корнинга-младшего сказано…
По ту сторону двери послышался топот, словно по ступенькам мчится кентавр. Дверь распахнулась с таким треском, что ударилась о стену и едва не слетела с петель. В проеме в облаке пыли появился, покачиваясь, озверевший Готмар с топором в мускулистой руке.
Он всматривался в нас налитыми кровью глазами, тяжело дышал и свирепо раздувал ноздри.
В мертвой тишине раздался довольный смешок мага:
– Я же говорил!
Готмар шагнул в комнату, я сказал быстро:
– Стоп!.. Ни шагу. Опустите топор.
Готмар прорычал:
– Разве это не колдун?
– Это маг, – поправил я.
– Магов нужно истреблять еще раньше, – прорычал он, – чем колдунов!
– Нет-нет, – сказал я жестче. – Мы истребляем только по необходимости.
– А что, – спросил Готмар люто, – отменяет необходимость?
– Еще большая необходимость, – ответил я.
– Это как?
– Предпочитаю победить, – сказал я, – а не просто убить.
Маг молчал, в полном спокойствии переводил взгляд с меня на Готмара и обратно.
Готмар прорычал злобно:
– Не понимаю ваших методов, однако… вы старший. Хотя по возвращении обжалую.
Он опустил топор, а ладонь другой снял с рукояти ножа на поясе. Я сказал магу с поклоном:
– Было приятно побеседовать с ученым человеком. Увы, дела… Прощайте, а мы пошли, пошли, пошли…
Мы повернулись к двери, маг вскрикнул неверяще:
– Но… как же мое видение?
– Видений не бывает, – сказал я надменно. – А какие бывают, все ложные. От врага рода человеческого.
– Я видел свой труп в луже крови!
Я сказал важно:
– Я же рек: в мир пришел Господь и отменил судьбу, рок, фатум. Нет в мире ничего предначертанного! В будущем будет только то, что сделаем своими руками, а не то, что записано. Прощай, маг. Уверуй в Христа, его учение выше.
Готмар открыл дверь и вышел, придерживая створку для меня. Я перенес ногу через порог, когда за спиной раздался вскрик:
– Нее-е-т! Вы не должны так!.. Звезды сказали, что я погибну еще до рассвета!..
Я повернул голову к окну. Полная луна медленно выныривает из темных лохмотьев облаков, еще ночь, но на востоке намечается светлая полоска на горизонте.
– Звезды солгали, – сказал я с невольным злорадством.
Он вскочил, волосы вздыбились, на лице отчаяние, в глазах страсть и безумная решимость.
– Нет!.. Звезды не лгут. И моя астрология – точная наука.
Он схватил со стола кинжал. Готмар охнул, когда лезвие блеснуло, освобождаясь от ножен, бросился в комнату, однако маг с силой вонзил длинное острие в левый бок, а потом с перекошенным лицом обеими руками рванул направо, вспарывая живот.
Готмар замер над ним, глаза лезут на лоб, повернул голову в мою сторону.
– Чего это он…
– Дело жизни, – ответил я со стыдом и горечью.
Готмар снова посмотрел на слабо дергающееся тело, перевел взгляд на меня.
– Не понимаю… А его никак нельзя спасти? Вылечить? Вы же Франка сумели…
Я кивнул.
– Мог бы.
Он смотрел ошалело с полнейшим непониманием.
– Так почему же…
Я тяжело вздохнул.
– Я дурак… Самовлюбленный дурак, не учел…
– Чего?
– Бывает, – проговорил я трудно, – дело всей жизни становится важнее… самой жизни. Он верил в свои предсказания, и они его не подводили, как он полагал. Мы поставили перед тяжелым выбором: жить дальше, зная, что был не прав, или же доказать нам и себе, что прав. В этом случае что жизнь для мужчины?
Он постоял над трупом, затем вытянулся и медленно отдал честь, как павшему за дело чести рыцарю. После торжественной минуты молчания, спросил:
– Что теперь?
– Вперед и дальше, – ответил я. – Можно без песни.
Рассвет только-только начал поджигать облака, когда роща приблизилась, деревья обступили со всех сторон и начали уходить за наши спины. Я старательно выбирал место, наконец заметил просторную поляну, несколько упавших и уже сухих стволов, остановился.
