Дэвид Кек - Пора предательства
Лестница заскрипела под чьими-то ногами.
Все собравшиеся в комнате повернулись в ту сторону. В низкий дверной проем, пригнувшись, втиснулся Конран.
— Они пометили город кровью, взятой из сердца, — пророкотал он. — Воронье слетается на стоны умирающих. Улицы пьют нашу кровь. Только теперь — впервые за все годы с тех пор, как «Колыбель» причалила к берегу. Только теперь, когда от древних уз остались одни обрывки, могло свершиться подобное зло! Радомор обрушил на Эррест саму Преисподнюю!
— Нет, — промолвил Ламорик. — Нет.
— Мы на его алтаре, и огонь уже зажжен, ваша светлость.
Ламорик посмотрел на Дорвен. Она придерживалась рукой за шест балдахина над кроватью, очень прямая, но очень маленькая. С человеком, способным превратить свой город в алтарь дьявола, никаких переговоров не будет. Никакой пощады — никому.
Саллоухит выступил из тени.
— Ваша светлость, остается еще один путь к спасению.
Теперь он уже не поглаживал узкую бородку и не складывал пальцы домиком.
— Какие еще шансы вы тут усматриваете? — с нажимом спросил Ламорик. — Что за возможности заставляют вас отводить глаза и нервно сглатывать? Уж говорите начистоту.
— Ваша жена. Она дочь Монервея.
Саллоухит бегло глянул на Дорвен.
Лицо Ламорика стало белее мела, но Саллоухит не оробел.
— Я вовсе не горжусь тем, что мне пришла эта мысль. Однако же, должен сказать, мы можем заключить сделку. У нас в руках его дочь. Старик ни в чем нам не откажет.
Ламорик перевел взгляд с барона на свою жену.
— Возьмем ее в заложницы? И я пошлю своего глашатая — например, сэра Дьюранда? И он скажет лорду Северину: выпустите нас из западни, а не то его светлость, Ламорик Гиретский, убьет вашу дочь? Собственную жену?
Саллоухит легонько поклонился.
Ламорик шагнул к барону.
— Дьюранд может передать им ее ухо — как доказательство того, что она и вправду у нас. А не то вывесим ее на стене, когда Дьюранд отправится с этим поручением. — Он отвернулся от Саллоухита. — Мы не разбиты. Мы пережили осаду Акконеля. В конце концов Радомор сам станет поживой ворон!
Он снова повернулся к барону.
— И Дорвен здесь нет. Слышите? Уж коли у вас на устах такие речи. Я убью всякого, кто посмеет заговорить о ней. Мы еще поджарим Радомора на собственном его алтаре — и покончим с дьяволом раз и навсегда!
28. УСТУПЫ ФЕРАНГОРА
Ламорик вырвался на улицу с громким кличем:
— К верхним воротам! К верхним воротам!
Воины, покинув тысячи укромных уголков, куда забились отдохнуть и укрыться от стрел, встали и кинулись на улицы.
Отважнейшие мужи Гирета мчались на приступ, размахивая над головой секирами и топорами — хотя с укреплений на них обрушивались потоки кипящей воды и огромные камни. На улицах бурлил бой. Воины Ламорика отчаянно сражались, продвигаясь по телам павших товарищей. Лорды Гирета громогласно выкрикивали приказы. Гиретские лучники обрушивали тучи стрел на верхний уровень крепости; стрелы летели над толпой, отскакивали от каменных стен или же впивались в живую плоть ирлакцев.
И все это время септаримы не прекращали молиться — даже когда стрелы валили их наземь, а темные письмена извивались на стенах.
Дьюранд, пошатываясь, двигался чуть позади отчаянно пробивающегося вперед авангарда, рядом с Ламориком. Он старался держаться прямо, несмотря на то что от боли перехватывало дыхание. У кого-то из убитых рыцарь взял огромный щит и теперь защищал этим щитом Ламорика от града стрел — сам молодой лорд мало заботился о своей безопасности. Верхние ворота стояли непоколебимо, хотя Конзар метался, как безумный, неистово посылая в драку бойцов. Улица между внутренним и наружным валами была подобна каналу. И воины Гирета волна за волной снова и снова шли все на ту же бойню.
— Стальных засовов секирой не разобьешь, Дьюранд. — Голос Ламорика в самом центре столпотворения гулко звучал под прикрытием утыканного стрелами щита. Лучники Радомора норовили наживо прибить шлем к черепу его владельца. — Я идиот. Это я завел нас сюда. Я гнал, и орал, и поторапливал на каждом шагу от самого Акконеля. А надо было послушать тебя, когда…
Пернатая тварь внезапно бросилась им в лицо. От треска ее перьев в глаза им сыпались блохи.
— Дьявольщина! — выругался Ламорик. Он жадно хватал ртом воздух, обеими руками вытирая лицо. — Мы пойманы, нам уже не вырваться. Монервей в любой миг ударит нам в спину…
Ламорик так стенал, что воины в последних рядах обернулись — и увидели отчаяние своего господина.
Пока не начали оборачиваться и все остальные, Дьюранд ухватил лорда за плащ и швырнул в тень кузницы.
— Теперь-то какая разница? Думаете, Радомор остановится? Он явится — будем ли мы сражаться или ляжем помирать сами. Мы уже не можем остановиться, ваша светлость. ВЫ — не можете.
Он держал Ламорика за воротник. На миг молодой лорд, судорожно глотающий зловонный воздух, сделался похож на зеленого пажа.
— Ладно. Пусти. — Он встряхнул головой. — Ну так и где сейчас Монервей? И почему только я не выяснил этого прежде, чем с воплями мчаться по улицам, а?
Внезапно Ламорик снова бросился бежать — мимо Дьюранда, чуть не сбив его с ног.
— Где у нас чертовы часовые? Сюда!
На другой стороне улицы скорчился под скатом крыши Берхард. С его места можно было видеть, что творится за нижними укреплениями. Черные, точно сажа, письмена Грачей, тянулись по стене, точно медленное черное пламя.
— Берхард! Берхард! Эти гады еще внизу?
Тот обернулся — самую малость. Он вообще двигался осторожно, боясь, что какой-нибудь лучник увидит завидную мишень — его ляжку или плечо.
— Да, еще там, ваша светлость! И молчат. Стоят, выстроившись в ряды. Батальоны по тысяче человек. Неплохо бы помолиться.
— Какая Небесная Сила ответит на молитвы? Мерзавцы даже от переговоров отказываются. Люди из краев моей жены!.. Они просто мечтают всех перебить. И чего только ждут?
— Не могу сказать, ваша светлость. Самого Морина не видно. Может, они его дожидаются?
Ламорик выругался.
— И тут какие-то тайны. Где он, интересно знать?
Берхард потер слепой глаз.
— Вот старого герцога я отчетливо вижу. Бедняга похож на жердь в доспехах — так они на нем болтаются. А сына его — ни следа.
Дьюранд задумался. Морин не доехал до Орлиной горы. И эти сны Дорвен, будто бы он пойман и томится в плену… Что же случилось с лордом Морином?
— Что бы они ни замышляли, сейчас они все в седлах, — сообщил Берхард.
Ламорик потер ладонями лицо.
