Наталия Андреева - Когда падают листья...
Веля бросила на него короткий взгляд, и ее руки еще быстрее запорхали над котелком, в которой уже вылилась вода из огромной фляги, которую девушка таскала с собой еще со столицы.
— Откуда вода? — удивился Ждан.
— Я набрала с утра, — немедленно отозвалась Веля, и чтобы увести тему от кошки-Йены, сжавшейся у нее около ног, как бы невзначай спросила: — Дарен, а что тебе сказал жрец Осуд?
— Неважно.
— Почему неважно? — гречка вся оказалась в котелке с уже кипящей водой.
— Тебе не надо этого знать, — с нажимом повторил войник, не оборачиваясь.
Велимира насторожилась: ей с самого выхода из храма показалось странным его поведение. Неужели — все?
— Но тогда…
Дарен вдруг резко повернулся: его темные глаза сейчас горели, как у безумца.
— Что тогда, Веля? Что — тогда?! Почему ты вечно лезешь не в свое дело? Если тебе что-то не нравится — иди! Скатертью тебе дорога. Я в няньки не записывался.
Яр и Ждан вскочили одновременно.
— Да как ты смеешь?! — парень сжал кулаки.
— Отойди, — Яр неприязненно подвинул его и повернулся к Дарену: — Пойдем, отойдем.
Войник, сжав губы, действительно пошел, провожаемый изумленным взглядом Ждана.
— Ты, паршивец, — с неожиданной злостью в голосе сказал вдруг Яромир, когда они отошли на достаточное расстояние, — у тебя с головой не все в порядке? Зачем ты на девочку набросился?
— Она лезет не в свое дело, — нахмурился Дар.
— А, так значит, ей вовсе не обязательно знать, во что она ввязывается благодаря тебе?
— Я не звал ее с собой.
— Ах, не звал? — прошипел шатренец, — тогда посчитай, сколько раз она спасла наши с тобой задницы!
— Дело не в этом, — Дар скривился: его ответы больше походили на оправдания, а оправдываться ему было не за что.
— Не в этом, значит? А знаешь, я, кажется, понимаю, о чем ты говоришь. Дело в некой Василине, чье имя ты все твердил, пока Веля тебя с того света вытаскивала.
Дарен угрожающе посмотрел на Яромира и прорычал:
— Не смей! Она всю грязь мою на себя взяла!
— Еще как посмею, — шатренца понесло, — а Веля, значит, не берет? Ты уже весь в говне вымазался, чтобы она не подходила, а она все подходит и подходит… Думаешь, почему?
И тут Дар не выдержал и все-таки заехал другу в морду. А потом еще раз. А потом… Яр тоже ответил ударом, и войник остановился.
— Полегчало? — ядовито поинтересовался Яромир, вытирая кровь с разбитой губы.
— Да пошел ты! — с досадой бросил Дарен и, повернувшись спиной, направился в лес.
— Иди-иди, — посоветовал ему друг, — может, какие мысли достучатся до твоей больной головы.
Сам шатренец пошел в противоположную сторону, обратно к костру, на ходу приводя в порядок растрепавшиеся волосы и пытаясь отчистить от липкой грязи правый бок. Но Велимира, бросив на него лишь один взгляд, все поняла и ахнула:
— Вы что, подрались?!
Яр промолчал, чтобы ненароком тоже не обидеть девушку, сел около костра взял свою порцию каши.
— Приятного аппетита.
Пожелать-то пожелал, а приятного в еде с расквашенной губой — маловато.
— Больно? — участливо спросила девушка, откладывая кружку с ложкой, — давай я посмотрю.
— Не надо. Дарен вернется — его посмотришь.
— А если с ним что-то случится?
— С Дареном? — одновременно вытаращились на нее две пары глаз.
— В любом случае, — пошла на попятную Веля, — он не захочет, чтобы я к нему приближалась, — она вздохнула, — не понимаю, чем я ему так не нравлюсь?..
Яр посмотрел на нее и сказал:
— Вель, не обращай на него внимания. Он — дурак. Когда образумится, сам к тебе подойдет.
Девушка опустила глаза и вяло поковыряла носком сапога землю.
— А если нет?
— Значит, мы со Жданом поможем образумиться, — не моргнув глазом, ответил Яромир.
Парень удивленно взглянул на него, но от комментариев воздержался, молодец. В противном случае шатренец не только бы взял свои слова обратно, но еще и в рожу заехал бы.
Есть пришлось тоже в полной тишине, так как ни у кого не возникало желания заводить какой-либо разговор в полной темноте. Лишь было слышно, как ложки изредка стучали по мискам.
— Там рядом нигде нет ручья? — вдруг спросила девушка, чьи глаза, чуть привыкнув к темноте, теперь едва различали смутные силуэты друзей.
— Не слышал, — отозвался Яр, — ополоснешь посуду завтра, — и вдруг спросил: — Веля, а откуда ты на самом деле?
Чаровница непонимающе посмотрела на темную тень шатренца:
— Что ты хочешь сказать?
— Ты же не из весницы на самом деле.
Он внимательно вглядывался в чуть заметное лицо спутницы.
— Из весницы. Яромир, какая муха тебя укусила?
Шатренец пожал плечами, а потом задумчиво продолжил:
— Для обычной весницкой девушки ты очень многое знаешь.
Велимира продолжала молчать, даже голову опустила: теперь Яр не видел ее лица. Он с волну подождал, а потом, будто и не замечая прислушивающегося Ждана, продолжил:
— Хорошо, тогда скажи, кем был твой отец?
Она долго молчала прежде чем ответить, но потом все-таки сказала тихо:
— Я его плохо помню. Он… — девушка поперхнулась, стараясь не дать теплым воспоминаниям пробить ее броню, и вместо "умер" сказала: — тиф.
А некоторое время воцарилось молчание. Какая-то птица шумно взмахнула крыльями на соседнем дереве; чуть вдалеке заухал филин.
— Извини, — наконец проговорил Яромир, а потом, еще чуть помолчав, спросил: — твой отец… он ведь не из весницы, верно?
Веля вдруг вспыхнула и вскочила на ноги.
— Ну какая тебе разница?! Что ты мне тут допросы устраиваешь?
Кошка-Йена, до этого мирно дремавшая у нее на коленях, вскочила, выгнула спину дугой и зашипела на шатренца.
— Прости, — тут же отступил Яр, — просто…
— Что — просто?
— Я просто думал, что ты — ключик к разгадке, заключенной в пророчестве, — наконец, признался тот.
— Я не заклята узами долга, Яромир, — успокаиваясь и усаживаясь обратно, ответила она, — это не то.
И только шатренец успел выдохнуть, как она еще тише добавила:
— Я заклята самой Осенью. В обмен на жизнь. В весницах никогда не было магов.
— Не рождались? — подал голос вдруг Ждан.
Девушка нахмурилась:
— Нет. Им не давали жить. Убивали вместе с родителями. Жгли вместе с домами, как чуму какую-то…
— Но почему?
— Потому что неуправляемый дар таких детей мог бы стоить жизни всей веснице…
— …а поступить в Академию средств все равно не было, — закончил Яромир и рискнул спросить: — как же тогда выжила ты? Почему тебя… не жгли?
