Кейт Форсит - Коготь дракона
В конце концов она решила, что лицо Бачи выражало желание, смешанное с другими чувствами, которых ей не понять. Когда Бачи наконец вернулся к костру, она ничего не сказала, молча подав ему кроличью ножку и печеную картофелину. Они поели в молчании и в молчании же улеглись спать, и на следующее утро, проснувшись, никто из них не проронил ни слова.
Долгое отсутствие Мегэн начинало беспокоить Изолт. На краю рощицы она нашла куст серой колючки и улеглась под ним, глядя на долину, окутанное туманом озеро и обнесенный стеной город. Бачи беспокойно бродил вокруг лагеря. Давая выход своему нетерпению, он скинул свой плащ, и Изолт снова заметила, что большая часть его кажущегося уродства исчезла вместе с плащом. Он стал выше, его прекрасные крылья расправились, точно освобожденные от оков. Толстая шея и могучие плечи уравновешивались размахом черных перьев, и только его когтистые ноги затрудняли ходьбу. Изолт почувствовала любопытство, но не могла заставить себя первой задать вопрос.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, Бачи приготовил завтрак, и они поели, устроившись под деревом. Прошло уже полтора дня с тех пор, как Мегэн ушла в Карилу, и Изолт решила, дождавшись темноты, отправиться на поиски. Она так привыкла к молчанию, что вздрогнула от неожиданности, когда Бачи наконец заговорил.
— А ты не слишком похожа на свою сестру, правда? — спросил он. — У той рот, как у донбега, никогда не закрывается.
— Я с ней не знакома, — ответила Изолт. — Судя по тому, что мне рассказывали, я действительно на нее не похожа.
Бачи поколебался, и она поняла, что он тоже сгорает от любопытства, но не хочет задавать вопросы, которые могли бы причинить ей боль. Она быстро сказала:
— Если судить по рассказам, она мне не особенно симпатична, но здесь совсем другая жизнь. Я думаю, она не протянула бы долго у нас, на Хребте Мира.
Она впервые заговорила о чем-то по собственной воле и почувствовала, что Бачи, повернувшись, смотрит на нее, но не подняла глаз.
— Трудно живется на Хребте Мира? — спросил он нерешительно.
— Белые Боги бывают жестоки, бывают милосердны, но мы редко можем судить об их выборе, — пожала плечами Изолт. — Но мы свободны, иногда небо над нашей страной яркое и чистое, и охота удается, а иногда обрушивается лавина или буря, и на охоте нет удачи. Такова жизнь. По крайней мере, мы знаем, кто друг, а кто враг, — не то что здесь.
— Мы тоже знаем, кто друг, а кто враг.
— Тогда почему ты обокрал девушку, которая тебя спасла, и бросил ее на расправу вместо себя? — Изолт решила, что может задать ему вопрос, поскольку он заговорил первым.
Лицо Бачи потемнело. Он отвел взгляд, потом угрюмо ответил:
— Я поступил неправильно. Порой бывает так больно и горько, что кажется, — все вокруг враги. И я забываю, что другим людям тоже бывает больно.
Изолт поняла, что он имел в виду боль сердца, и кивнула.
— Легко быть добрым, когда жизнь к тебе добра.
— Можно задать тебе один вопрос?
— Ты уже его задал, — ответила Изолт с улыбкой. Улыбка вышла кривой, словно все мышцы одеревенели, и она задумалась, сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз улыбалась. Наверняка до того, как она попала в эту странную, жаркую и яркую страну. Он тоже улыбнулся, и эта улыбка преобразила его лицо, которое казалось таким холодным и суровым.
— Ну, значит, задам еще один. Я хотел спросить тебя об отношениях с моей родственницей. Я знаю, что ты и твоя сестра — ее воспитанницы, но ты говоришь, что никогда не видела сестру. Я не понимаю.
Изолт задумалась, потом села, приняв позу сказителя: поджатые ноги, прямая спина, руки лежат на коленях.
— Меня нашла у Проклятых Вершин Зажигающая пламя, Старая Мать Клана Огненного Дракона, когда горела Драконья Звезда, пересекающая наше небо каждые восемь лет. Поняв, что я должна быть дочерью ее сына, который много лет назад ушел в страну колдунов, она воспитывала меня как свою преемницу до тех пор, пока мне не исполнилось восемь. Тогда меня отдали в гис драконам и отвели в Башни Роз и Шипов. Я должна была ухаживать за спящей колдуньей и читать книги все зеленые месяцы — пока воины предаются отдыху. В белые месяцы я жила с кланом, охотилась и воевала, как и положено воину. Восемь лет я вела такую жизнь, потом снова настало время Драконьей Звезды, и кланы ушли на Встречу, оставив меня в Башнях Роз и Шипов с колдуном Фельдом и спящей колдуньей. Я не была рада, что меня снова оставили, и беспокоилась, смогу ли когда-нибудь найти себе пару, ибо мой шестнадцатый день рождения уже миновал. Но меня призвали драконы и сказали, что Старая Мать ищет спящую колдунью и что я должна отвести ее в Башни и позаботиться о ней. Тогда я впервые встретилась с Зажигающей Пламя Мегэн, твоей родственницей. Только тогда я узнала, что у меня есть сестра, — это очень плохо. Кто из нас станет преемницей божественной сути, когда моя бабка умрет?
Бачи озадаченно помотал головой, затем кивнул.
— Понятно. Слишком много наследников? Неудивительно, что тебя так возмущает мысль, что у тебя есть сестра.
— Близнецы прокляты, — коротко ответила Изолт. — Белые Боги разгневаются, одну из нас должны были отдать им. — Она немного помолчала, потом сменила позу и сказала:
— Ты задал мне вопрос, и я на него ответила. Теперь я прошу разрешения задать вопрос тебе.
Бачи нахмурился, потом резко тряхнул головой.
— Что ж, полагаю, это справедливо.
— Я никогда раньше не видела человека с крыльями и птичьими когтями. Ты говоришь, Зажигающая Пламя Мегэн — твоя родственница, но у нее нет ни крыльев, ни когтей. Ты таким и родился?
— Нет, — ответил он.
Когда девушки поняла, что больше ничего не услышит, в ее голубых глазах вспыхнула ярость.
— На Хребте Мира вопрос — это просьба рассказать историю, — холодно сказала она. — Если кто-то решает отвечать, то он должен отвечать подробно.
— Я родился не на Хребте Мира, — ответил он, отводя глаза. Кивнув, она поднялась на ноги.
— Верно.
Она ушла, не оглядываясь, и, устроившись под кустом серой колючки, оглядела пустую долину в поисках Мегэн, а Бачи принялся мерить неуклюжими шагами опушку.
Примерно через полчаса он подошел и уселся рядом, не обращая внимания на ветки, усеянные крепкими шипами.
— Прости. Мне трудно говорить об этом.
Изолт не ответила.
— Однажды я убил человека, который задал такой же вопрос, — продолжил он сдавленным голосом. — Большую часть моей жизни за мной охотились, преследовали, ругали за то, в чем я не виноват.
Изолт снова ничего не ответила.
Он продолжил хриплым от волнения голосом:
— Это все проклятая Банри. Это она виновата во всем! Иногда мне хочется схватить ее за горло и сжимать пальцы, сжимать, пока не выдавлю из нее всю жизнь до последней капли! Пусть она плачет и молит меня о прощении, я не стану слушать. Я убью ее так же безжалостно, как она убила моих братьев. Мерзкая ведьма! Она околдовала всю страну!
