Роберт Сильверберг - Хроники Маджипура
Они благополучно миновали лес и въехали в старейший из городов Замковой горы — древнее поселение, где узкие извилистые улицы сплетались в запутанные лабиринты, а стены, сложенные из природного камня, были плотно увиты одеревеневшими от старости виноградными лозами. Это отсюда двенадцать тысяч лет назад началось завоевание Горы — первые смелые, порой безрассудные вылазки на холодные, почти лишенные воздуха откосы тридцатимильного нароста на боку Маджипура. Тому, кто провел всю жизнь в Пятидесяти Городах с их вечной ароматной весенней атмосферой, теперь трудно представить себе то время, когда Гора была голой и непригодной для жизни. Но Валентин хорошо знал историю пионеров, карабкавшихся вверх по титаническим склонам, волоча за собой машины, которые дали великой горе тепло и воздух. Они за несколько столетий превратили ее в царство волшебной красоты. Лорд Стиамот восемь тысяч лет назад увенчал вершину небольшим поселением; а оно, претерпев невероятные изменения, превратилось в огромный непостижимый Замок, где сегодня обитал лорд Малибор. Они с Вориаксом постояли в благоговении перед монументом в Амблеморне, на котором красовалась лаконичная надпись:
ВСЕ, ЧТО ВЫШЕ ЭТОГО МЕСТА, НЕКОГДА БЫЛО БЕЗЖИЗНЕННЫМ.
Стелу из полированного черного велатисского мрамора окружал сад из прекрасных халатинговых деревьев, круглый год украшенных темно-красными и золотыми цветами.
Вориакс и Валентин пробыли в Амблеморне два дня и две ночи, а затем спустились по долине Глэйдж в расположенное в стороне от больших дорог поселение под названием Гизельдорн. Здесь, на краю огромного густого леса, обосновалось несколько тысяч людей, решивших покинуть большие города; они мало общались со своими соседями и жили в шатрах, сделанных из черного войлока, который сами валяли из шерсти диких блавов, обитавших на тучных луговых пастбищах возле реки. Поговаривали, что все они — ведьмы и колдуны, что кое-кто из них принадлежит к той части непокорного племени метаморфов, которой удалось в древности избежать изгнания из Алханроэля; и теперь, дабы их не постигла подобная участь, они непрерывно пребывают в человеческом облике. Правда, Валентин подозревал, что все эти люди просто не нашли себе места в мире торговли и конкуренции, который представлял собой Маджипур, и прибыли сюда, чтобы жить по-своему среди себе подобных.
Уже вечерело, когда они с Вориаксом поднялись на холм, с которого разглядели лес Гизельдорн и скопище черных шатров перед ним. Лес казался неприветливым — он состоял в основном из приземистых пингловых деревьев с необхватными стволами, из которых под острыми углами торчали толстые ветви. Сцепляясь и переплетаясь с ветвями соседних деревьев, они образовывали плотный навес, сквозь который даже в самый яркий день не могли пробиться солнечные лучи. И поселение тоже не манило к себе. Стоявшие поодаль один от другого десятигранные шатры напоминали гигантских насекомых странной формы, остановившихся на мгновение, перед тем как продолжить свое неудержимое шествие по просторам, красота которых не оказывала на них ни малейшего воздействия. Валентин давно испытывал сильное любопытство по поводу Гизельдорна и его обитателей, но сейчас, когда он попал сюда, ему с каждой минутой все меньше хотелось проникать в его тайны.
Он взглянул на Вориакса и увидел на лице брата отражение тех же самых сомнений.
— Ну, что будем делать? — спросил Валентин.
— Думаю, разобьем лагерь на ближней опушке леса. А утром отправимся в деревню и посмотрим, как нас примут.
— Они что, могут напасть на нас?
— Напасть? В этом я очень сомневаюсь. Мне кажется, они еще более миролюбивы, чем все остальные жители Маджипура. Но зачем навязываться тем, кто не хочет иметь с нами дела? Почему бы не уважить их стремление к уединению? — Вориакс указал на берег, напоминавший полумесяц излучины реки. — Что ты скажешь, если мы сегодня расположимся там?
Они спешились, привязали скакунов, чтобы те могли пастись, распаковали свои мешки, набрали на обед сочных вкусных побегов и отправились на поиски дров для костра.
— Как ты думаешь, если бы лорд Малибор гнался через этот лес за каким-нибудь редким животным, стал бы он думать об уважении к уединению жителей Гизельдорна? — вдруг спросил Валентин.
— Когда лорд Малибор преследует добычу, его ничто не остановит.
— Именно. Такая мысль просто не могла бы прийти ему в голову. Я думаю, Вориакс, что ты будешь намного лучшим короналем, чем лорд Малибор.
— Не болтай глупостей.
— Это не глупость. Это вполне разумное мнение. Все согласны с тем, что лорд Малибор груб и беспечен. А когда наступит твоя очередь…
— Валентин, прекрати!
— Ты будешь короналем, — сказал Вориакс. — Зачем притворяться? Это произойдет наверняка, причем скоро. Тиеверас очень стар. Лорд Малибор переселится в Лабиринт через два или три года и, конечно, назовет короналем тебя. Он не столь глуп, чтобы поступать наперекор убеждениям всех своих советников. А тогда…
Вориакс взял Валентина за руку и притянул к себе. В его глазах отчетливо читались мука и раздражение.
— Такая болтовня может принести только несчастье, — сказал он. — Прошу тебя, прекрати.
— Можно мне сказать еще кое-что?
— Я не хочу выслушивать домыслы насчет того, кто должен стать короналем.
Валентин кивнул:
— Это не домыслы, а вопрос брата брату. Он уже довольно давно меня преследует. Я не говорю, что ты станешь короналем, но я хотел бы знать, хочешь ли ты этого. Говорили ли с тобой об этом? Желаешь ли ты взвалить на себя это бремя? Ответь мне лишь на этот вопрос, Вориакс.
Вориакс долго молчал.
— От этого бремени никто не посмеет уклониться, — медленно произнес он.
— Но ты хочешь этого?
— Разве смогу я отказаться, если таким окажется мое предназначение?
— Ты уклоняешься от ответа. Посуди сам: вот мы с тобой, молодые, здоровые, счастливые, свободные. Помимо наших обязанностей при дворе, которые трудно считать очень уж обременительными, мы можем делать все что заблагорассудится, поехать куда захотим, скажем, совершить плавание на Зимроэль, паломничество на Остров Сна, отдыхать в Граничье Кинтора, заниматься чем угодно и где угодно. И отказаться от всего этого ради короны Горящей Звезды, ради того, чтобы подписывать миллионы декретов, совершать великое паломничество, повторяя изо дня в день одни и те же речи, и знать, что когда-нибудь неизбежно придется до конца жизни переселиться на самое дно Лабиринта… Что ты думаешь об этом, Вориакс? Почему человек может желать всего этого? И желаешь ли этого ты сам?
