Дэйв Дункан - Разящий клинок
Шанди качал головой, будто все еще не в силах до конца поверить в собственную глупость:
– Еще я видел подростка, мальчика-етуна. Мне даже показалось, что он кого-то напоминает, теперь я не сомневаюсь: он походил на самого Рэпа! Должно быть, я видел его сына… Но сын-етун у фавна? Впрочем, почему нет? Он и сам наполовину етун – я помню, как он говорил мне это.
– У них действительно есть белокурый сын, ваше величество, – Гэтмор. Ему сейчас, наверное… четырнадцать или что-то около.
– Мне он показался старше, – заметил Шанди, – но етуны – рослый народ, разумеется.
Присутствующие обменивались непонимающими, досадующими взглядами – все, кроме Ионфо, который был мрачнее тучи.
– Могу ли я задать вопрос? – спросил Акопуло.
– Рэп-волшебник! – бросил Шанди. – Фавн-волшебник! Помнишь… двадцать лет назад? Тот, что убил Чародея Зиниксо и излечил моего деда?
А-а… Все закивали. Ило в то время было где-то четыре года, но он слыхал эту историю достаточно часто.
Графиня Эигейз была слишком воспитанной леди, чтобы начать свою реплику покашливанием. Она прибегла к волшебству общения: может быть, просто мигнув или по-особенному наклонив голову. Внезапно все обернулись к ней.
– Прошу вашего прощения, сир, но его величество не убил тогда упомянутого чародея.
– Не убил?..
Ее щеки мотнулись из стороны в сторону.
– Император… Инос рассказывала мне, что ваш дедушка поведал ей, будто мастер… э… король Рэп сказал ему, что не убил того дварфа. Но он так и не открыл, что он сделал с ним. Или ему. – Зардевшись, она умолкла, в то время как остальные потихоньку пытались разобраться в сказанном.
И тогда все обратили взоры к Ампили, видевшему дварфа на Опаловом троне.
– Я никогда не встречался… не видел… Чародея Зиниксо, – промямлил тот, – так что я даже не знаю…
– Хорошо! – Шанди сказал это так, словно все стало гораздо яснее. – Теперь мы уже начинаем понимать, о чем нас хотел предупредить бассейн, – не так ли?
Акопуло насупился, как делал всегда, когда не видел перед собой ясного ответа на поставленную задачу:
– Правда?
Губы Шанди тронула улыбка:
– Волшебник… Он женился на Инос, так что теперь он король… Король Рэп был очень добр ко мне. Мне было всего десять лет, но я прекрасно помню, что считал его самым замечательным человеком, которого когда-либо видел. Я всегда буду благодарен ему, ибо то было самое худшее время во всей моей жизни. И он, вне всякого сомнения, самый могущественный волшебник на свете. Дедушка сказал мне однажды, что все Четверо вместе взятые – не посмели бы тягаться с фавном в искусстве магии. – Он громко рассмеялся. – Наверное, я и сам бы додумался до этого? Вот кретин! Понятно ведь, что бассейн подсказывал мне вновь обратиться к нему за помощью! Какую чушь ни молол бы сегодня Чародей Распнекс, ответом может быть только одно – обратиться к мастеру… королю Рэпу!. Это так странно звучит, не правда ли: король Рэп? Но Рэп – чудеснейший человек, добрый и честный. Он поможет нам, в этом я уверен! Легат Угоато прочистил горло:
– Где же расположен этот остров? В Сисанассо?
– Ээ… нет, – рассеянно промолвил Шанди. – Где-то на дальнем севере, кажется.
– Краснегар находится на границе со страной гоблинов, – пробормотал Акопуло. – Помнится, доктор Сагорн как-то упомянул мне, что был там однажды. Это одно из тех немногих мест, где импы живут за пределами Империи. И етуны тоже?..
– Это на очень дальнем севере, – согласилась Эигейз. – Дорога сушей лежит через Пондаг, страну гоблинов. Туда можно попасть и морем, впрочем.
Преторианец свел воедино густые брови.
– Со всем уважением, сир… Но вы ведь не собираетесь отправиться туда лично?
– Быть может, придется! – Шанди все еще сжимал в руке свиток пергамента. В раздумье он несколько раз хлопнул им о вторую ладонь. – Быть может, именно на это и намекал бассейн. Акопуло, мне кажется, настала пора вторично сходить к старому учителю. Возможно, он поможет нам хорошим советом. Где, ты сказал, он живет?
– В Хабе, сир. В южных районах. По крайней мере, мне дали именно такой адрес. Рядом с храмом Преуспеяния.
Ило и Эигейз в остолбенении уставились друг на друга, но именно императрица Эшиала первая достаточно опомнилась; чтобы спросить:
– Случайно, не на улице Акаций, дом то ли семь, то ли девять?
5
Темнота давно окутала город, когда Рэп въехал в ворота усадьбы Эпоксагов. Инос до сих пор переписывалась с Эигейз – они в шутку называли себя «кузинами, разнесенными по миру». Эигейз была уже в летах, но по-прежнему не жаловалась на здоровье. Даже если сейчас ее не окажется дома, там будет с десяток других родственников, которые непременно дадут ему приют. Импы всегда были фанатиками кровных уз.
Ни одного огонька из-под опущенных штор, но никакие шторы не в состоянии удержать проницательного волшебника. Тем более что на свежем снегу еще виднелись следы подков – значит, кто-то вернулся домой совсем недавно.
Рэп не стал привязывать свою лошадку, ибо бедная Тетушка была измотана не хуже него самого. Он оставил ее стоять под мраморной лестницей, по которой с усилием поднялся сам.
Постоянный перезвон колоколов сводил с ума – он зудел в голове, подобно зубной боли. Нечего удивляться, что хабитане все немного тронутые, если они регулярно наслаждаются подобной какофонией. Один из храмов был совсем близко, и его оглушительное «Бамм!» выделялось из общего звона с удручающей монотонностью. Рэп заметил, что всякий раз пересчитывает секунды, ожидая нового ошеломляющего удара.
Вездесущие магические приспособления продолжали тихонько поскрипывать в спокойной глади пространства, хотя теперь к ним изредка присоединялась искра-другая волшебства посильнее, словно смерть императора сняла с какого-то волшебника общее проклятие. Все равно в столице было непривычно мало магической активности, но Рэп испытал громадное облегчение, все-таки заметив хоть что-то. По крайней мере, какие-то волшебники укрылись магическими щитами; их не вырезали поголовно и не похитили неизвестно куда.
Он рискнул быстро приоткрыть свое предвидение – и мгновенно затворил его снова. Все ближе и ближе – как во времени, так и в пространстве. Теперь уже в самом Хабе появились ростки необъяснимого, еще непонятного Зла.
Внизу, в комнатах прислуги, головы повернулись на звон дверного колокольчика, в числе десятка прочих вывешенного на кухонной стене. Лакей с сожалением отодвинул тарелку и, встав, оправил ливрею. Рэп снова задергал веревочку, на сей раз с растущим раздражением, но эта дурацкая выходка лишь замедлила приближение лакея, лениво вышагивавшего сейчас по коридору, ничуть не подозревая, насколько его напудренный парик близок к тому, чтобы воспламениться.
