Олег Угрюмов - Все демоны: Пандемониум
И потряс наливайник, желая повторить процесс…
По ту сторону Тутоссы другой полководец не менее активно тряс свою чашу, пытаясь сообразить, куда мог улетучиться его чай, и разглядеть дырочку или трещинку на его дне. Таковых не обнаружилось, и владыка Ада заволновался.
— Налей! — Он нервно ткнул Оргунтоту пустую посуду.
Виночерпий, понимая, что над его головой сгущаются тучи, отмерил вторую порцию трясущимися руками. Тяжелая шелковистая струя ударила в дно чаши, окропляя стены сверкающими брызгами. Владыка Преисподней облизнулся и с вожделением потянулся к напитку…
— Кр-расота! — вздрогнул Такангор, выливая в глотку вторую порцию жидкости, удивительным образом сочетавшую в себе ледяной холод и температуру кипящей лавы. — Как оно называется?
— Дайте попробовать, — попросил Дотт. — О, да вы, голубчик, балуетесь адским чайком. Знатная вещь. Только никого не угощайте, милорд, договорились?
— Почему это? — огорчился добрый Такангор, склонный делиться с друзьями своей радостью.
— Потому что обычно от него немножко болеют.
— Немножко — это как? — заинтересовался минотавр, припадая к третьей порции, как бангасойский демон, которого тысячу лет выжаривали в родимой пустыне.
— Ну, так, немножечко. Слегка умирают.
— Совсем утратили культуру пития, — вздохнул генерал Топотан. — Умирают отчего ни попадя, даже от чая.
И он затряс наливайник в поисках четвертой порции. Минотавру нужно было срочно возвращаться в битву, и он хотел как следует подзарядиться.
На противоположном берегу реки над совершенно пустой чашей, из которой ему не досталось ни капельки, сидел, понурившись, владыка Преисподней. И если бы не врожденная осторожность летописцев, можно было бы сказать, что он сидел, раздавленный обстоятельствами.
* * *Князь Намора Безобразный во главе десяти легионов экоев обрушился на правый фланг кассарийского войска с твердым намерением сокрушить его и ударить в бок отряду Такангора. Возможно, он так бы и поступил — и, кто знает, вдруг ему бы удалось исполнить задуманное?
Кассарийцам пришлось нелегко. Дендроиды устало скрипели; кобольды и гномы вымотались настолько, что даже не ворчали и не бормотали себе под нос, а отбивались от врагов молча, чего не случалось со времен знаменитой трехлетней осады Лякекса ордами троллей и орков. Кентавры едва волочили ноги. С их боков хлопьями падала пена — такая же, какая падала сейчас с коней шеннанзинских кавалеристов. Амазонки и ветераны «Великой Тякюсении» старались принять на себя основной удар, но их было чересчур мало, чтобы поспеть всюду. Глаза у Ианиды и Мумезы покраснели и слезились, и они прилагали недюжинные усилия, чтобы не сомкнуть веки и не пропустить удар. Пучеглазые бестии от усталости свешивали языки набок. Крифиан время от времени пытался передохнуть на какой-нибудь скале над рекой, но сонмы крылатых монстров не оставляли его в покое ни на миг. И даже дама Цица хотя и походила по-прежнему на утес, но теперь уже на утес, изрядно потрепанный бурей.
Силы им придавала только любовь к Зелгу и безграничная вера в Такангора.
Словом, ситуация на правом фланге сложилась критическая. Это и заметил опытным оком маршал Каванах, оттого и отправил Намору Безобразного со свежими легионами нанести решительный удар. Кто же знал, что это со всех сторон правильное, стратегически точное решение не принесет адским войскам успеха, но в корне изменит ход битвы?
Намора, раскрыв могучие крылья цвета зимней ночи, сверкая мрачными глазами и скривив и без того отвратительную морду в гримасе ненависти, несся на даму Цицу. Он наблюдал за ней на протяжении битвы и понял, что ее поражение — это ключ к его победе. Если он сокрушит рыцарственную минотавриху, многие дрогнут.
Цица с первого взгляда поняла, что этот безобразный даже на фоне своих кошмарных сородичей, огромный демон направляется именно к ней. Она приняла боевую стойку и застыла, как каменное изваяние победительницы Кровавой паялпы. Возможно, она подумала, что это будет ее последняя битва, ибо поискала глазами Такангора и послала ему прелестную улыбку. Но фортуна распорядилась иначе.
Зоркий Намора внезапно заметил внизу, за шеренгами кобольдов и гномов, ладную женскую фигурку, и сердце его екнуло. Какое бы ни было, но сердце есть даже у повелителя экоев. И с незапамятных времен оно принадлежало одной прелестнице, отвергшей его ухаживания.
Очаровательная шляпка с цветочками всколыхнула в черной душе демона трогательные и сладостные воспоминания. А когда до его ушей донесся знакомый голос, судьба яростной атаки была решена.
К вящему недоумению покорных экоев, Намора Безобразный спикировал на ближайшую полянку, по которой еще никто не прошелся лапами, копытами и ногами, и кинулся собирать лютики.
* * *Расхваливая боевое искусство своего осла, Карлюза нисколько не погрешил против истины. Осел действительно отчаянно лягался. А еще у него оказалась вредная для демонов и крайне полезная для союзников привычка — подкрадываться тихонько сзади и изо всех сил кусать противника за самые чувствительные места.
Тот, кого ни разу в жизни не кусал осел, не поймет, насколько это нервировало демонов.
Карлюза с Левалесой времени зря не теряли. Они подбегали к какому-нибудь монстру и радостно щебетали:
— Искаете поединщиков?
Монстр, понимая, что перед ним легкая добыча, доверчиво соглашался.
— Ходимте, ходимте! — зазывали троглодиты.
И когда адская тварь устремлялась за ними, бежали прямиком к Альгерсу.
Надо сказать, что славный кузнец тоже представлял собою сплошной комок нервов. Они с Ианидой разругались вздрызг буквально за пять минут до того, как ее отряд повернул к излучине, а его — занял место в центре. Помириться они не успели, и теперь горгона и титан срывали дурное настроение на захватчиках, так некстати прервавших семейную сцену.
Буц! — делал Альгерс своей знаменитой булавой, и демон валился ему под ноги, во внушительную кучу таких же доверчивых трофеев.
А издалека уже снова неслось дуэтом:
— Ходимте, ходимте скорей! Искайте нас!!!
Особой строкой в нашем сюжете следует упомянуть приключения Мардамона во вражеском лагере.
Его видели во многих местах. Иоффа утверждал, что собственными глазами наблюдал следующую сцену: увлеченный жрец тыкал под нос какому-то драконоподобному кошмарному созданию свой ржавый нож и что-то подробно объяснял. Дракон пятился от него в ужасе, но Мардамон настаивал до тех пор, пока собеседник не свалился в реку и не ушел с головой под воду. По наблюдениям Иоффы, не выныривал он минут десять, пока не убедился, что жрец выбрал себе другую жертву.
