Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все
Обида, да… Она толкает нас на подвиги, хоть и понукает довольно жестоко.
Но опять же, как сказал наш Констан, если бы я вновь повстречал Ее, и Она поманила бы меня своим холеным пальчиком, то я бы, наверное, забыл о том, как неприятно было осознавать свою никчемность под Ее удивленным и холодным взглядом.
Так что я признаюсь в своей мечте – это деньги и власть. И дала ее мне удивительная женщина, которую я повстречал, за что я Ей всегда буду благодарен…
-Потрясающе, – прошипела я, наконец исхитрившись разжать стиснутые зубы, которыми я поскрипывала с того самого момента, когда услышала, что являюсь примером характера, безнадежно испорченного бедствиями, низким происхождением и некрасивым носом.
-Да уж, – мечтательно промолвил Виро. – Она была потрясающей.
-Потрясающей!.. – эхом откликнулся Констан.
-Эта белоснежная кожа!..
-Этот голос!
-Эта грациозность движений!
-Талант!
Я в ужасе от происходящего вокруг зажмурилась и принялась корчить рожи безмятежному небу, чтобы хоть как-то облегчить свою участь, а когда открыла глаза, то оказалось, что Виро и Констан нависли надо мной с двух сторон и выжидающе буравят меня взглядами.
-Чего?!! – поперхнулась я и заерзала на спине, пытаясь избавиться от их пристального внимания. – Нет-нет, даже не рассчитывайте, что я буду что-то вам рассказывать. Мне нечего добавить после ваших захватывающих историй, и вообще…
Тут на лицах моих спутников появилось выражение, от которого мои зубы снова заскрежетали, а из груди вырвалось злобное стенание, предвещающее капитуляцию. Это было именно то выражение, которое способно взбесить любую девушку, даже самую терпеливую и кроткую, а уж меня-то – и подавно. Иными словами на физиономиях Виро и Констана большими буквами было написано: «Да все с тобой ясно! Тебе просто не о чем рассказывать, что и не удивительно!!!».
-Ну ладно! – гаркнула я, с кряхтением усаживаясь и прикидывая, как бы рассказать им про то, о чем и вспоминать-то не хотелось.
История Каррен
– Вам, господа, по странному совпадению, встречались поразительные женщины, равных которым в мире нет, а мне встретился не менее потрясающий молодой человек, также сумевший изменить мою жизнь до неузнаваемости. Что было, то было. Правда, музыкального слуха у него не имелось, Констан, и нежностью кожных покровов он не отличался, господин Виро, так что даже не знаю, что же вам про него рассказать, чтоб вы прониклись и согласились с тем, что моя история не уступает в значительности вашим.
Должно быть, тут дело было в единстве мнений: его считали несравненным и окружающие, и он сам, так что споров по этому поводу не возникало. И уж не знаю, что это за блажь на него нашла, но из великого множества девушек, которые почли бы за величайшее счастье стать его избранницами, он выбрал почему-то меня. Судя по вашим взглядам, господа, вы не очень-то в это верите. Даю вам честное слово, что так оно и было – за мной принялся ухаживать один из самых родовитых адептов Изгардской Академии, а я эти ухаживания приняла с благосклонностью. Он был умен, красив, талантлив и так проникновенно говорил мне: «Ты удивляешь меня своей рациональностью и здравомыслием!», что я была вполне счастлива некоторое время. Приятно, знаете ли, когда тебя ценят за те качества, которыми ты и сама втайне гордишься.
В конце концов, я допустила одну серьезную ошибку, а именно – решила быть с ним честной. И когда он узнал обо мне кое-что, чего не знал никто, то тут же меня предал, посчитав себя оскорбленным, ведь, как оказалось, я была ему не ровня.
В этом месте моей истории мне следовало бы сказать, будто бы я обиделась, и твердо решила стать богатой и знаменитой, чтобы он понял свою ошибку. Обида толкает на подвиги, или как-то так?.. Вот только из-за уязвленного самолюбия этого мелкого паскудника я получила столько неприятностей, что меня волновало и по сей день волнует только одно – как бы спасти свою задницу, которая может и не отличается благородством очертаний, но мне весьма дорога.
И вот что я вам скажу насчет того, что бы было, если бы мне сейчас повстречался этот выдающийся молодой человек несомненных дарований, этот мерзопакостный гаденыш, короче говоря. Я бы взяла кочергу, положила ее в камин на угли, чтоб она раскалилась докрасна, а потом ка-а-ак воткнула бы ему в…
-Стойте-стойте, – торопливо воскликнул Виро, машинально схватившись рукой за свой зад. Я замерла с занесенной рукой, демонстрируя, по какой внушительной траектории пройдет воображаемая кочерга, прежде чем достигнет цели. – Мы поняли, что вы не испытываете к нему теплых чувств, но все же…
-А, это вы насчет мечты… – сообразила я, опуская руку и переводя дух, так как незаметно для себя вошла в раж. – Есть у меня и мечта. Бакалейная лавка с хорошим товарооборотом в небольшом городе где-то на юге, чтоб зимы были без мороза, и не нужно было запасаться дровами. Это, конечно, не слава, богатство и власть, но мне как-то больше по душе спокойная, долгая жизнь.
-А-а-а… – протестующе начал Констан, а Виро возмущенно поднял указательный палец, но я их решительно перебила:
-Да, спокойная, долгая жизнь, которая несвойственна для знаменитых, богатых, влиятельных персон. Из народных песен я помню, что самыми знаменитыми героями становятся те бедняги, смерть которых была самой продолжительной и многоэтапной. А судя по историческим примерам, наследниками самых богатых и влиятельных персон обычно становятся их отравители.
-Вы… вы… – Виро вскочил на ноги, набрал в грудь воздуха, но от возмущения смог только фыркнуть. Констан просто нахохлился и обиженно зыркал исподлобья.
-Пойдемте-ка домой, – сказала я этим неисправимым романтикам, вставая. – Господин Теннонт разволнуется. И вообще, хотела бы вам предложить вот что. Давайте сделаем вид, что ни о чем таком мы с вами не беседовали, потому что, ей-богу, я в вас разочаровалась, почтенные, должно быть из-за своей черствой души. Ты, Констан, оказался куда мечтательнее, а вы, господин секретарь, куда сентиментальнее, чем я предполагала.
-Зато вы, госпожа Глимминс, вся как на ладони, – буркнул Виро. Констан пробурчал что-то невразумительное, поднимаясь с примятой травы.
-А до того, как мы окончательно забыли обо всем сказанном, – я сурово окинула их взглядом, – я не могу не удержаться и не сказать вам, олухам, что ваши дамы – гордячки и зазнайки. И только олухи могут видеть в их капризах и высокомерии что-то удивительно хорошее, а не удивительно плохое. Если вы уж решили, что ваша жизнь никчемна и нужно ее изменить любой ценой, чтобы стать счастливыми, то это ваше право. Но если вы посчитали так из-за того, что какая-то дурында вам на это намекнула, задрав нос, то вы и вовсе дуралеи…
