Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
— Мне пора, — сообщила она оторопело взирающей на нее Эстэ. — Не придавай значения тому, что видела и слышала, и постарайся забыть это.
— Подожди! — протянула та руки к Королеве. — Я не могу отпустить тебя — такую…
— Какую? Я вполне готова, — отрезала Варда.
— Ты в Лориэне, Варда. — Эстэ нахмурилась. — Кто Целительница — ты или я? Подожди хоть минутку, успокойся. Что ты увидела? Ты так меня напугала… — Она поежилась.
— Неважно. Наверное, это просто морок — бывает… — процедила Варда, прищурясь и глядя на Эстэ.
— Этого еще ни разу не было. Ирмо не мог ошибиться, — парировала Целительница. — Подожди, я сейчас попробую его позвать, он должен вернуться вот-вот. Он разберется, морок это или…
— Я сама разберусь, — проговорила Королева, подбирая с травы темно-синюю переливчатую накидку и набрасывая ее поверх платья.
— Ну, может, Ирмо знает, что происходит, и вообще… — Эстэ беспомощно развела руками. — Вот он, я чувствую, он близко… Подожди, пожалуйста… — По правде говоря, Целительница побаивалась отпускать Варду вот так сразу — ей хотелось убедиться, что нечто подобное не постигнет Королеву по дороге. Хорошо, хоть Ирмо уже неподалеку.
— Знает, говоришь? — усмехнулась Варда. Похоже, не мешало чуть-чуть разведать обстановку, прежде чем нестись в Ильмарин, — хотя ее неудержимо тянуло туда, она более всего хотела оказаться сейчас рядом — с ним. Но Элберет умела ждать. Умела взять себя в руки, трезво просчитывая ситуацию. Морок наводил ужас, заставляя сжаться в комок и безудержно рыдать, прося пощады. Но надо было собраться с мыслями. И Лориэн в этом поможет ей, Варде. Увидев Ирмо, она приветственно подняла руку.
* * *
Расспросив Ирмо о последних событиях, Варда направилась на Ойлоссэ. Значит, ее видение не было мороком — и, следовательно, время было дорого.
Огромная белая птица плавно несла Варду-Элберет в ее чертоги — спасать… — если можно… Если…
* * *
Они пришли на Арду, плененные — Песней. Тринадцать Вершителей и Один — сам по себе… Ткался, становясь видимым, чудный, хрупкий, еще беспомощный, отчаянно светлый мир. Они хранили Музыку. Ту, что слышали. Она слышала и Иную. Кляла себя за то, что не может забыть, что слишком слаба, чтобы противостоять Злу, зреющему в ней. И больно было порой смотреть в сияющие любовью глаза, видеть, как мелькают в них тревога, сочувствие.
— Что с тобой, песня моя?
Она не могла забыть. Запрещала себе — помнить. Не могла не любить — и ненавидела, все больше — Бытие не терпит Пустоты…
Единый говорил с ее возлюбленным — и, казалось, сияние заливает его глаза, слепя — да не увидит ничего, кроме Света. Из-за ей лишь ведомой слепоты он виделся болезненно хрупким, каким-то беззащитным. Щемило где-то глубоко внутри…
Ладно еще, что дел много. Им было хорошо вместе — создателям. Творящим. Возлюбленным детям Творца.
Манвэ говорил с Единым — весело, радостно, легко — ей казалось, что он просто недоступен для Зла, а она — она навсегда отравлена Тьмой и никогда не обретет светлой свободы… А он — носился по вновь созданному миру — он был всюду, был — его дыханием. И Песней. А она — хранила.
Арда обретала облик. Они развлекались: он лепил — легко, как делал все, за что брался, — причудливые облака, сплетал нити дождя, жемчуг и хрусталь града и капель, их танец в пушистых кристаллах высоких небес — просто чтобы ее позабавить. Ему казалось, что она, как и он, тоскует без Света…
— Что это в воздухе, — прошептал однажды он, — или… кто это? Нет, откуда… — И грусть мелькнула в голосе.
А пока возникли горы. Деревья. Моря — и еще что-то — что, они еще сами не понимали, но где-то — видели, откуда-то — знали. Они пробовали — вкус, цвет, звук, запах… Они искали. Она — наблюдала. И боялась…
* * *
Почему у него такое отрешенное лицо, в утонченных чертах — какая-то застывшая жесткость, а глаза — почему они такие потерянные, в них — страх?
— Так вот что иногда мелькает в твоих глазах, Варда! Это — страх? Ты — знала?
— О чем ты, любовь моя, песня моя?
— О наказании, — мерно, неестественно ровно. — За нарушение Замысла. Ничто не должно нарушить его… Больше ни с кем так не будет…
— Но кто?.. Что случилось?
— Ауле… Он больше не будет. Если Единый так карает за нарушения, значит, они воистину — Зло, и такого быть не должно. Никогда. Ведь Он — благ и любит… нас, Арду. Любовь — хранящая. Отречься от любви — ради любви… Жертва…
Его глаза горели синим огнем — и показались безумными.
— За что?
— За нарушение… Значит, так надо. Значит, никто больше не посмеет — я не допущу.
Его власть росла. Никто и ничто не могли возразить ему. Как можно: он беседовал с Единым… И становился все жестче. Что-то хищное появилось в точеных чертах. По-прежнему насмешлив и любопытен — но глаза словно льдом затянуло.
Они сотворили майар. Часть себя, души, мыслей — желание, суть, «те-кто-мы». Первый — открыл золотые глаза, хрупкий, тонкий, легкий — живая Песня. Они не обсуждали, каким ему быть, — просто создали. Словно увидели — им уже такими не быть. И снова что-то кольнуло. Сходство — болезненное, надрывное — и обреченность. Разве такое может быть? Все же будет хорошо…
Не думать — быть. Они собирались в Лориэне и пели, плясали, смеялись. Почему ей все казалось — исступленным? Почему они — будто спешат спеть… успеть… допеть… «Манвэ, чего ты боишься?» — «Что ты разлюбишь меня, — с усмешкой. — На самом деле, — уже серьезно, — нет… ничего… сам не знаю… Все так ломко…»
* * *
Рухнули столпы. Мелькор. Она понимала, почему. Не могла позволить понять это — остальным.
Могла дать — увидеть — то, что знали он и она. Отступник и Хранительница.
— Надо сделать что-то, не привязанное к земле. Свет должен быть с неба. Такой, что ничто и никто не потушит…
Лицо Манвэ было задумчивым, отрешенным, мечтательным каким-то. Страх сжал душу цепкими холодными когтями — он… догадывается? Узнает? Спросит… Как объяснить умолчание? Разве он потерпит — ложь?
Она воззвала — в ужасе близкой потери:
— Я же ничего не говорила. Клянусь… любовью…
— Будь осторожна. Подумай, что делать. Я верю, что ты придумаешь правильно.
— Но… можно, я создам… похожее на То… и дам чуть-чуть увидеть…
— Ты правильно поняла Меня! Похожее оградит от поиска образца. Ты защитишь подобием, созданным тобой, от того, что запретно. Тогда никто не поверит Отступнику. Это станет твоим Творением. Щитом Арды. Помни, ты — Хранительница Мира.
* * *
Счастливо-изумленные глаза:
— Как это прекрасно… Я так и представлял это… почти. Ты удивительная — кто создал бы такое? О Элентари, моя Звездная Королева…
