Татьяна Нартова - Зимнее солнце
— Погоди-ка, — махнув мне рукой, женщина скрылась в какой-то комнатушке, судя по доносящемуся грохоту, являющейся чуланом. И вот, спустя пяток минут мне под нос было всунуто старое, но вполне пригодное к использованию платье. Я непонимающе перевела взгляд с изящного кружева на сияющую дамочку и поинтересовалась:
— Это мне? — и, получив утвердительный кивок, мрачно вздохнула. Видимо, сегодня мой жених решил лишиться как минимум половины своих денежных запасов.
Мне никогда прежде не доводилось участвовать в подобной экзекуции, называемой у лекверов помолвкой. Старомодное платье цвета серебристой листвы путалось своей длинной юбкой между ног, небольшой веночек из неизвестно откуда взявшихся полевых цветов то и дело норовил сползти на лоб. И поэтому я чувствовала себя невероятно глупо и, впервые за несколько последних лет…, легко. Нет, не приятно, не взволнованно или счастливо, а именно легко. Словно я попала в то далекое время, когда все казалось намного проще, может быть, даже в детство. По крайней мере, это точно было время до него. А остальное меня никак не касалось. Чудилось, что стоит мне сделать еще один шаг, и непослушная тяжелая кань превратится в обыкновенный ситец платья маленькой девочки, а туфли на шпильке станут сантиметров на семь ниже. То время виделось мне ясным, четким, как хороший снимок профессионального фотоаппарата. Но я никак не могла понять, какие же это места и люди изображены, и главное, при каких обстоятельствах была сделана фотография. Время пронеслось для меня как-то незаметно и спокойно, не оставляя отметок на теле и душе. Возможно, поэтому, мне раньше казалось, что не было ничего до появления в моей жизни одного единственного существа, сумевшего ее перевернуть с ног на голову одним только своим каштановым взглядом и чуть хитрой улыбкой. Только вот сейчас, стоя перед распахнутыми настежь дверями и глядя на догорающее зарево заката, я поняла, как глубоко заблуждалась. Жизнь, до того разделенная на условные отрезки, стала единым целым, и устремилась вперед со скоростью вольной птахи, только что выпушенной из клетки. Мне даже показалось, что неподалеку, на камне, присела какая-то незнакомая фигура, словно сотканная из света и, махнув мне будто бы на прощание, рассеялась в холодной зимнем воздухе. И только потом до меня дошло, что это был всего лишь случайный луч солнца, нашедший небольшую прореху в еловых кронах. Все впечатление портили ухмыляющаяся рожа Уварса и довольная физиономия Виканта.
Собственно, вся помолвка состояла из трех этапов: подготовительного, основного и финального поцелуя. Однако с последним пришлось расстаться еще до начала первых двух. Да и второй не был столь грандиозным, как я рассчитывала (так что осталось только грустно хмыкнуть, теряя последнюю возможность погулять если не на своей собственной свадьбе, то хоть на каком-нибудь празднике со мной в главной роли). И только первый превзошел все мои ожидания, как по времени, так и по масштабности. Кроме платья, мне еще достался импровизированный букет, в котором я опознала что-то похожее на сбор травника из подвявших ромашек и не менее жизнеутверждающих васильков. Не остановившись на достигнутом, лекверы вместе с местными жителями, оказавшимися весьма работящими товарищами, живенько соорудили нам с будущим женихом нечто вроде кафедры или помоста, на первый взгляд больше смахивающего на плаху. Хорошо хоть догадались, во избежание путаницы, украсить сей шедевр зодчества вполне милыми фонариками. Прямо посреди помоста, в огромном железном ящике на ножках разожгли костерок.
"Видимо, вешать не будут… будут снова жечь!" — устало хмыкнула я, прежде чем выйди на улицу из гостеприимного дома той женщины, что предоставила мне свою ванну. Она ободряюще потрепала меня по плечу, одновременно этим жестом подталкивая к моей судьбе, стоящей в окружении своих коллег-советников и смотрящей на меня сияющими от восторга глазами. Как ни странно, но все мысли мгновенно куда-то испарились. И про плаху, и про потрепанный вид букета. На секунду в этом мире остались только я и два разноцветных глаза с пушистыми ресницами. Но уже через пару секунд к ним в комплект присоединились все остальные органы Виканта. Леквер чуть сам не спрыгнул ко мне, пытаясь помочь подняться к месту обряда. Но вовремя подоспевшие воины сделали это за приятеля. Я неловко уцепилась за руку ближайшего из них, и с грацией морской черепахи на суше и с такой же скоростью поднялась по лестнице, ведущей прямо в объятия моему бывшему конвоиру.
Уварс не стал цитировать нам священные для лекверов книги или долго и нудно разглагольствовать на тему той ответственности, какую мы на себя накладываем столь опрометчивым поступком. Капитан просто крикнул всем что-то на своем родном наречии и советники послушно вытянулись в струнку:
— Что ж, Викант, начинай! — старый вояка по-отечески положил ладонь парню на маковку, словно заставив его присесть. Хотя на самом деле и так было ясно, что приятель сам встал вдруг на одно колено передо мной, впрочем без лобызания моей руки. И на том спасибо. Мне и так было крайне неловко видеть его в таком положении. Скорее, это мне следовало в данный момент стоять перед всеми присутствующими, согнувшись до земли, и просить их о прощении.
— Лида, ты станешь моей женой на правах рода лекверов, принимая все обязанности рода лекверов и семейства Мениас, как одного из уважаемых семейств нашего мира?
Викант смотрел на меня снизу вверх, с каждым мгновением, в течение которого длилось молчание, все больше опасаясь, что я могу ответить не так, как ему бы хотелось. И вот тут я поняла, можно даже сказать прочувствовала, что мои мысли сходятся с его. На какой-то миг меня охватил испуг, что мой глупый язык снова ляпнет: "Нет".
Потому что, все, даже самые великие истории любви кончаются. И потому, что когда-нибудь надоедает быть привязанным, особенно, если сам так мастерки выплел эту привязь.
— Я согласна на правах рода лекверов подумать над твоим предложением до тех пор, пока не приду к окончательному решению, на которое уже ничто и никто не сможет повлиять. Также я согласна принять все обязательства рода лекверов и семейства Мениас как одного из уважаемых семейств этого мира. Также я принимаю все привилегии рода лекверов, передаваемые мне с этой минутой вами, моим единственным и окончательно выбранным мной женихом, Викантом Мениас, — закончила я клятву, в свою очередь преклоняя колени перед парнем. Честно слово, как меня не убеждали хозяйка и Мэрке, что без всей этой дребедени ни о какой помолвки речи быть не может, я продолжала недоумевать, зачем лекверам столько много лишних слов? И, ладно бы произносимых на человеческом языке, а то ведь потребовали выучить все это "послание" на лекверском! Наверное, с этих пор я всегда буду воспринимать выражение "сломать язык" в его прямом смысле.
