Леонид Бутяков - Меч Владигора
Перед взорами защитников Дарсана, устремленными к западным холмам, происходило нечто странное. Всадники Абдархора, которые только что спаслись бегством от разбойной ватаги и вполне могли уйти от своих преследователей, вдруг повернули коней навстречу врагу.
Это воистину было подарком для головорезов Засохи. Они тут же рассыпали свой клин в полукольцо, отрезав изрядно поредевший савроматский отряд от спасительных холмов. Теперь судьба Абдархора была предрешена… Даже если он предполагал столь отчаянным способом пробиться к западным воротам крепости, его намерения сразу пресек Климога: приостановив продвижение срединного клина орды к стенам Дарсана, Кровавый направил в поддержку своим разбойникам почти сотню конных варваров. Если Абдархор и проломит растянувшийся по равнине железный заслон копьеносцев, дальше пройти не позволят его бывшие союзники, по-прежнему беспрекословно подчиняющиеся Климоге Кровавому.
И в тот миг, когда гибель отряда Абдархора казалась уже неминуемой, из редколесья между западными и северными холмами на полукольцо разбойной ватаги устремилась новая атакующая лавина!
В ней было не менее полутора сотен всадников, способных одним своим видом обратить врага в беспорядочное бегство. Мохнатые, рослые, длиннорукие, вооруженные огромными дубинами и короткими дротиками, они ворвались в слабо защищенное правое крыло ватаги и за несколько мгновений размолотили его в кровавое месиво.
— Боги небесные! — в один голос вскричали воевода Касим и посланник Ермий. — Ведь это беренды!..
— Они самые, — невозмутимо подтвердила Любава, вслед за князем поднявшаяся на башню. — Племя Грыма Отважного. Кажется, мы поспели вовремя, брат?
Владигор ничего не ответил, но в глазах его светились восхищение и благодарность. Ильмерцы, хотя и были немало удивлены появлением синегорской княжны, тоже не стали отвлекаться на лишние сейчас вопросы. Разворачивающаяся битва приковала к себе все их внимание.
Ватага Засохи, получив сокрушающий удар справа, из последних сил пыталась вырваться из ловушки. Однако совместные действия всадников Абдархора и Грыма Отважного умело пресекли эти хаотичные попытки. Железное полукольцо, главную мощь которого составляли облаченные в броню копьеносцы, превратилось в бестолково отбивающуюся толпу.
Климога, очевидно, не желал смириться с потерей разбойной ватаги, которая целых два года была его единственной и самой надежной опорой в этих краях. Не задумываясь, он бросил на запад — в дополнение к сотне конных варваров, почему-то не очень спешащих выручать угодивших в беду, разбойников, — большую часть срединного клина.
Одновременно, боясь, что защитники крепости воспользуются выгодной ситуацией и нападут на ослабленный срединный клин, дабы уничтожить осадные орудия, Кровавый распорядился отложить атаку на пристань и юго-восточные укрепления Дарсана. Лучники из правого клина должны были срочно бежать к срединному и, обстреливая крепость, не позволить ильмерцам сунуться на равнину из главных ворот.
В результате весь хорошо разработанный план сражения рухнул. Трехтысячная орда, сбитая с толку новыми и не слишком внятными приказами Климоги, развалилась на куски и растеклась по равнине, как трещит и распадается ледяная гора под жаркими солнечными лучами…
Владигор, внимательно следивший за происходящим, вдруг ощутил, как обострились все его мысли, а в теле забурлила неукротимая молодецкая сила. Словно почувствовав внутреннее состояние своего хозяина, громким ржанием отозвался Лиходей.
— Пришел мой черед, — решительно произнес Владигор и, обернувшись к Любаве, добавил: — Спасибо за Лиходея. Ведь это из-за него ты примчалась в Дарсан?
— Хвала Перуну, — улыбнулась княжна. — Наконец-то сообразил!
— Что ты намереваешься сделать, князь? — с недоумением взглянул на Владигора посланник Ермий.
— Хочу напомнить Климоге Кровавому, как сверкает в бою Богатырский меч.
С этими словами он сбежал по крутой лестнице вниз, где у крепостных ворот нетерпеливо бил в землю копытом златогривый жеребец. Единым махом вскочив на своего любимца, Владигор приказал стражникам открыть створку главных ворот. И такая несокрушимая воля была в нем, что ильмерцы без колебаний кинулись исполнять сей странный приказ.
Увидев, как приоткрываются ворота, Ермий воскликнул:
— Да он с ума сошел! Его же в капусту порубят!..
— Нечто подобное ты и вчера говорил, — напомнил посланнику Панфил. — Но тогда у князя только меч был, а теперь и дивный конь появился. Говорят, этот златогривый — прямой потомок Перуновых кобылиц.
— Верно говорят, — подтвердила княжна. — Лиходеюшка целого табуна стоит.
— А что в мече особого? — спросил Ермий. — Почему он его Богатырским назвал? С виду — вполне обычный, разве лишь изумруды в перекрестье знатные да ножны богатые.
— Не в украшениях суть, а в силе волшебной, — объяснила Любава. — Сей меч выкован в чародейской кузне, магическими заговорами освящен, нашей родовой клятвой помечен… Чародеи, покровительствующие Братским Княжествам, считают, что он несет погибель всем прихвостням Злыдня — врагам Поднебесного мира.
— Ну, на богов надейся, а сам не плошай! — прервал ее Касим, с тревогой оглядывая вражеское войско. — Панфил, бери свою сотню и вдарь по их правому клину, через Поречные ворота! А ты, Прозор, как орда на Панфила кинется, с другой сотней от Северных ворот выступишь.
— А кто на стенах останется? — встрял Ермий. — Одни мужики с дрекольями? Если орда сейчас на приступ пойдет, не удержимся!
— Ох, да не лезь ты, коли ума не хватает! — сердито отмахнулся воевода от княжеского посланника. — Для того и ударить нужно, чтобы Климоге не до приступа было. Владигор, умница, самое время угадал для атаки!.. Глянь-ка лучше, что он вытворяет! Отродясь такого не видывал!..
Зрелище, открывавшееся с высоты надвратной башни, в самом деле выглядело грандиозным и фантастическим.
Лучники, которые по приказу Климоги должны были пресечь любую попытку ильмерцев напасть на орду, весьма удивились появлению у главных ворот крепости одинокого всадника на белом коне. Их командир подумал, вероятно, что из Дарсана шлют человека для переговоров о сдаче крепости, и велел своим воинам подпустить его поближе.
А потом стрелять было уже поздно… Всадник вихрем пролетел полверсты, отделявшие его от савроматов, и разметал их передовой рубеж с такой легкостью, будто перед ним стояли не крепкие воины, а вязанки прелой соломы.
Его златогривый конь сбивал савроматов грудью, крушил копытами, запросто прокусывал железные латы зубами. Но страшнее коня был всадник. Его сверкающий меч рубил как молния — мгновенно и неотразимо. Не спасали ни щиты, ни нагрудные панцири, ни прочные шлемы. Это был не бой, а кровавое побоище, ибо там, где сквозь савроматские ряды пронесся ураган смерти, уже никто не мог подняться.
