Алёна Харитонова - Охота на ведьму
Тем временем от кончиков пальцев волшебника к беспорядочной груде тел сквозь кисею дождя медленно поплыл поток дрожащего марева — словно жар из раскалённого горна. В потоках призрачной дымки мир дрожал и расплывался. Вот странные чары окутали тела погибших, заключили их в мерцающий кокон, а потом откуда-то со стороны подул лёгкий ветер. Он развеял мелкие дождинки и потянул прозрачное марево к высокой крепостной стене. Мерцающий поток, переливаясь и курясь в волглом воздухе, плыл над мостовой, над изогнутыми мостами… Плыл медленно, словно понимал трагизм и торжественную драматичность ситуации. Он возносился в мрачную высоту, изящно огибая тонкие дуги воздушных мостовых, и в его потоках клубилась и парила мелкая серая пыль — так ветер поднимает с тротуаров песок и гонит, гонит его вперёд.
Когда же колдунья опустила глаза — на мостовой, там, где ещё мгновения назад лежали тела погибших, поднимались в воздух последние клубы то ли пепла, то ли праха. А спустя ещё мгновенье не осталось и вовсе ничего — лишь сухая брусчатка, которую тут же окропил нудный дождь.
— Вот и всё, — тихо сказал Торой. — Как говорит наш рисовальщик «теперь здесь полный порядок».
Девушка содрогнулась и тихо спросила:
— Когда мы умрём, с нами будет то же самое?
Волшебник пожал плечами:
— Ну… Всё зависит от того, как мы умрём. Если, скажем, неизвестная ведьма решит превратить нас в каменные статуи, которые будут украшать её покои — сомневаюсь, чтобы мы когда-либо обратились в две-три горстки праха. Скорее, будем стоять и пялиться каменными глазницами в пустоту. Может, конечно…
Судорожное всхлипывание послужило своеобразным аплодисментом его мрачной шутке.
— Идём. Да не плачь ты, пошутил я, — проворчал Торой и тут же добавил, — не догадается она про статуи, испепелит быстро и безболезненно.
Люция зашипела и ткнула разошедшегося волшебника в бок жёстким кулачком. Однако Торой не заметил непочтительность вздорной спутницы, он задумчиво смотрел в темноту, словно прислушиваясь к чему-то, а потом вдруг нарушил молчание:
— Я думаю, наша ведьма прибудет в Гелинвир через пару суток.
Юная колдунка даже рот открыла от восхищения — как это маг эдак ловко и без усилий определил, где находится коварная вражина? Но вредный волшебник в подробности вдаваться не стал, только коротко ответил: «Я её вижу. Она далеко».
Ведьма крайне озадачилась подобным заявлением. Ну, как же это так — без заклинаний, без шептания таинственных наговоров — просто закрыть на пару мгновений глаза, постоять в тишине и объявить восторженно таращащейся неискушённой зрительнице, мол, ведьма ещё не близко! И всё-таки любопытная колдунка выбила из мага объяснения, до которых он явно не был большим охотником. Пряча улыбку, Торой пояснил:
— Я с самого утра слежу за ней внутренним взором и вижу, что наша преследовательница пока далеко, ещё даже не за пределами Флуаронис. Однако она приближается и, должно быть, завтра к вечеру или послезавтра утром будет здесь.
— Но как ты её видишь? — удивилась Люция.
Маг пожал плечами:
— Очень просто, там, на горизонте, сполохи её Силы — чистый аметист, щедро подсвеченный пурпуром нетерпения и злости.
— Так она фиолетовая? — протянула девушка и тут же поспешно спросила, не переборов любопытства. — А какая я?
Торой усмехнулся и ответил:
— Если хочешь такого же поэтического сравнения, то ты — хризолитовая.
Люция наморщила лоб (ещё бы, откуда ей знать хризолит, хорошо хоть про аметист поняла) и недовольно буркнула:
— Это как?
— Бледно-зелёная. — Пояснил маг.
На этом беседа закончилась.
* * *Библиотека оказалась такой же громадной, как и всё в Гелинвире. Ведьма никогда раньше не видела таких больших комнат. Потолок терялся где-то в необозримой высоте, огромные окна в бисере серых дождливых крапин и мокрых дорожках навевали тоску, мозаичный пол пестрил в глазах, бесконечные полки с книгами устремлялись куда-то вверх… А ещё длинные-предлинные стеллажи со старинными свитками и рукописями. Одним словом — скукота. И всё же все без исключения нынешние обитатели крепости с самого раннего утра собрались в этом мрачном месте.
Элукс сидел на широком мраморном подоконнике и самозабвенно рисовал угольным карандашом какие-то затейливые орнаменты в потрёпанном альбоме. Илан, которому подобные кроткие развлечения в силу возраста казались скучными, носился среди гулких книжных коридоров, играя с Кошенькой в догонялки. Топот ног и клацанье когтей по мраморному полу многократно умножались гулким эхом.
Впрочем, эхо совершенно не мешало склонившимся над конторкой ведьме и магу. Торой вдумчиво листал огромную невероятной толщины книгу, а Люция подглядывала в текст из-за его плеча. Говоря проще — каждый был чем-то занят. Шелест переворачиваемых страниц, скрип карандаша по бумаге, да счастливые повизгивания Илана создавали обстановку совершенной безмятежности. Вот только двум взрослым было не до умиления.
После долгих и безуспешных попыток сориентироваться среди многочисленных полок, Торою удалось отыскать старую книгу о древних артефактах с утомительным и длинным названием «Предметы во благо человеческое и супротив сего блага некогда созданные, уничтоженные, утерянные и обретённые. По описи и с повеления Великого Магического Совета магом-рукописцем Каисом составленные».
В книге, по прикидкам ведьмы, было никак не меньше тысячи страниц и все мелко-мелко исписаны… Да, видать, вышеозначенный рукописец Каис был парнем усидчивым и строчить пером ой как любил…
Волшебник тем временем пробегал глазами страницу за страницей, но до сих пор не находил ничего подходящего. Правда, и продвинулся недалеко, листов на сорок.
«И чего этот кропотун Каис список содержимого не составил? — подумала Люция. — Вот в ведьмачьих книгах завсегда содержимое на первой страничке перечислено — так и искать быстрее, и сразу понятно, что да где найдёшь. Маги-то, видать, позже до этакого удобства додумались, а когда смекнули, то, наверное, из гордости не стали подражать особенностям ведьмачьего книгосоставления».
Колдунья скучала. Её не развлекал даже тот помпезный факт, что она первая и пока единственная ведьма, ступившая не только на мостовые Гелинвира, но и в святая святых — Главную Библиотеку — кладезь волшебных знаний.
Больно надо…
Время от времени девушка отходила к окну и смотрела на творение Элукса. Юный рисовальщик застенчиво улыбался такому вниманию и, как назло, рисовать сразу же прекращал. Люции было неимоверно жаль — следить за работающим художником оказалось куда как интереснее, чем за читающим магом, но художник совершенно не мог рисовать, когда на него таращились. Пришлось вернуться к конторке и, стоя рядом с волшебником, лениво обмахиваться сложенным вдвое листом бумаги.
