Ирина Цыганок - Печать смерти
– Клановую клятву, как ты понимаешь, дают не на эрихейском. И вообще, к приходу в порт ты должен прилично говорить на нашем языке. Ярвианну не нужен бессловесный болван за спиной.
– Я вам и прежде говорил, что разумнее взять в телохранители кого-нибудь из ваших родичей, – заметил я слегка уязвленный.
– Мои родичи, конечно, прекрасно изъясняются на родном языке, да и фехтовальщики отменные.
– Тогда к чему было нанимать меня? – Положительно, я все меньше понимал фею.
– Печать смерти делает тебя очень ценным приобретением. Она избавляет почти от всех соблазнов, которыми покупается верность обычного охранника. В твоем положении обещания богатства, возвышения, даже любовные посулы теряют смысл. А верность моих ти-виеру – невесомое облачко: куда ветер подует, туда и кочует, а там, глядишь, и вовсе рассеялось. Пусть ты не первый мечник в королевстве, зато я не боюсь поворачиваться к тебе спиной.
– Спасибо за откровенность.
– Рассчитывал услышать что-нибудь более приятное?
– От вас – нет.
– Тогда довольно пустой болтовни, держи. – Ильяланна бросила мне на колени довольно толстый фолиант. Переплет из тисненой кожи имел красивую застежку, отчего книга напоминала шкатулку. Название было выведено по-эльфийски, так что я не понял ни слова, но из интереса открыл книгу на первом листе.
Тут меня ждал сюрприз. Каждая страница была поделена надвое вертикальной чертой. Слева вились незнакомые буквы, зато справа имелся вполне читаемый текст на эрихейском.
– «Неизреченные истины», – вслух прочел я заглавие. – Что это?
– Это твой учебник. А это, – фея указала на брата, – учитель. Ярвианн научит тебя эльфийскому, а ты, в свой черед, поможешь ему побыстрее освоить человеческий язык. Не тратьте время понапрасну, приступайте к занятиям.
Строго взглянув на каждого из нас, Ильяланна удалилась.
Я растерянно посмотрел на своего «учителя»; он, вопреки ожиданиям, выглядел вполне довольным. Не ждал, что Ярвианн обрадуется моему обществу. Но тот устроил на коленях принесенную с собой навощенную дощечку и острой костяной палочкой нацарапал на ней несколько незнакомых букв.
– Лине – мешок, – провозгласил он, улыбаясь, и протянул стило вместе с дощечкой мне.
– Ага, понятно. – Я оценил незамысловатую шутку. И написал рядом с эльфийским словом по-эрихейски: «мешок». Дело сдвинулось с мертвой точки.
В тот день мы просидели, обмениваясь табличкой и словами, до самого заката. Даже пообедали, не прерывая занятий, использовав доставленную нам в каюту еду в качестве учебного пособия. К вечеру я знал все эльфийские буквы и даже мог по памяти написать несколько коротких слов.
С рассветом следующего дня урок возобновился. Любоваться морскими красотами было абсолютно некогда. Разве что бросишь беглый взгляд в иллюминатор и снова берешься за стило. Письменные уроки сменялись чтением. Сначала текст на эльфийском мне читал Ярвианн, помогая привыкнуть к звучанию чужой речи. Потом, по мере освоения все большего числа слов, я стал пробовать разбирать чужую вязь самостоятельно. Днем на палубу мы поднимались только для тренировок – я попросил Ярви дать мне пару уроков боя на эльфийских мечах. В день отплытия Ильяланна сделала мне почти королевский подарок, вручив прежний меч Ярвианна. Каждый раз, вынимая его из ножен, я любовался изящным изгибом матового клинка. Откованный мною меч, которым фехтовал Ярви, конечно, был превосходен, но выглядел уж очень парадно. Мне же больше по душе была благородная простота моего нового оружия.
Когда над палубой зажигали фонари, мы выходили подышать ночным воздухом, но и тут было не до отдыха. Ежевечерне Ильяланна принималась жестко экзаменовать нас обоих. В итоге через полторы недели плавания по внутреннему морю я худо-бедно мог связать пару слов по-эльфийски и даже изобразить то, что сказал, на бумаге. Также я значительно продвинулся в чтении «Неизреченных истин», тем более что фея особенно настаивала на вдумчивом изучении этого «перла эльфийской мысли».
– Это первая книга, которую открывает любой эльф, едва научившись читать, – наставительно заявила она. – И это книга, с которой он отправляется в последний путь за Край.
После такого предисловия я решил, не вдаваясь пока в эльфийскую грамматику, прочитать эрихейский перевод. Но, вероятно, я все же недостаточно стремился проникнуться духом моих будущих собратьев. Во всяком случае, эльфийская мудрость, заключенная в томике «Неизреченных истин», показалась мне редкостным бредом, лишенным не только человеческой, но вообще всякой логики. Сами судите, что можно вынести из следующего текста: «Жизнь – вечна. Смерть – неизбежна. (Ну это мне было уже знакомо!) Все живое однажды умрет, а все, что умерло, может однажды возродиться. Дорога, не имеющая конца, никуда не ведет. Следующий бесконечным путем всего лишь ходит по кругу. И все, что когда-то было начато, рано или поздно закончится. Но только там, где есть конец, возможно новое начало. И только там, где есть смерть, имеет ценность жизнь. (Странные мысли для бессмертных, не находите?) Жизнь – бесконечна. Смерть – неизбежна. Смысл жизни – познание. Дар смерти – неведение. Тот, кто отнимает у вас дар смерти, лишает жизнь ее смысла…» Или как вам вот такое: «Есть путь – и есть путь. Ступая на один из них, неизменно становишься и на другой, и, начав движение от начала к концу, ты уже сделал шаг к своему возвращению…»
И так на двухстах листах прекрасно выделанного пергамента. Короче, продравшись сквозь всю эту заумь, я узнал не так уж много нового: основной эльфийский постулат гласил, что судьба каждого предопределена с момента рождения, и никто не способен ее изменить. И, на мой взгляд, не стоило тратить столько слов, чтобы сформулировать эту незатейливую идейку. Потом не слишком последовательно автор «Истин» провозглашал, что поскольку никто из живущих не знает, что ему предначертано (в книге был длиннющий пассаж насчет того, что «слепая Яйнири сама не ведает, что выводит ее рука на страницах Бытия»), то каждый должен сам принимать решение, как ему жить и как умереть. Да, и еще там говорилось, что тот, кто предсказывает судьбу, как бы отнимает у вас свободу воли. Последнее отчасти проясняло известную эльфийскую нелюбовь ко всякого рода гадалкам и прорицателям.
На одиннадцатый день «Улыбка Илиан» зашла в порт Антеи, чтобы пополнить запасы пресной воды и провизии. Все-таки на борту, как оказалось, переправлялся целый табун карских скакунов (представляете, какие фимиамы витали в трюме!). Поскольку Антея тоже была когда-то частью Великого царства Морвейда, то здесь говорили на том же языке, что в Анхорне и в герцогстве. Благодаря этому обстоятельству Ярвианн и я в качестве его телохранителя получили от нашей дамы разрешение сойти на берег, чтобы эльф мог применить на практике полученные знания. Для чистоты эксперимента Ярви оделся в матросскую куртку и спрятал свои эльфийские уши и длинноватые по человеческим меркам волосы под морскую же шапку с опущенными полями. Меч с огромным бриллиантом на рукояти ему пришлось оставить на корабле, так что на меня ложилась двойная ответственность, тем более что фея идти в город отказалась.
