Дмитрий Казаков - Кровавый рассвет
Он осекся, стоило Бенешу открыть рот.
– Это ты, Олен, да? – прохрипел тот, делая попытку подняться на ноги. – Я вижу тебя… ну, сплетение синего и оранжевого… зародыш мира… осталось найти утробу, которая воспримет его…
– Он всегда так разговаривает, клянусь заступом Регина, – сообщил Гундихар. – А порой еще мутнее, ха-ха. Но творит такое, что сильнейшим чародеям не под силу. Тех же нагхов один, считай, одолел.
– Не хотелось бы отвлекать вас от беседы, – вмешался Харальд, – но на нас сейчас нападут.
На берегу от паники не осталось из следа. У ворот в городской стене мелькали факелы. Воины, прикрываясь щитами, вновь двигались к причалу. Выкрикивал приказы таристер на огромной черной лошади. Ученики Харугота стояли кружком и наверняка готовили какую-то пакость.
– Для стрельбы темновато, но все-таки лучше взять щиты, – сказал Богалак. – Мертвым они все равно ни к чему, клянусь водами Теграта.
– Щиты? Нет… не нужно… – прохрипел Бенеш, наконец-то сумевший встать на ноги. – Я сам справлюсь… сейчас, да… – Он захрустел пальцами и зачем-то полез в карман. Вытащил из него нечто клацнувшее, и Рендалл с удивлением разглядел, что это ожерелье из зубов крупного хищника.
Нахлынули воспоминания: деревня у Опорных гор, вывернутый наизнанку мир и горка бесцветного порошка – все, что осталось от Шахревара, одного из могучих магов племени орков…
Ожерелье ранее принадлежало ему и ничем не помогло хозяину в схватке с гостем с Нижней Стороны.
– Стой! Что ты собираешься делать! – воскликнула Саттия. – Ты хоть понимаешь, что это такое?
Но Бенеш уже сделал несколько качающихся шагов вперед и швырнул ожерелье в сторону города. Костяшки вновь клацнули друг о друга, причем звук этот прозвучал очень громко, и начали расти. Ожерелье растянулось неправдоподобно огромной дугой, охватив часть Терсалима, и засветилось алым огнем.
На берегу закричали, ученики Харугота одновременно повернули головы, но сделать ничего не успели.
– Ого… – вырвалось у Гундихара, когда один из пламенеющих зубов, ставших размером с бочку, коснулся земли, и вверх рванули языки багрово-рыжего, увенчанного дымом огня. На голой почве, усыпанной пеплом, гореть было нечему, но пожар с рычанием пополз в стороны.
Связывавшая костяшки веревка куда-то исчезла, и остальные зубы полетели дальше. Один врезался в стену, и большой фрагмент ее с рокотом обвалился. Другой шлепнулся в реку, и в темное небо вздыбился фонтан перевитой струями огня воды. Третий поджег один из стоявших у дальнего причала кораблей, и тот мгновенно стал исполинским факелом.
Вопящие матросы начали прыгать в Теграт.
Прочие зубы достигли Терсалима, и в городе один за другим принялись вздыматься столбы пламени.
– Эй, заешь тебя черви, ты чего творишь? – рявкнул Богалак. – Да я тебе, сосунку колдовскому, голову отрежу!
– Стой! Стой! – Олен едва успел схватить старого сотника за руку. – Ты разве не видишь, что он не в себе?
Бенеш и вправду выглядел совершенно безумным. Его пошатывало, глаза смотрели в разные стороны, а лицо корчило так, словно десятки разных чувств норовили отразиться на нем одновременно – гнев, жалость, похоть, страх…
– Это ожерелье впитало смертную силу Шахревара, – сказала Саттия, морщась, как от боли.
Все стало ясно. Умирающий чародей способен совершить такое, о чем ранее не мог помыслить. И если он, расставаясь с жизнью, вложил свою мощь в какой-либо предмет, то она рано или поздно вырвется, достаточно «спустить тетиву» несложным заклинанием. А вот как вырвется – это зависит от желания, что одолевало умирающего перед смертью. Если он мечтал о чем-то прекрасном, то смертная сила может исцелить, осушить болото или вырастить лес на месте пустыни.
Шахревар же думал только об одном – как уничтожить врага.
И сейчас его ненависть, боль и ярость вырвались на свободу, сокрушая ни в чем не повинный город.
– Может, попробуем пробиться? – предложил Харальд. – Пока им не до нас.
– Уже до нас, – отозвался Олен и махнул мечом, отражая прилетевшую с берега стрелу.
Ученики Харугота, надо отдать им должное, быстро справились с бушевавшим рядом с ними пожаром. Огонь погас, точно его залили невидимой водой, стали видны ряды воинов, готовые к стрельбе лучники. Благодаря горевшему кораблю стоявшие на причале роданы превратились в прекрасную мишень.
– Все равно надо атаковать, – сказал странник по мирам. – Иначе нас перестреляют, как куропаток.
– Дайте мне время… я… попробую еще раз, да! Я должен все это исправить! – Голос Бенеша звучал надрывно, словно у профессиональной плакальщицы, губы тряслись. – Иначе никак…
– От стрел я вас прикрою, – проговорила Саттия. – А уж дальше вы сами.
Лицо ее потемнело, словно на него упала тень, ярко блеснули глаза. Девушка выбросила вперед руки, и от них поплыло нечто похожее на полупрозрачный шлейф. Рендаллу он напомнил тот «плащ», что волочился за Харуготом во время схватки в тронном зале.
У Олена резко и неприятно заныло под ложечкой, закололо сердце.
Сомнений не оставалось – Саттия пустила в ход силу Тьмы.
Еще одну стрелу отбил Харальд, другая попала в Гундихара, но не пробила кольчугу. А затем шлейф загородил их от берега, и угодившие в него стрелы начали бессильно отскакивать, точно от камня. Зазвучали глухие щелчки, полетели белые искорки.
– Эти парни сильно удивлены, – проговорил сельтаро, назвавшийся Вилоэном тар-Готианом, и звучный голос его показался Рендаллу неприятным. – Сейчас вновь двинутся на штурм.
Ученики Харугота и в самом деле растерялись, а командовавший воинами таристер не сразу понял, что случилось. Стрелы перестали лететь только через некоторое время, а один из обладателей бурых балахонов крикнул что-то, указывая на причал.
– Они рано или поздно распутают мою защиту, – сквозь сжатые зубы проговорила Саттия. – Так что действуй, Бенеш!
Ученик Лерака Гюнхенского судорожно кивнул и замер, прикрыв глаза и раскинув руки.
– А нам, ха-ха, остается махать оружием! – Гундихар поплевал на ладони и покрепче взялся за «годморгон».
– Это так, – кивнул Олен.
Бряцавшая железом змея из гарнизонных хирдеров втянулась на причал. Времени осталось только на то, чтобы встать в линию, прикрыть державшую щит девушку и готовившего заклинание Бенеша.
Рендалл оказался в центре, между тар-Готианом и Харальдом. Справа встал Гундихар, слева – Богалак.
– Бей гоняк! – успел выкрикнуть старый сотник, забывший, что рядом с ним сражаются и северяне.
Враг надвинулся сплошной стеной щитов с частоколом шлемов над ними. Ударили мечи самых шустрых, и Олен вынужден был отражать удары. Затем атаковал сам, целясь в узкую щель между двумя щитами. Ледяной клинок легко проткнул кольчугу, подбородок ее хозяина окрасился потекшей изо рта кровью, и тело рухнуло на доски причала. Рядом упало второе.
