Мария Филиппова - Гшер. Части неделимого
— Профессор Бельмен, вы ставите под сомнение честность Главы Тайного Совета?
— Н-нет. — До дедушки дошло в какую ситуацию он сам себя впутал. — Я сомневаюсь в ваших словах, господин Ирольталь.
Нет, не дошло. Я бы даже сказала: прошло мимо.
Вот уж не знаю как собирался выкручиваться эльф, но тут в дверь забарабанили, из-за неё послышались гневные выкрики Луафа, требующие впустить его немедленно. Тщательно третируемые Ирольталем профессора приободрились, Бельмен и вовсе выпятил круглый живот вперед и гордо вскинул голову. Н-да, на то чтобы сбивать спесь с этого оппозиционера времени явно не оставалось. Кто ж мог знать, что, наткнувшись на запертую дверь, Луаф поднимет такой ор? Прямо как Съенна, когда её случайно в туалете с мышью заперли…ну ладно-ладно! Не случайно. Но это же такие мелочи, право слово, да и дверь потом починили.
В общем, времени урезонивать Бельмена не было. Да это и к лучшему! Для полноты воспитательного эффекта самым оптимальным, да что там, наилучшим вариантом стало бы макнуть и Луафа и Бельмена в грязь одновременно. Надеюсь, Ирольталь это дело провернет с блеском. Хотя, что-то подсказывает мне, что Луафа на сказочку про измену не возьмешь.
Вволю нашумевшегося и слегка посадившего голос профессора все-таки впустили в аудиторию. Он влетел пышущий негодованием и решимостью отстаивать свое мнение до конца, не щадя живота коллег своих. Глядя на радужные переливы многослойных щитов можно было вынести следующий вывод: своей шкурой почетный интриган рисковать явно не собирался. Устрашающе громыхая тяжелым посохом (зря старался: мы если и хищники, то такой погремушки не боящиеся), он прошествовал к нашей молчаливой в большинстве своем компании и, остановившись напротив меня, гаркнул:
— Какого демона здесь твориться?! Кто это чучело в балахоне, и по какому праву вы запираете двери в моей академии?!
Силен дядя, и суток не прошло с попытки моего убийства, как он уже пригрелся на новом месте. Силен, ничего не скажешь. Ну разве что только если добавить: рано рычит, не укрепился еще на новой территории.
— Паван Луаф, распоряжением Главы Тайного Совета вы признаны виновным в измене империи. — Улыбкой довольной акулы, осветив свое и без того уже радостное лицо, протянул Риан, как я полагаю, заветную фразу. — Совет постановил…
— Что?! — Взревел Луаф. — Что ты вообще еще здесь делаешь? Тебя должны были выкинуть отсюда еще пол часа назад!
— Господин Луаф, на вашем месте я был бы более вежливым с заместителем господина Главы. — Холодно произнес Ирольталь. — И тем более не смел выражаться подобным тоном в присутствии самого хозяина Акарэи и Тайного Совета.
На Луафа смотреть было страшно, так его одутловатое лицо покраснело, вдобавок еще глаза налились кровью, а правый и вовсе задергался в нервном тике.
— Кто? Этот? — Брызгая слюной, опальный профессор ткнул в мою сторону пальцем. — Это же фарс! Детская выходка с переодеванием! Вы, все! — Развернулся он к коллегам, — вы все поверили в этот маскарад?! Идиоты! Кретины! Вас провели как детей! — Вновь обернув свое перекошенное лицо (хотя мог бы и этого и не делать, все равно спасибо за такое внимание ему никто говорить не собирался) Луаф вперился в меня ненавидящим взглядом. — Кто ты, самозванец?! Я требую, чтобы ты снял маску! — Захрипел догадливый, но чересчур уж нервный дядя. — А в прочем, — неожиданно заговорив тихим угрожающим тоном, Луаф двинулся в мою сторону, — я сам это сделаю. Сам. Я всем покажу, какую игру затеял этот щенок.
Искореженные старостью руки неожиданно проворно метнулись к моему лицу, и прежде чем моя голова начала думать, тело стало действовать: правая рука приподняла и тут же опустила посох. По зашумевшему залу пронеслась волна магии и с низким гулом выплеснулась в точке соприкосновения наконечника с полом. На миг воздух задрожал, пространство всколыхнулось, и когда возмущения улеглись, все увидели следующую картину: Луаф с перекошенным злым торжеством лицом, все в той же тянущейся позе застыл. Навеки.
Впрочем, если Вирлану когда-нибудь захочется расколдовать эту статую, то может лет этак через четыреста Луаф и обретет свой прежний облик, а пока из него может получиться неплохое украшения для сада. Нет, скорее огорода: от такой хари не то что ворона, арендодатель на дальние земли улетит.
Позволив себе полюбоваться пару секунд на дело братцевой магии, я нарочито медленно развернулась в сторону Бельмена. Улыбнулась, пусть даже под маской этого было не видно, главное ощущение — его-то люди почти завсегда ощущают.
Ровно, по числу сделанных мною шагов, семь раз поднимался и опускался посох, и столько же раз тело Бельмена вздрагивало в ожидании расправы. Остановившись всего в метре от задрожавшего старика, я в очередной раз подняла орудие запугивания. Комната наполнилась уже знакомым низким гулом, наконечник неумолимо стал приближаться к полу и тут Бельмен не выдержал: рухнул на колени и опустил голову. Известный с древних времен церемониальный жест признания собственной вины и раскаяния вышел у него как нельзя натуральнее. И спустя всего мгновенье оглушающей тишины, профессорская толпа, шурша одеждами, в едином порыве повторила этот жест признавая полное и безоговорочное поражение.
Собственно, такой командной реакции, я, признаться, не ожидала. Понимаю еще запугать одного не в меру самоуверенного профессора, но чтобы всех и сразу? Не-е-ет, это слишком.
Причина выяснилась, стоило только мне повернуться: в дверях, покрытых колючими иглами льда, стоял внешне абсолютно спокойный Ювентаний в образе Личного Волшебника Его Императорского Величества. Ни единой эмоции на лице не проглядывалось, но вот глаза… я поспешно моргнула и потупила взор, только бы не видеть тех изумрудно-зеленых всполохов ярости, окружающих чуть сузившийся вертикально зрачок.
Да уж, с такой-то группой поддержки за спиной, удивительно как меня еще не оглушили стенаниями на тему прощения. Ах нет, как же я могла забыть: страх, он же отнимает речь. Зато резко пробуждает в людях такие редчайшие явления как: совесть, покаяние и инстинкт самосохранения. Больше чем уверена — именно последний и проявил себя больше всего. И это очень даже хорошо, в ближайшие годы вряд ли кто из бунтовщиков захочет повторить попытку. Жаль только, что длительность спокойного времени будет определяться как раз величиной этого самого инстинкта.
— Господин Глава, — эмоции в голосе дяди, когда он произносил это незатейливое обращение, были какими-то не позитивными, мне почему-то стало жутковато, — нам необходимо поговорить. Магистра Вирлана это дело так же касается. — Таний не стал покидать зал, прекрасно понимая, что подобным пренебрежением уничтожит весь эффект постановки. Будучи автором множества аналогичных спектаклей и ценителем хорошо поставленных политических сцен по сути больше напоминающих аферу, он дождался пока мы с Вирланом приблизимся вплотную, и только тогда шагнул прочь из-под купола замерзших обрывков чар и частиц воды.
