Вероника Иванова - Нити разрубленных узлов
– Не торопитесь с выводами?
– Вы позвали меня сюда, чтобы исправить вашу ошибку. Хоть каким-либо образом. Но уже одно то, что вы ее совершили…
Ненадолго повисло угрожающее молчание.
– Предупреждаете? А не боитесь, что я все-таки могу испугаться и наделать не просто ошибок, а глупостей? – предположил охотник.
– Пока я не закончу это дело, вы и пальцем меня не тронете. А к тому времени, как закончу, у меня появится поддержка.
– Не в этом городе.
– Да. Не в городе. За его стенами. Вы ведь сами выпросили позволения у местных властей, чтобы пустить в Катралу Цепи.
– Только одно Звено.
Она рассмеялась:
– Одно цепляется за другое, и так без конца! Но вы правы: я предупредила вас. Бегите, пока еще можете это сделать.
– А вот мне всегда было интереснее делать невозможное.
* * *Наверное, разговор был многозначительным. Наверное, он был неспроста затеян рядом с моим неподвижным телом. Наверное, по крайней мере одному из беседующих было не все равно, слышу я каждое слово или нет.
А вот мне было все равно.
Неподалеку что-то вздыхало, как кузнечные мехи, только делало это намного тише, и с каждым таким вздохом мои легкие наполнялись воздухом и опорожнялись. Не нужно было думать даже о дыхании. Правда, когда это выяснилось, стало понятно и другое: думать мне вообще не о чем.
Два голоса надо мной раскрывали тайны, которые стоили многого. Когда-то. Но не теперь и не для меня, потому что произнесенные слова пролетали мимо моих ушей, как сквозняк. Я должен был их знать. Наверняка знал, и, возможно, они что-то значили в моей жизни, но чувства продолжали упорно молчать.
– Извольте уйти.
– Я мешаю вам?
– Не хочу раскрывать еще больше секретов. Приберегу для следующей встречи. И уже на моих условиях. – Она не смогла удержаться, чтобы не выделить тоном слово «моих».
– Как пожелаете.
Разговор закончился, но тишины не наступило: какое-то время женщина сновала по комнате, звеня, шурша и тревожа мое тело. Больше всего эти прикосновения походили на укусы пиявок, присасывающихся к коже. Правда, природные кровопийцы всегда маскируют свои действия особым ядом, рассеивающим боль, а сейчас все ощущения оставались при мне. Точно такими же, какими вернулись после недолгого сна.
Сначала ничего не происходило, ни внутри, ни снаружи. Я чувствовал только подрагивание вонзившихся в кожу жал. Мелкое-мелкое, оно неотвратимо усиливалось, волнами накатывая на меня, и казалось, моя плоть постепенно начинает дрожать в ответ. А когда дрожь стала болезненно частой и глубокой, все вдруг оборвалось затишьем.
Но буря, как водится, не заставила себя долго ждать.
Где-то под ребрами, может быть на самой границе грудной клетки, возникло странное местечко, которое тут же начало втягивать в себя все, что находилось рядом.
Словно водоворот бездонного омута.
Словно ворот парома, наматывающий на себя канат.
Вот только было ли во мне чему двигаться? А усилие, поначалу казавшееся шуточным, нарастало с каждым вдохом, натягивая внутри моего тела невидимую струну, словно пытаясь… вытащить. Что-то. Но что? Или кого?
Демона. Ну конечно. Женщина ведь говорила об изъятии. Тогда стоит дождаться окончания ее действий. Просто спокойно понаблюдать за тем, как…
А ведь я сам не позволил ему уйти, когда это стало возможным в первый раз. Не отпустил синюю искру, медленно уплывающую в темноту. Почему я так поступил? Хотел спасти его от изгнания? Нет. Ерунда. Таков удел всех демонов, а каждый из нас честно выполнил свою часть сделки. Зачем тогда я задержал его здесь? Чувствовал, что если расстанемся, то сгинем оба? Но я не боялся умереть. Я с самого начала знал, на что иду.
Не страх смерти. Не желание спасти. Что же тогда? Чем я привязал демона к себе, да еще так надежно, что даже охотник не справился со своими обязанностями?
Мне что-то было нужно.
Ответ.
А в чем заключался вопрос?
Память сопротивлялась отчаянно. Будь я предоставлен самому себе, от попыток вспомнить давно бы уже потерял сознание, а может, и все остальное, но сейчас ничто не могло помешать тратить оставшиеся силы. Помешать думать, собирая воедино останки собственноручно убитых воспоминаний.
Мальчик с окровавленными руками. Глаза, горящие алыми угольками посреди сумерек комнаты. Голос, звенящий отчаянием…
«Не причиняй ей вред».
Он повторил это много раз. Достаточно, чтобы прислушаться к странным словам. Но о ком он говорил?
Дыхание. Совсем рядом. Осторожное, затравленное, слабое. Острые края лопаток, коснувшиеся моей спины. Бледный силуэт, мутно освещенный десятками свечей. Девушка, обреченная на искупление чужих грехов…
Лус. Он говорил о Лус. Он хотел защитить ее, а потом вынудил меня пообещать это сделать. Но я так и не получил ответа на свой вопрос.
«Она кое-что для меня значит».
«Ты же демон, что для тебя может значить человек?»
Тогда у меня не было времени на обстоятельную беседу. Или не нашлось желания беседовать. Но вопрос остался, и сейчас именно он натягивался той самой струной.
Почему из всего нашего разговора в памяти задержалось только это? Что такое важное я надеялся услышать?
Натяжение становилось все сильнее, только теперь мне было ясно, как поступать: чуть поддаться, а когда струна провиснет, потянуть ее на себя. Отмотать с ворота хоть половину витка и повторить все сначала. Пока кому-то из нас не надоест. Пока…
– Я не могла больше прятаться.
Голос. Женский. Ничуть не похожий на тот, что звучал надо мной раньше.
– Я больше не могла ждать, когда поняла, что знаю. Теперь знаю. Знаю, что делать.
Путаные слова, взволнованное дыхание, шепот прямо в уши.
– Я знаю. Позвольте же мне…
Она торопилась, глотала слова, но даже если бы повторила все то же самое медленно и вдумчиво, смысл ее речи не стал бы понятнее.
– Я хочу…
Струна вздрогнула. Как она смогла это сделать, натянутая почти до предела?
– Я хочу…
Натяжение стало невыносимым. Только теперь тянули уже не двое, каждый в свою сторону.
Трое.
– Я хочу жить для вас!
Струна лопнула. Разлетелась клочками, зазвенев и зашипев. Связь разорвалась, отбрасывая меня назад. На постель, в путаницу каких-то стеблей и…
Я понял, что смотрю на мир широко открытыми глазами, только когда уткнулся взглядом в нагромождение трубок, засунутых в мой нос и рот. А следующим же движением рванул всю эту дрянь прочь, освобождая путь дыханию. Моему. Настоящему. И ни на мгновение не задумался, получится у меня или нет.
Все кончилось.
Все вернулось.
Обратно?
Она сидела на полу, положив бессильно подрагивающие руки на колени. На все еще голые колени, едва прикрытые сейчас полами черного камзола, застегнутого на одну-единственную пуговицу. Сидела неподвижно, смотрела куда-то прямо перед собой, а по бледным щекам прозрачными струйками текли слезы.
