akchisko_san1 - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
— А что, слизеринцы узнали, кто подписал письмо вместо Пэнси Паркинсон? – спросил Гарри.
Добби подпрыгнул.
— Узнали, о Гарри Поттер, всенепременно узнали! Рассердились на него ужасно, но еще больше удивились, откуда он мог узнать об этом письме!
Гарри напрягся. В словах эльфа он уловил нечто такое, что, возможно, могло оказаться ценным. И спросил:
— Кто – он?
Уши Добби сникли.
— А вот этого Добби не удалось разузнать, пусть славный Гарри Поттер не обижается! – заявил эльф.
Обменявшись потрясенными взглядами с Роном и Гермионой, Гарри безнадежно махнул рукой. Он напомнил себе, что давно пора смириться, имея дело с Добби, с его манерой изложения. Тот мог неожиданно выдать что‑то важное, чего никак не мог знать, но требовать от него больше, чем он располагал, не имело смысла.
— А зачем он это сделал? – попробовала зайти с другой стороны Гермиона.
— Добби знает, барышня! – просиял Добби и произнес самым суровым тоном. – Он сделал это, чтобы проучить слизеринцев и отучить их вытворять такие шутки с гриффиндорцами и членами Д. А., да еще и без его ведома. Это мистер Драко Малфой так сказал, слово в слово, да еще кривлялся! Точно, так и есть! И еще сэр Драко сказал, что он только прикидывается объективным, и надо бы ему об этом сказать. И, знаете что? За ними кто‑то еще следит. Драко Малфой так и сказал, что хотел бы он знать, кто рассказал ему, что мисс Паркинсон замутила с этим письмом. Так точно и сказал, Гарри Поттер, сэр! А она все сама придумала, и даже Драко Малфою не сказала, и он тоже сердился.
В дальнейшем Добби отдалился от темы, охотно отвечая на вопросы Гермионы о том, как поживает Винки. Он не преминул пожаловаться, что бедняжка подпала под дурное влияние Кричера, в результате чего, кажется, стала гораздо реже прикладываться к бутылке.
— Все‑таки, Гарри, ты должен поговорить с ним, это твой эльф, – заявила Гермиона, когда Добби исчез. – Это неправильно со стороны Кричера, что он заставляет ее выполнять свою работу, а сам указывает ей.
— Да ладно, брось, Гермиона! – возразил Рон. – Добби просто недоволен, вот и выдумывает, вряд ли все так страшно.
Гарри тоже считал, что у него есть заботы поважнее, чем нормирование рабочего времени Винки. Он все еще не прояснил для себя, что именно сделала Паркинсон – действительно сама написала письмо или подменила, а тут, вдобавок, на сцене появился таинственный он.
— Подписаться вместо Темного лорда мог только очень могущественный колдун! – в один голос твердили ребята из Д. А.
Это побудило гриффиндорца вновь обратиться к воспоминаниям о Дамблдоре. Тот абсолютно не боялся Волдеморта. Но подписываться его именем?! Гарри очень сомневался, чтобы наставник стал так делать.
— Знаешь, если мыслить логически, – обратился он к Гермионе, – то получается, что подписаться мог только сам Волдеморт. И письмо тогда написал он, а не Паркинсон, потому что какой ему смысл завизировать своей подписью ее каракули?
— Понятия не имею. Но я это проверю, – пообещала Гермиона. – Уже заказала книгу в запретной секции, и кстати, ты помнишь, что Слагхорн нас опять приглашает? Надеюсь, ты не собираешься бросать меня там одну с Маклагеном?
Гарри покорно вздохнул, он, разумеется, помнил, что старый зельевар готовит «нечто грандиозное» перед Рождеством. А это означало, что его ждет встреча с подающими надежды учениками «Хогвартса» и всякими солидными колдунами и ведьмами, для которых из него, скорее всего, снова сделают гвоздь программы.
Гермионе повезло больше: срочное задание Маклагена не позволило ему сопровождать ее, зато не помешало полчаса хвастаться, какие серьезные вещи ему теперь доверяют.
— Драконий помет закапывать? – вполголоса заметил Рон и широко зевнул в спину покидающего их стажера.
Второе заседание Клуба Слизня проходило все в тех же подземельях. Как всегда, Гарри был невольно поражен деликатесными блюдами и некоторыми интересными субъектами, один из которых нацепил на себя кучу ожерелий на манер профессора Трелони.
— Пойду, проветрюсь, – сказала Джинни и углубилась в зал. Гермиона вскоре тоже ушла с кем‑то поздороваться.
На собрании Малфой не появился, но Гарри и не рассчитывал на это. У него возникла новая идея и, хотя она была не слишком приятна в исполнении, он все же решил, что, зная слабости врага, нельзя ими не воспользоваться.
Слагхорн, как водится, повсюду таскал его за собой и представил всем своим ныне знаменитым бывшим ученикам, из коих к нему наведались одиннадцать колдунов и ведьм. Гарри проглотил, когда ему снова стали настойчиво предлагать дать интервью для книги про него; сфотографироваться на рекламный плакат чего‑то там, и вытерпел невыносимо скучный, с его точки зрения, разговор о запрете охоты на громамонтов. В итоге, не надеясь, что его оставят в покое, Гарри решил улучить момент при переходе от одного знаменитого выпускника к другому.
— Скажите, сэр, – обратился он к Слагхорну с самым любознательным, как он надеялся, видом, – а в «Слизерине» есть какие‑нибудь особенные традиции?
Реакция учителя показала Гарри, что он на верном пути. Слагхорн довольно захихикал.
— Мы всегда старались выделяться, да, – произнес он благодушно. – Нет, и каждый сам по себе тоже, но я тебе скажу, я долго работал, и нигде ученики не чтят так интересы своего колледжа, как в «Слизерине». Нет, другие тоже хотят быть лучшими, но это не то, все не то! – отмахнулся Слагхорн.
— А как же мания чистой крови? – напрямик спросил Гарри, поскольку ему не улыбалось выслушивать эти восторги.
Слагхорн кисло ухмыльнулся и тут же отвлекся, чтоб одарить радушной улыбкой проходящую мимо ведьму; Гарри не обратил бы на нее внимания, если бы ее не поддерживал под руку Блез Забини.
— Клитемнестра Сайрус, – пояснил, млея от восхищения, Слагхорн. – Все еще очень красива. И, хотя ее называют «Черной вдовой», я в это не верю. Это все зависть.
В памяти Гарри что‑то зашевелилось.
— Простите, это она – мать Забини? – спросил он очень тихо, поскольку миссис Сайрус и ее спутник как раз остановились напротив, возле столика с ананасами и напитками. Он удивился, когда Слагхорн подтвердил его предположение. Ведьма, черноволосая, с гладкой свежей кожей, и в самом деле отличалась интересной, привлекательной внешностью, а о Забини Гарри такого сказать не мог бы. Впрочем, нарочно присмотревшись, он сумел выделить в их лицах что‑то общее. Но то, что в матери привлекало взор, в сыне казалось обыкновенным и даже, на взгляд Гарри, невзрачным, хотя гриффиндорец отдавал себе отчет, что на его мнение может оказывать влияние оценка моральных качеств Забини как приятеля Малфоя.
— Бывает же, – пробормотал он, отметив про себя еще кое‑что. Блез явно не радовался, что мать находится здесь; было похоже, что он стыдится ее опеки. А миссис Сайрус и в самом деле производила впечатление человека, который боится чего‑то, причем уже достаточно долго боится.
